Вниз и влево

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой все началось.

Об Эльзе фон Лейденбергер пойдет речь, — о той, что замахнулась на небывалое.

Начало ее жизни совпало с началом бурного двадцатого века. Оно сулило тысячу возможностей — но кто бы мог тогда предположить тот странный оборот, который приняла ее судьба? У нее было все, о чем могло бы мечтать большинство детей, и даже больше. Семья ее принадлежала к старинному дворянскому роду, была богата; в венском пригороде, в прекрасном новом особняке Эльза и появилась на свет. Ее отец вел собственную врачебную практику. Он был весьма известен. Доктор фон Лейденбергер делал успехи как в работе, так и в научных изысканиях, приобретя славу в том числе тем, что ставил опыты на себе самом, подобно врачам средневековья. В домашней лаборатории он проводил большую часть времени. Мать Эльзы вела хозяйство и, будучи истовой лютеранкой, все свободное время посвящала богоугодным делам.

Еще у девочки из близкой родни был дед со стороны отца, полковник артиллерии в отставке, — барон Франц-Ульрих фон Лейденбергер. О, это был человек широкой души, — сибарит, любитель золотой старины и доброй компании. Интригам всегда предпочитал он прямое столкновение, презирал шпионов, ценил боевое товарищество, славу, удаль и блеск. Правда, теперь он был в годах и не думал, что ему придется вернуться к военным делам. Жил он в Вене, вращаясь в самом центре столичной жизни, увлекаясь искусством, путешествиями, теософией, столоверчением и прочими оккультными поветриями, которыми полны были венские салоны.

С сыном он пребывал в натянутых отношениях. Причины этого были для Эльзы темны; лишь пару раз она случайно слышала гневные тирады барона о "плебейских политических взглядах", которые "невероятны для аристократа", и которыми, судя по всему, обзавелся ее отец. Но, как бы то ни было, родители не могли запретить влиятельному и властному деду общаться с внучкой, так что маленькая Эльза частенько оказывалась то на спиритических сеансах, то на диспутах оккультистов. Деда она обожала! Отец относился ко всем этим практикам скептически, а когда Эльза с горящими глазами рассказывала, что столы, мол, действительно вертятся, — отвечал ей, что у природы еще много нераскрытых тайн, но придет время — и они покорятся человеческому разуму, а пока — что ж, вертите на здоровье. Да, доктор фон Лейденбергер был настоящим современным ученым-позитивистом: верил в торжество рассудка и экспериментальной науки и был совершенно чужд любой мистике. Однако Эльза любила как деда, так и его, и, между прочим, сильно увлеклась тем, что он делал. Стоило ей попасть в лабораторию, как детские игрушки были заброшены; она стала проводить рядом с отцом почти все время, что он уделял науке. Отец не принимал ее интереса всерьез, — во-первых, из-за возраста, а во-вторых, он считал, что наука — не для женщины. Но на вопросы ее он отвечал, да и объяснял многое, — почему бы и нет, считал он.

А еще у Эльзы был друг. Наверное, будь он даже ей родным братом, чувство ее к нему не было бы сильнее. Но это не была первая влюбленность, нет, — это была настоящая пронзительная детская дружба. Он жил неподалеку. Звали его Тадеуш Ковалевский, а родом он был из Польши, откуда его семья приехала после его рождения. Родители Эльзы их общению не препятствовали; мать порой взирала неодобрительно, но отец подчеркнуто держался с простыми людьми, как с равными, и благодушно покровительствовал мальчику. Тадеуш с Эльзой часто бродили по окрестностям, которые он знал, как свои пять пальцев, забирались во всякие развалины, искали клады. А как-то раз в знак своей дружбы она обменялась с ним талисманами, что символизировало их братскую связь: с тех пор он должен был носить ее медальон как свой, и наоборот. В-общем, они делали самые прекрасные вещи на свете. Друг ее мечтал стать археологом. Он имел очень чувствительный характер, любил животных и болезненно реагировал на чужие страдания.

И шла эльзина жизнь беззаботно, ярко и весело, пока не настал злосчастный день, когда она споткнулась и полетела кувырком.

* * *

В тот самый день они встретились с Тадеушем, и Эльза увидела, как подавлен ее друг. Она подступила к нему с расспросами.

— Мальва заболела, — мрачно ответил он, — Корова наша. Не встает уже. Помрет, наверное.

Эльза могла оценить тяжесть этого несчастья. Она знала: отец Тадеуша давно умер, а мать одна растила троих малолетних детей, и жили они весьма небогато.

— А к врачу..?

— Да пустое! Я слыхал, случай наш такой не первый. Так вот: всех других, что в окрестностях этим заболели, прирезали, и даже туши их сожгли. Не лечится оно! И заразное еще вдобавок. Но я.. я ее в сарае спрятал. Соседи узнают — непременно заставят ее убить. Они правы, конечно, но... Слушай, Эльза, поговори с отцом, а? Он ведь у тебя знаменитость! Гениальный врач, ученый! Я знаю, он и в животных разбирается. Вдруг он сможет помочь?

— Обязательно! — горячо заверила его Эльза, — Поговорю сейчас же, обещаю! Ты только симптомы мне получше опиши.

Дослушав Тадеуша, она пришла к отцу и объяснила ему дело. Доктор фон Лейденбергер улыбнулся:

— Можно сказать, что твоему Тадеушу повезло! Лекарство от этой болезни я действительно разрабатываю. Я, правда, не произвел еще всех необходимых опытов... хм... но, знаешь, оно практически готово. В принципе, должно подействовать.

Эльза радостно устремилась в лабораторию. Отец немного замялся, а потом добавил:

— Должен предупредить: то, что ты сейчас увидишь там, возможно, шокирует тебя. Но если ты действительно хочешь пойти по моим стопам, то, может быть, и к лучшему, что ты увидишь цену, которой приходится оплачивать знания.

Позже Эльза поняла, что таким образом отец хотел выбить блажь о научной карьере из ее головы, но тогда она с замирающим сердцем пошла за ним следом. В лаборатории среди трубок и колб она увидела распятую на столе собаку — небольшую, белую с рыжим пятном на морде. Трубки пронизывали ее во многих местах, и жидкости из подвешенных над столом сосудов вливались в ее тело. Она была еще жива. Эльза застыла в ужасе.

— Да, такова цена, — сказал отец, — но это цена необходимая. Когда было нужно, я точно так же ставил опыты на себе, и потому не считаю, что это слишком нечестно. Это — плата за то лекарство, которое ты сейчас получишь. Так выглядит обратная сторона познания, но если ты хочешь стать ученым — ты должна принять ее.

И Эльза сделала над собой усилие: она вспомнила, что пришла сюда ради лучшего друга. К тому же, она признала за отцом некоторую правоту. Вдвоем они довели опыт до конца; собака испустила дух. Отец отдал Эльзе лекарство. Она вышла на деревянных ногах из лаборатории, стиснув бутылочку в кулаке.

Когда же на следующий день она нашла Тадеуша, чтобы отдать ему лекарство, тот был еще более грустным, чем вчера.

— Да что ж такое-то? — воскликнул он, — Все еще хуже стало! Вдобавок к тому, что с Мальвой случилось, еще и Звонарик пропал!.. Я уже с ног сбился, ищу его!

— Подожди... Звонарик?

— Ну, собака моя! Помнишь, ты к нам как-то заходила, я его тебе показывал? Он приметный! Белый такой, а вот тут пятно рыжее... Эй, ты чего побледнела-то?

Еще бы ей не побледнеть! Ее после этих слов будто прошило током. Недаром ей вчера показалось, что собака какая-то знакомая.

— Слушай меня, Тадеуш... — очень спокойно выговорила она, и рассказала, что случилось с собакой.

На Тадеуша после этого страшно было смотреть! Задыхаясь, он сказал:

— Отныне всякая дружба между нами кончена! Невозможно спасать одного моего друга, убивая другого! Знаешь ли ты вообще, что такое жизнь, чтобы вот так ею распоряжаться?! И если ты все же сделала это, Эльза... то и говорить больше не о чем. Мне не нужна такая наука! И даже лекарство для коровы теперь не нужно! Уж лучше бы она умерла, раз ей судьба, а я пошел бы в кабалу!..

И он сорвал с шеи медальон, данный ему Эльзой, и зашвырнул его в реку.

Беда обрушилась на Эльзу, как молот. В смятении она разрыдалась в первый и последний в жизни раз. Она заломила руки, отчаянно на него глядя и не зная, как вымолить прощение. Но Тадеуш отступил на шаг, отстраняясь:

— Нет, Эльза. Никогда я тебя не прощу! Не изменить того, что ты сделала. Я не смогу тебе даже в глаза теперь смотреть! Прощай!

И, круто развернувшись, он ушел.

Больше с тех пор они не виделись. Эльза не пыталась его искать. В сильнейшем горе она не замечала света дня. Родители отступились от нее, оставив попытки изменить ее состояние. Когда дед предложил ей отправиться с ним в тибетскую экспедицию, они отпустили ее почти с облегчением. Ей же было почти все равно, но все-таки рассказы о Тибете немного растормошили ее. В ней зародилась слабая надежда отыскать в этой загадочной стране средство от своего несчастья.

* * *

Они уехали надолго.

Многое повидали путешественники: провалы и пропасти, сияющие вершины, бродячих факиров и заклинателей, монастыри, похожие на крепости, и то, как в основание храма кладут живого человека, чтобы стал он проводником для безмолвной беседы посвященных. Глядя вокруг, Эльза все больше верила, что в этом краю чудес найдется чудо и для нее.

И вот однажды участники экспедиции добрались до высокогорного храма, где дед и еще несколько важных господ имели беседу со старым и очень уважаемым бонским монахом. Он немного знал английский и немецкий. Хотя и с трудом, но с ним можно было объясниться. Мудры и не всегда понятны были его слова, но, когда взрослые закончили разговор, Эльза решилась.

Она подошла к монаху, рассказала о том, что случилось с ней, и спросила, не может ли он сотворить чудо и вернуть погибшую собаку. Но монах, ласково улыбнувшись, сказал:

— Не так-то это просто! Чудо можно увидеть, только будучи готовым к нему. Чудо — это разрыв цепочки причин и следствий, юная барышня. Это нечто, что происходит вопреки Карме, — ты понимаешь меня? Вопреки вселенскому Закону! Этот уровень доступен лишь тем, кто более не обусловлен миром, кто не зависит от внешних обстоятельств. Прочие же вынуждены терпеть последствия своих и чужих поступков — как люди, так и низшие духи, которых призывают спиритисты на своих сеансах. Вижу, ты знаешь, о чем я! Тебя они удивляют, — но по сути, в этих духах нет ничего чудесного. В большинстве своем это несчастные, заблудшие существа, или даже остатки других существ. А чудо — не базарный фокус, вроде тех, что показывают ярмарочные факиры... Да, очень, очень жаль, что ты потеряла дружбу! Ведь дружба, — как раз одна из тех вещей, что могут прервать действие Кармического Закона. Настоящая дружба позволяет совершить невозможное, — например, простить то, что простить нельзя... Но у вас, двоих детей, все это закончилось лишь словами. Дружба не прошла проверки и рухнула от первого же удара. Поэтому ты вряд ли сейчас сможешь распознать чудо, даже если увидишь его прямо перед собой. Но, если ты будешь упорна в самосовершенствовании, истина когда-нибудь может открыться тебе!..

И, еще раз улыбнувшись, он подарил ей свои костяные четки — просто так.

Эльза отошла от него почти умиротворенной, однако некоторое время спустя подумала: "Красивые, утешительные слова, — а что толку от всего, что он мне сейчас сказал? Что это изменило? Как мне понять эту самую "истину", о которой он только что говорил? И что же, это все, зачем я ехала сюда? Только эти слова?" Сердито и рассеянно она бродила по площадке перед монастырем, и вскоре отошла довольно далеко от места стоянки.

А вокруг было довольно людно, несмотря на поздний вечер: многие пришли в святое место по своим надобностям. Взгляд Эльзы наткнулся на сидевшего прямо на земле человека. Он заклинал богомолов. На нем была островерхая красная шапка. Его черные длинные волосы змеями были разбросаны по земле, и уголки тонких ярких губ изгибались кверху, словно в вечной усмешке.

— Интересуешься чудесами? — спросил он, — Я видел, как ты разговаривала с тем стариком. Что, он так и не отсыпал тебе ни одного чуда, даже самого завалящего? И четки тебе подарил отвратительные, на мой вкус. О, они все такие: только говорят и говорят, а чудеса берегут себе!

— Так он обманул меня? — спросила Эльза.

— О нет, он говорил чистую правду. Такие, как он, не врут, но толку от этого нет никакого, — никому, кроме них самих, как ты видишь. Впрочем, не знаю, есть ли он вообще, этот толк...

— А ты что, умеешь лучше? — нахмурилась Эльза, которую покоробил его развязный тон, — И откуда ты так хорошо знаешь чужой тебе язык?

— Это фокус, — ответил незнакомец, — Я не умею творить чудес, но фокусник я отменный. Ведь фокус — это не нарушение связи причин и следствий, как, к примеру, чудо, а, наоборот, искусное ее использование. Вы, ученые, пытаетесь делать то же самое, ведь все закономерности природы, которые вы стремитесь оседлать, есть не что иное, как проявление того же кармического Закона. Но есть на земле фокусники и получше вас. И, если хочешь знать, очень хороший фокус порой практически не отличить от какого-нибудь простенького чуда!

— Ты... говоришь правду?

— Ты удивишься, — сказал он почти грустно, — но я тоже всегда говорю правду.

— Тогда покажи мне фокус! — выпалила Эльза.

Незнакомец улыбнулся:

— Какой именно фокус тебе угоден?

— Я... я хочу волшебный предмет. Пускай он умеет исполнять невероятные желания...

— Э, нет! — уже весело прервал незнакомец, — Так дело не пойдет. Я же сказал, что не предлагаю ничего невероятного. Давай-ка конкретнее: ты хочешь, чтобы я зачаровал предмет для тебя, так?

— Да!

— Отлично, отлично! Но чтобы заклятие сработало, его нужно хорошенько вплести в Закон, который связывает всё в этом мире... привязать к реальности, понимаешь? Что ж, это довольно легко. Но, поскольку ничто не берется из ничего, тебе придется оплачивать его работу.

— Это чем же? Верить, что все получится?

— Ха! Если бы ты была способна верить, мы бы с тобой сейчас не говорили. Вера — это из разряда чудес, и если бы она у тебя была, то, говорят, ты и сама смогла бы немало натворить... ну, так говорят такие, как этот твой старик. Нет, не угадала. Ты можешь платить только тем, что есть у тебя. Поэтому вот что: работа заклятия будет питаться тобою самой. Проще говоря, от этого ты будешь растрачивать себя быстрее, чем другие люди. Нужно будет приложить твою волшебную вещь к тому существу или предмету, на который ты хочешь воздействовать, и сказать, чего ты хочешь. Заклятие отнимет ровно столько сил, насколько велик будет зазор между твоей формулировкой и реально существующей возможностью исполнить высказанное желание. Может статься и так, что твоих сил не хватит на твое желание, и тогда ты мгновенно умрешь.

— Не пойдет! — заявила Эльза, — Зазор должен быть между моей формулировкой и наименее энергозатратной из существующих физических возможностей. А то, боюсь, жизнь моя закончится чересчур быстро.

— Хм, конструктивное замечание... хорошо, я его учту. Остальное тебе понятно?

— Не все, — ответила Эльза, — Ведь я вижу, что мы заключаем сделку, но пока не понимаю, чего хочешь конкретно ты. В чем твоя выгода, торговец фокусами?