Боевой жрец.
Пролог.
Доктор Бакаев поморщился, моргнул и с трудом подавил зевок. Кофе! Полцарства за кружку хорошего кофе! Как же он ненавидит ранние подъемы! Но сегодня стартует проект Новая жизнь, и утренняя смена началась несколько раньше обычного.
Потерев виски, Бакаев встал из-за рабочего стола и вышел из кабинета. Сцепив руки за спиной, он прошелся по изогнутому подковой коридору клиники. То и дело на его пути попадались дроиды уборщики. Ожидалась пресса, поэтому сегодня даже тень грязи во всегда идеально чистой клинике подлежала безжалостному уничтожению.
В холле рядом с входом призывно манил световыми индикаторами кофейный автомат. За регистрационной стойкой клевал носом Пирсон — один из санитаров клиники. Доброжелательно кивнув ему, Бакаев приложил ладонь с чипом идентификатором к считывающей консоли автомата и сделал заказ.
Бодря одним своим ароматом, черный как деготь и в меру горячий кофе заполнил пластиковый стаканчик. Пить кофе с сахаром — святотатство! Добавлять в него молоко — извращение! Доктор Бакаев себя к таковым не относил.
Покатав стаканчик в руках, он сделал осторожный глоток и довольно сощурил глаза. Чудесно! Встав перед прозрачной стеной, он с интересом оглядел царившую на улице суету.
Реконструкция нового медицинского крыла клиники была завершена. Сегодня предстоит торжественное открытие. В отличие от старых зданий Центра Изучения Синдрома Крэма, новый корпус внешне больше походил на небольшой крытый стадион. Но гораздо больше различий таилось внутри. Вместо одноместных, полностью изолированных от внешнего мира палат, в новом крыле находятся огромные залы, заполненные новенькими, только что сошедшими с конвейеров капсулами виртуальной реальности. С режимом постоянного погружения!
— Что вы обо всем этом думаете, док? — поинтересовался Пирсон, встав рядом с Бакаевым.
— Прогресс не стоит на месте, — вздохнул врач.
— Ха, прогресс. — Санитар поморщился, словно это слово вызывает у него острую зубную боль. — Пять лет назад этих мужчин и женщин считали героями. И чем мы им отплатили? Пожизненным заключением! Они даже с родными вынуждены общаться исключительно через сеть. А что теперь? Мы их запираем в пластиковые гробы, словно каких-то зэков. Хотя, нет! Зэк может отбыть свое наказание и выйти. А эти бедолаги навсегда затеряются в виртуальности, без возможности выхода. Новый метод лечения? Чушь! Наши горячо любимые бюрократы нашли прекрасный способ скинуть со своих нежных плеч заботу о ветеранах войны. Ну да, содержание людей с синдромом Крэма в капсулах обойдется гораздо дешевле нормального лечения.
— Мы не можем их вылечить, — тихо произнес Бакаев. — А там, в многочисленных виртуальных мирах, они будут свободны и вольны делать все, что захотят. Там они могут глаза в глаза встретиться со своей семьей, обнять детей, выпить с друзьями. Они могут прожить жизнь, которой сейчас лишены. Перед ними будет целый мир, тысячи возможностей и дорог. И главное, там они не будут представлять опасности для окружающих.
— Ха. Что им эта свобода? Многие из них по развитию недалеко ушли от детей. Вернее, это поражение нейробластерами сделало их таковыми. Их нужно лечить. А не выбрасывать в виртуал, лицемерно обзывая это свободой выбора.
— Мы не знаем, как их лечить! — резко заметил доктор, слегка возвысив голос. Нервными глотками допив кофе, он выбросил пластиковый стаканчик в урну и помассировал глаза. — Прости, Джон. Ненавижу ранние подъемы!
— Да все в норме, док, — отмахнулся санитар.
— В любом случае, решение уже принято. От нас с тобой это не зависит. Закон суров, но это закон. Ты сам прекрасно знаешь, что люди с синдромом Крэма очень опасны. Они кажутся всего лишь безобидными чудаками, но на самом деле это бомбы с часовым механизмом. Никто не знает, когда будет срыв, и в какие формы он выльется. Вспомни резню в Стамбуле, безумного бомбиста и многих других. За четыре года работы клиники срывы были у ста процентов пациентов, у некоторых по десятку раз. Вспомни, что творилось на земле и колониях в первый год после войны? Тогда мы еще не знали, что происходит, и списывали первые случаи синдрома Крэма на обычное посттравматическое стрессовое расстройство.
— Все равно, это не закон, а идиотизм, — не сдавался санитар. — Иногда мне кажется, что все самые буйные психи сидят в правительстве.
— Возможно, вы недалеки от истины, — раздался за их спинами чей-то голос.
Доктор и санитар обернулись. Возле стойки стоял Адам Кит — один из вице-президентов "ИноКо", главного лоббиста нового законопроекта Единых Наций.
— Мистер Кит, прошу простить нашего сотрудника...
— За что? — удивился вице-президент. — Как я понимаю, мистер Пирсон принадлежит к ярым реальщикам?
— Да, — вскинув подбородок, санитар дерзко взглянув Киту прямо в глаза. — Или это уже противозаконно?
Тот в ответ лишь безразлично пожал плечами.
— Мы живем в свободном обществе. Каждый волен сходить с ума так, как ему угодно. Главное, чтобы он не мешал при этом другим и не представлял опасности для окружающих. Но, надеюсь, вы не станете отрицать, что глобальная виртуальность решила множество проблем нашего общества.
— И породила кучу новых! — горячо возразил Пирсон. — Люди стали забывать, что такое реальный мир.
— Давайте каждый останется при своем мнении, — дипломатично свернул разговор Кит и повернулся к доктору: — Ваши пациенты готовы?
— Да! — отозвался тот, потерев острую бородку. — Но я думал, что мы дождемся церемонии открытия...
— Сомневаюсь, что кому-то будет интересно наблюдать, как вашим пациентам будут вводить пищевые трубки, ставить кататеры и калоприемники. Согласитесь, это не самое аппетитное зрелище. Для лучшей картинки будет неплохо, если мы подготовим несколько капсул заранее.
— Сколько человек вам нужно?
— Пять-шесть, — неопределенно пожал плечами вице-президент. — Стольких вы успеете подготовить?
— Хорошо, — кивнул Бакаев.
— Жду вас в новом крыле вместе с пациентами. Доброго дня, мистер Пирсон, — кивнув на прощание санитару, он ушел.
— Джон, у тебя найдется лишний инфопланшет с выходом в сеть центра, — вздохнул Бакаев, проводив спину вице-президента взглядом. — Лень возвращаться в кабинет.
— Разумеется, держите док.
Введя имя и набрав пароль доступа, Бакаев открыл список пациентов и долго листал личные дела, выбирая первых из тех, кому суждена новая жизнь в многообразии виртуальных миров. С фотографий историй болезни смотрели молодые мужчины и женщины. Откуда-то из глубин памяти всплыли когда-то услышанные от деда слова: "Война — дело молодых, лекарство против морщин". Рядом с фотографиями шли имена, фамилии, звания, список наград и один и тот же диагноз — синдром Крэма, страшное эхо недавней войны Первого контакта. Войны ненужной, глупой и фактически случайной, но от этого не менее ожесточенной и кровавой.
Глава 1
Братец Тук и Затерянный монастырь.
Новый день не предвещал ничего хорошего. Он должен был стать таким же обычным и унылым, как и все прочие в этой юдоли скорбных разумом.
Подумать только! Эти идиоты считают меня сумасшедшим! Меня — первого консула французской республики! Откинув в сторону одеяло, я широко зевнул и пошлепал в гигиенический блок.
Так, что тут у нас сегодня? Банановая паста, жидкое мыло с запахом ромашки, гель... это мы оставим для душа.
Умывшись и почистив зубы, я вернулся в свою палату-камеру и принялся делать основной разминочный комплекс. Все как обычно, бодрая зарядка для разогрева мышц, отжимания, пресс, легкий кросс на беговой дорожке. Потом душ и можно завтракать.
Дни здесь однообразны до отупения. Если бы не возможность выходить в сеть, то я бы наверное сошел с ума. Иногда мне кажется, что лучше бы они нас всех усыпили, как бешенных животных — это было бы просто милосердней.
Привычно приняв упор лежа, я начал отжиматься на кулаках, считая в слух:
— Один! Два! Три!
В воздухе перед дверью появилась голограмма молодой женщины, в довольно откровенном медицинском халатике, который не столько прикрывал, сколько подчеркивал длинные и стройные ножки.
— Сто четыре, сто пять, сто шесть, — как ни в чем небывало продолжил отсчитывать я.
Голограмма медсестры покачала головой.
— И когда ты повзрослеешь? Время пить лекарство, — сказала она.
В тот же момент в окошке раздатчика появился прозрачный стаканчик с ярко-красной жидкостью.
— Хорошо выглядишь, Юлия, сменила помаду? Тебе идет.
— Спасибо, Игорь.
— А что ты делаешь сегодня вечером?
— Тоже что и всегда — осуществляю оперативное управление системами медицинского комплекса особого режима. Напоминаю в девятьсот девяносто восьмой раз, я всего лишь искусственный интеллект с имитацией личности.
— О, так скоро тысяча. Юбилей. Что тебе подарить?
— Лекарство, капитан, — голограмма перешла на строгий официальный тон.
— Мне подарить тебе лекарство? Впрочем, если это лекарство от одиночества, то я знаю один хороший рецепт...
— Примите свое лекарство, капитан, или я буду вынуждена применить к вам протокол 12.
— Все, все, — прекратив отжимания, я продемонстрировал голограмме открытые ладони. — Обойдемся без двенадцатого протокола.
Подхватив из раздатчика стакан, я опрокинул в себя кисловатую жидкость и привычно поморщился. Да, это явно не вино Шато Латур и даже не "Рыгач" — дрянная самогонка, которую доблестные панцерваффе нашей четвертой бригадной боевой группы научились гнать из болотных лиан, технической жидкости и кислородных патронов.
Голограмма довольно кивнула и исчезла, вильнув на прощание своей аппетитной попкой. Чертовка! И все-таки я разведу ее на свиданку.
Хм, что вкус у лекарства сегодня какой-то странный. Да и цвет, если подумать, тоже. Обычно наш коктейль из психотропных лекарственных средств слегка солоноват, а его цвет варьируется от желтого до зеленого. Но никак не красного!
Голова стала невообразимо тяжелой, захотелось спать. Снотворное! Вот ведь гадство, я же не закончил разминку! С другой стороны, раз меня накачали снотворным, значит ожидается что-то нетривиальное. Может наша дружная психушка переезжает? Или иги опять гоношатся и правительство мобилизует ветеранов первой войны, рассудив, что психам на фронте самое место? Дьявол, после четырех лет изоляции, я этому буду даже рад. А ведь по возвращению на землю разве что не целовал в засос поверхность старушки праматери.
Ладно, что гадать? Скоро все сам узнаю. Как говорил наш мастер-наставник в учебке: "Солдат спит — служба идет. Солдат идет — служба идет. Но самое обидное — солдат бежит, а служба-то идет. Взвод! Бегом а-а-а-рш!".
Отбросив стакан в сторону, я широко зевнул. У-ф-ф, так ведь и челюсть вывихнуть можно. Завалившись обратно на кровать, я притянул к себе подушку и заснул.
Пробуждение вышло странным. Тело не ощущалось, а перед глазами постоянно маячила таинственная надпись.
Загрузка нового пользователя.
Я попытался смахнуть ее рукой, словно назойливую муху. Но тут возникла проблема -рук не было, я их просто не чувствовал. Тогда я решил задействовать ноги — безрезультатно. Трудно провести вертушку, если ног нет, как и всего остального. Может стоить просто сдуть эту надоедливую надпись? Хм, а как набирать воздух в неощущаемые легкие? Я вообще дышу или это уже ад? На рай я не претендую. Да и скучно в нем будет нашей военной братии.
Сложная дилемма решилась сама с появлением длинной стены текста, медленно плывущего перед глазами. Там было много всего: даты, судебные решения, ссылки на законы и прочее. Мой неискушенный юридическим крючкотворством мозг скоро просто перестал воспринимать, что я вообще читаю. Наконец стена текста подошла к концу.
...согласно третьей поправке к закону об ограниченной дееспособности лиц с психическими расстройствами, мир внедрения будет выбран вам принудительно, перед погружением в глобальную виртуальную реальность. Смена мира — невозможна.
Выбор завершен.
Выбранный мир — Броселианд.
Желаем приятной игры.
Воркующий, глубокий, притягательный женский голос продублировал написанное. Вот только непонятно, откуда он исходит. По ощущениям, он находится прямо в моей голове. Плохой знак, до этого у нас тут была чисто мужская компания.
Впрочем, в таком исполнении даже смертный приговор заслушивать как-то приятней. И кажется мне, что сейчас нечто подобное и произошло.
Дальше пошла красочная заставка. Бравурная музыка, не хуже чем у нашего бригадного оркестра. Рыцари. Симпатичные девки с длинными ушами и нерациональной системой бронирования, которая не столько защищала, сколько подчеркивала их прелести. Черт! Нельзя же такое показывать человеку четвертый год плотно сидящему на подавителях сексуального влечения, транквилизаторах и прочей химии. Армии сходились, драконы плевались огнем, какие-то типы с посохами в руках с методичностью гаубичного дивизиона сводили в ноль укрепления огромной крепости. Полный пафоса и превозмогания голос вещал что-то о подвигах, славе и приключениях. Я подавил зевок — жалкое подобие моих походов в Галлию.
Наконец эта скукота закончилась. Перед глазами выскочили очередные строчки с текстом. Вместе с ними вернулся и приятный женский голосок. Милая, как же я по тебе скучал.
Пол персонажа — мужской.
Смена пола персонажа возможна только по медицинским показаниям. Смена пола персонажа запрещена.
Вот подстава! Всю жизнь мечтал понять, о чем думают женщины? А тут сорвалась такая возможность!
Выберите расу персонажа.
Экран выбора рас впечатлял. Кого тут только не было — бородатые коротышки, ширина плеч которых зачастую чуть-чуть не дотягивала до их роста, ушастые трансгендеры в обтягивающих лосинах, зеленокожие обезьяны, с растущими прямо из плеч головами, минотавры, кентавры, несколько видов прямоходящих ящериц, неприятно напоминавших игов. Эти серожопые поганцы тоже внешне больше всего походят на непомерно выросших, прямоходящих игуан, отсюда и ласковое прозвище — иги. Но, несмотря на внешний вид, они млекопитающие, как и мы.
Где-то в конце списка отыскались и самых обычных на первый взгляд люди. Только вместо привычных рас шли какие-то непонятные, ничего не говорящие названия. Вот зачем типичного на первый взгляд китайца обзывать кочевником Залманора?
Европеоидов отыскалось целых пятеро. Первым шел какой-то севнар. По внешнему виду типичны викинг: мускулистый, белокожий, блондинистый и голубоглазый. Настоящий ариец... хотя те вроде бы были древними иранцами или индусами.
Дальше шли внешне мало отличавшиеся кадрад и хаэлец.
— Хаэлец, — произнес я из интереса. Что-то мне подсказывает, что выбор происходит именно так.
Камера приблизилась к кудрявому, черноволосому бородачу.
Раса: человек хаэлец.
Хаэльцы — выходцы южных провинций Старой империи, непревзойденные торговцы, политики и дипломаты. Язык их острее меча, но и мечи их отнюдь не тупы.
