Путь самурая

1. Беглый ученик

* * *

*

Япония.

* * *

*

Яркое солнце светило над додзё рёдзанпаку. Сегодня подошёл бы дождь, мелкий дождь с порывами ветра и тяжёлыми, свинцовыми тучами. В открытую дверь влетел большой фиолетовый мотоцикл, управляемый красивой девушкой в коротких байкерских шортиках. Её впечатляющие формы и светлые волосы не могли оставить равнодушным ни одного мужчину. Она подъехала к небольшой стоянке и поставив мотоцикл в гараж, быстрым шагом пошла по додзё. Девушка влетела в один из домиков, где над постелью больного сидели трое. Коэтсудзи Акисаме, Ма Кенсей и Косака Сигуре.

— Мастер Коэтсудзи, что-то случилось? — Миу оглядела лежащее перед Коэтсудзи тело. Кенчи дышал, поэтому Миу расслабилась.

— Да, Миу, у нас серьёзные проблемы...

— Не томи, Акисаме-кун, — сказал китаец.

— Кенчи. С ума сошёл. — сказала сидящая здесь же Сигуре. Девушка, не менее впечатляющих форм, с грустным взглядом.

— Да ладно тебе, Сигуре-чан, он же жив. К тому же его мышление наоборот, пришло в норму.

— Смотря что понимать под нормой, — заметил Коэтсудзи.

— Ну, в его возрасте быть самопальным мастером дзен и философии, как-то неправильно, не находишь? — китаец улыбнулся, — да и так относиться к своей жизни тоже.

— Объясните мне уже, что произошло! — разозлилась Миу.

— Ох, — Коэтсудзи переглянулся с Ма.

Миу из принципа не хотела спрашивать у Сигуре — после того как та увела у неё парня и Сирахама Кеничи стал мужем Сигуре, между девушками как чёрная кошка пробежала. Миу искренне была обижена на мастера боевых искусств, но не решалась высказать ей всё. Сигуре понимала. Не осуждала, а сам Кеничи, казалось бы, не понимал, почему девушки так себя ведут. Притворялся, конечно...

— Кенчи память отшибло, — китаец посмотрел на Миу, — и он изменился.

— Насколько? — в груди у девушки похолодело.

— Сильно, Миу-чан... очень сильно. Скорее похож на подростка, коим он и является... даже более незрелого, чем должен быть, чем на нашего Кен-чана.

Миу не поняла, к чему мастера это затеяли и не поверила, став будить Кеничи.

Проснувшийся парень посмотрел на неё с калейдоскопом эмоций. Интерес, задержал взгляд на груди, смутился, спросил:

— Где я? И кто ты?

— Кенчи?

— Да? — он привстал на футоне, — а вы кто? — Кенчи, излучая удивление, уставился на мастеров, — меня похитили? — он забеспокоился.

По сравнению с их Кенчи этот человек просто фонтанировал эмоциями. Да, это был не Тот Косака Кеничи, которого они знали. Пока он осматривал и ощупывал своё тело, мастера поведали Миу историю о травме на тренировке и последующих событиях. Амнезия, обширная, полное изменение характера — вместо циничного и философичного, спокойного как пять буддистских монахов, Кенчи — эмоциональный, немного глуповатый, добрый, справедливый, но ограниченный парень. Миу впервые за прошедшие три года заговорила с Сигуре.

— Сигуре... — она разволновалась, — прости, тебе, наверное, тяжело...

— Нет, — Сигуре повернулась к Миу, — мой муж жив. Я это точно знаю. Сильный. Этот человек тоже хороший. По-своему. Я хочу узнать его. Возможно, он будет мужем.

— Э, а вы замужем? — спросил парень, потерев затылок, — простите, леди, но при чём тут я? — он не стал улыбаться, ума на это хватило.

— Ты был им, — она совершенно невозмутимо посмотрела на Кеничи, — моим мужем.

— Э?... — парень просто излучая эмоции, попятился от Косаки, — кем? Я с вами... — он запнулся и упал на пятую точку, ойкнув. Сигуре всё же согласилась с Миу — ей тяжело. Но время, проведённое с Косака Кеничи, не пропало даром. Она не успела ему сказать лишь одно — что он станет отцом. Теперь, не успеет никогда. Сигуре вздохнула и в расстроенных чувствах покинула зал, в котором мастера наблюдали за происходящим из угла, Миу удивлённо смотрела на потирающего зад Кенчи, который не понимал, кто эти люди вокруг, и сам Кенчи. Уже не Косака.

* * *

*

Сеул. Косака Кенчи.

* * *

*

Ощущения были не самыми приятными. Да что там, меня так уже давно не колбасило! Однако, я сконцентрировался на своём дыхании и смог успокоить бушующую ки. Что-то с ней, с моей Ки, было неправильно. Я смотрел. Просто смотрел на неё. Каналы Ки работали не так, как надо, моя энергия отторгалась телом, а тело... да, такого я не видел никогда. Слабое, измождённое тело, с дистрофией и плохо работающим ки. Оно не могло выдержать всю мою силу перерождённого — но и это было не всё — что-то случилось с телом и что-то в нём заставляло и без того мощный очаг Ки перерождённого работать на полную мощность. Меридианы были расширены — к этому я привык, но вот насколько... Это было намного больше, чем у кого бы то ни было, даже мастеров. Но это не значит хорошо — я взялся за приведение вышедшей из под контроля ки в норму. Меридиан за меридианом, участок за участком, я переделывал свою энергию, возвращая её в прежнее русло. Ки подчинялась. Неохотно, но подчинялась — опыта в этом у меня было много. А вот опыта перемещения в слабое, никчёмное тело — пока не было. Я открыл глаза, когда всё пришло в норму.

Незнакомый потолок. Вдох-выдох, вдох-выдох... волнение и любые беспокойства покидают меня, вдох-выдох, вдох-выдох... суета начала отступать. Противная, лишняя суета. Глупость, иллюзия мозга, работающего по шаблонам. В голове прояснилось. Как никогда отчётливо я чувствовал время и пространство. Своё тело и текущие потоки времени, медленно и верно убивающие моё бренное смертное тело.

Открыл глаза.

Потолок был однозначно незнаком мне — ни в додзё, ни у меня дома такого не было. Скосил взгляд — какой-то мужик сидел в позе лотоса. Вокруг него струилась Ки. Моя ки, которую он вытягивал и перерабатывал.

— О, ты пришёл в сознание? — звонкий и оптимистичный голос. Скосил взгляд — девушка, лет двадцати, фигуристая, в довольно короткой по меркам общественного мнения, кофточке и обтягивающих фиолетовых брюках. Лицо явно азиатское, условно-привлекательное. Я же смотрел на неё, думая о суете мира вокруг, который, не успел я появиться на свет, уже создаёт мне лишнюю суету. Хреново. Умереть хочется тогда, когда я это решу, или время, а не неизвестно чей кулак или пуля. Однако, с таким слабым, можно сказать, немощным телом, как у меня — без шансов. Какие-то проблемы с кровеносными сосудами — ки-центр работает нормально, я уже заглушил его разнос, но от этого не стало легче — части кровеносной системы вообще не подключены к моей Ки. Это нужно было исправить.

— Да, — я посмотрел на неё, — что-то случилось?

Мой вопрос заставил девушку прищуриться. Наверное, она ожидала не такого ответа, хотя я пытался не показывать своего чуждого происхождения. Видимо, зря пытался, тело, в котором я нахожусь, наверняка принадлежало хорошо известной этим двоим личности. А значит, сыграть не получится. Тогда спишу это на несчастный случай...

— Что со мной?

— Всё в порядке, — она шумно выдохнула, посмотрев на вставшего мужчину, — ты в полном порядке. Пока что ещё жив.

— Это я понял. Про порядок — не скажите. Три участка моей кровеносной системы не поддерживаются моей ки. Это... странно.

Женщина снова переглянулась с мужчиной, который выражал ко мне наигранное безразличие.

— Э... Сиун, а что ты помнишь последнее?

— Ничего, — я сказал совершенно искренне, так как Сиун ничего не помнил, — "Сиун" — это моё имя? — я поднялся. Девушка обошла по широкой дуге кровать, на которой я лежал и, поиграв со мной в гляделки, сдалась:

— Да. Ты ничего не помнишь?

— Нет.

— И ты ничего не хочешь спросить? — она наклонилась ко мне, так, что бы грудь её приковала мой взгляд. Не получилось — я осмотрел её волосы. Почти такие же шикарные, как у Сигуре...

— Зачем? О том, какие проблемы у моего тела, мне известно, кто ты — меня не волнует, если ты ещё меня не убила, значит не враг, кто этот мужик, который хочет изобразить, что ему не интересно происходящее, меня не волнует.

— Ну и прекрасно, — мужчина начал заводиться, — меня зовут Хан, я твой учитель по английскому.

— Действительно? Странно, что я учу английский, ведь я владею им относительно хорошо... — задумался я вслух, перейдя на английский.

— Хан, у нас проблемы, — вздохнула девушка, понурив голову, — твой ученик тронулся головой.

— Тц, — он снова скрыл эмоции за маской раздражения и неприязни, — ладно, мне легче учить такое ничтожество как ты, чем постоянно спасать твою шкуру, — он развернулся на каблуках, накинул пиджак на голое тело и пошёл прочь.

— Ему не опасно идти одному, так фоня Ки? — снова задумался я.

— Ой, не беспокойся, твой учитель достаточно силён, — девушка улыбнулась и махнула рукой вслед ушедшему Хану.

— Ладно, тогда у меня вопрос.

— Давай уж.

— Моё имя Сиун? Или Син У?

— Ли Син У, — кивнула девушка, скрестив руки на животе, — или Сиун. Ты находишься в Корее, сейчас две тысячи десятый год...

— Понятно, — я кивнул и встал, потянувшись, — почему моё тело такое слабое?

Дальше пошёл рассказ о нелёгкой жизни мальчика-Сиуна. Итак, жил-был чмо. Чмырили его и в школе, и на улице, и даже в общественных местах. Тут, как вдруг, Сиун заметил кого-то из мира боевых искусств. Им стал жутко сильный мастер Хан, которого Сиун начал просить сделать его учеником. Сиун был бледен, слаб, тощ, малоподвижен и откровенно не дотягивал до уровня мира боевых искусств. Врождённый дефект не позволял ему развиваться так, как он того хотел бы и тут вышла вся такая прекрасная Ли Си Хо, или Сихо. Она дала Сиуну лекарство, от которого оковы вечного чма спали с моего бренного тела и тот благополучно склеил ласты, дав возможность мне здесь находиться. Шикарно. История довольно банальная, если подумать.

— Стоять, — я прервал её, — давайте с этого места начнём поподробнее. Кто такой этот Хан и почему я прицепился именно к нему?

— Так получилось, — девушка начала флиртовать со мной. Не всерьёз, судя по всему, но глазки строит, руку на грудь положила, улыбается....

— Хреново получилось. Закроем тему Хана. Вы кто будете?

— Я школьная медсестра, — она улыбнулась, — а ты, значит, мой пациент!

— Странно. Если вы школьная медсестра, этот парень — учитель английского, значит, школа принадлежит к миру боевых искусств, — я задумчиво потёр подбородок, — но если школа принадлежит к миру боевых искусств, почему я обратился за обучением к учителю английского? Должны же преподавать боевые искусства?

Сихо странно на меня посмотрела:

— Давай закроем эту тему. Нет, ты учишься в обычной школе Ку Рён, где учатся обычные люди...

— Как пожелаешь, — я поднял на неё самый спокойный взгляд, который только может быть у человека, — где я живу? И что мне дальше делать?

— Ты живёшь... — она задумалась и, судя по виду, зависла. Конкретно.

— Ладно, это не принципиально, — я осмотрелся, — у тебя тоже неплохо.

— Эй! — на щеках девушки появился румянец, — я не позволю тебе жить у меня!

— Какие мы суровые, — я пошло улыбнулся, уставившись ей в глаза, — а как мне жить дома, если у меня есть дом, после твоих экспериментов? Если я не сирота, то как минимум, нужно будет обдурить моих родственников. Я не люблю лгать, ложь не имеет смысла. Поэтому я живу у тебя и точка.

— Это уже наглость, — она встала из за стола, — Сиун, тебе пора домой!

— Обещаю не подглядывать за тобой в душе. Да и было бы на что посмотреть, — я хмыкнул, вспоминая Сигуре и Миу. Хотя мне и не нравилась большая грудь, на эту девушку, Сихо, я смотрел взглядом, полным скепсиса. Она задохнулась от гнева, закрылась руками, покраснела:

— Что ты себе позволяешь, маленький засранец?

— Если мне не изменяют мои глаза, мы просто говорим, — я снова вернул безразличие и спокойствие, — где мне можно лечь на боковую?

— В гостиной, на диване, — она сдалась.

Судя по всему, девушка довольно горячая, и не стеснительная, но и у неё есть свои пределы. Я поднялся, — где тут душ?

— Там, — Сихо махнула рукой в сторону двери, — сегодня можешь заночевать у меня, но завтра вернёшься домой. Меня не волнует, что у тебя амнезия, потерпишь...

— Ты жестока, — я посмотрел на неё более пристально.

— Ты вообще не должен здесь находиться! — девушка разозлилась.

— Если бы не ты, детка, со своими экспериментами, — кивнул я, — ладно, я в душ. Завтра отмажешь меня от школы, мне нужно привести себя в порядок, — я открыл дверь и оставил позади офигевшую от моей наглости девушку. Говорить уверенным голосом я умел, мог, но вот наглеть — плохая идея. Она чуть не угробила это тело, поэтому я играл на её эмоциях и вине, которую она не признаёт.

Ванная была самой обычной — недорого, но со вкусом. В зеркало я пристально осмотрел тушу, что мне досталась. Худощавый... да что там худощавый — совсем дрыщ, парень, лет пятнадцати-шестнадцати, с совершенно неразвитой мускулатурой... Похоже, мне придётся пройти адские тренировки... Снова. Месяц страданий, вдали от людей. Одно хорошо — Корея — это страна гористая, тут скорее уж цивилизация находится между гор. Хотя горы это такие, чисто символические, но их много. Затеряться, если выйти в горную местность, легко. Я посмотрел ещё раз в зеркало. На этот раз в глазах было намного больше решимости привести себя хотя бы в подобие порядка. Да и стоит побольше узнать о корейских боевых искусствах — в числе моих стилей — карате, кэмпо, муай-тай, джиу-джитсу и Косака-рю, нет ни одного корейского. А когда мастер перестаёт учиться, он умирает — это заповедь, написанная кровью. Я невесело усмехнулся своему отражению, стягивая рубашку. Начали возвращаться чувства, которые изначально были успокоены — волнение, страх перед неизвестным миром, неуверенность в себе — всё-таки, каким бы я ни был там, драться я научился настолько, насколько это было возможно за четыре года. Да, быстро учился, да, много стилей, но всё равно — до мастеров, десятилетиями оттачивающими мастерство боя, мне далекооо.

Я залез в ванную и быстро ополоснул свою мумию — другим словом это тело назвать сложно. Да, слишком унылое зрелище, что бы можно было всерьёз воспринимать это. В душе появилась лёгкость и немного позитива. Только как я отмажусь на целый месяц? Попаду в аварию? Ой, неспокойно мне, потому что привести себя в порядок я должен быстро — иначе — смерть. А совмещать тренировки и обычный школьный быт нереально — проверено.

Я вылез из душа, вытерся полотенцем и пошёл спать, не обращая внимание на обитательницу дома.

* * *

*

Корея, Сеул, Школа Ку Рён. Медкабинет.

* * *

— Нет, ну ты представляешь! — девушка курила, стягивая сигарету как заправский моряк, — этот паршивец ещё говорит "Ты меня отмажешь на завтра"! И всё, ничего больше, ушёл мыться!

— Это очень интересно, — попытался изобразить участие Хан, баюкая сломанную в бою руку, — ты выяснила, что с ним?

— Амнезия, это само собой. Но он же совсем изменился!

— Он не помнит причин быть неуверенным в себе, — предположил Хан, — но кое-что о Ки он знает. Значит, скрывает от нас. Надо бы узнать, что он помнит и что здесь вообще творится...