Глава 17

Глава 17

Иваныч, тем временем, разлил по кружкам жидкость из фляжки и, подняв с брезента свою посудину, хорошенько выдохнув, произнес:

— Давай, Василий! Будь здоров!

— И тебе не хворать! — ответил Вася и, вслед за другом, опустошил свою кружку. Иван Иваныч сразу же налил еще по одной. Выпили, закусили. Василий достал кисет, ловко свернул 'козью ножку' и, закурив, спросил:

— Не сдаст нас этот твой старшина? Уж больно рожа у него хитрая была, когда мы с ним договаривались сапоги на спирт сменять. Языком горазд чесать, не переслушаешь. И вообще, я рыжим не доверяю.

Иваныч тихонько засмеялся:

— Удивляюсь я тебе, Вася! И цыгане тебе не нравятся, и комиссары, а теперь еще и рыжих, во 'враги народа' записал! А, что сам, сапоги с мертвяков стянул, да на спирт поменял, так это ничего, это не считается!

Вася, тут же, насупился и с нескрываемой злостью огрызнулся:

— Дам, вот, сейчас, тебе по сопатке, чтобы не болтал лишнего! Ишь, правильный какой выискался!

— Что ты, что ты, — в притворном испуге запричитал Иваныч. — Не бей меня, Вася, Господь с тобой!

Затем, мгновенно посерьезнев, сказал, как отрезал:

— Ты не серчай, все будет нормально. Старшину, того, в крайнем случае, если кто спросит, мы с тобой, мол, знать не знаем. И вообще, видим его первый раз. Слыхал, что он сказал? Они к вечеру, должны на станцию раненых везти, а обратно боеприпасы или еще чего, не важно. Главное, если кто и хватится этих сапог, его уже и след простыл. Да и дурной он, что ли, про такие вещи болтать. А так.... Свидетелей не было. Видеть, как ты сапоги с покойников снимал, никто, вроде, не видал. Спросит тебя кто: 'Куда, мол, сапоги подевались?', иди в отказ. Пусть докажут, сначала!

— Хорошо тебе говорить: 'В отказ иди', на посту-то, я стоял! Значит, с меня и спросят, в первую очередь!

Мы, с Зиновьевым переглянулись. Смотрю, он о том же думает, что и я — ' Ну и жуки, эти два товарища!'. Вроде ясно все — мы теперь знаем точно, кто 'приделал ноги' к сапогам. Можно теперь брать эту парочку спокойно, не открутятся. Я осторожно тронул Михаила за рукав и он, на мой безмолвный вопрос: 'Что, мол, делать будем?', опять приложил палец к губам, что, вероятно означало: 'Тише. Давай еще послушаем'. Непонятно, чего еще мы тут сможем высидеть. Время-то идет. Там Владимиров, наверное уже закончил и с осмотром, и с расспросами, нас дожидается. А мы сидим и ждем, когда эти умники, специалисты по мародерству, напьются и назакусываются. Да и честно признаться, несмотря на недавний перекус, снова есть захотелось. Хотя, ладно. Посидим еще чуток, понаблюдаем, может еще чего узнаем. Вообще-то, Зиновьев тут командует, сказал сидеть тихо, значит так тому и быть. Сидим, значит, дальше наблюдаем.

Где-то поблизости, в противоположной стороне от того места, где засели мы с Зиновьевым, застрекотали сороки. Вася сразу же схватился за винтовку и стал внимательно прислушиваться. Было видно, что несмотря на выпитое, которое по идее должно было их расслабить, товарищи все таки опасались чего-то, и были, как говорится 'на взводе'.

— Слышишь, вроде ходит там кто-то, — вполголоса сказал Василий. — Ишь, сороки как всполошились. Может пойдем отсюда? Может нас разыскивают, как думаешь?

Иваныч посмотрел на Васю с глубоким сочувствием, как на больного и, прежде чем ответить товарищу, разлил по кружкам спирт. Подняв свою, подождал, пока встревоженный Вася повторит его маневр и только тогда сказал:

— Успокойся ты. Кто нас тут искать будет? Кому мы нужны? Не до нас теперь, наступление завтра, по всему судя. Будь здоров!

— И ты, будь! — сказал недовольный Вася и отложил оружие в сторону.

Выпили, закусили. Иваныч, блаженно улыбаясь, начал 'вставлять ума', несообразительному другу:

— Удивляюсь я с тебя, Вася. Со стороны посмотришь — вроде смышленый парень, а послушаешь — хуже ребенка, несмышленого, рассуждаешь.

— Ты смышленый, через чур, как я посмотрю. Чего делать-то будем теперь?

Иваныч, не спеша, прожевав, смастерил самокрутку, прикурил и задумчиво пожал плечами:

— Я, милый друг мой Вася, прямо затрудняюсь, что и ответить, на такой твой вопрос. Это ты мне, скажи сначала, откуда того капитана знаешь, который ночью приходил с двумя сержантами? Не земляк твой, случаем?

— Много будешь знать, плохо будешь спать! — буркнул Вася. — Наливай, давай.

Иваныч налил. Выпили, закусили. Помолчали, прислушиваясь к чьим-то голосам прозвучавшим вдалеке. Над нами, курсом на восток, пролетели штук двадцать фашистских бомбардировщиков. Задрав голову и проводив их взглядом, Вася, искоса взглянув на приятеля, сказал:

— Ты, Иваныч, если чего и видел, так помалкивай. Мы теперь с тобой одной веревочкой повязаны. Так если что, не обессудь, мне терять нечего....

Иваныч всполошился:

— Нет, уж ты постой! Это же ты, с тем капитаном шушукался! И раненого шпиона ты кончил! Я-то тут причем? Мне чужого не надо, как-нибудь своим обойдусь! И пугать меня не надо, пуганый я уже! То, что ты, по статье за разбой мотал срок, мне доподлинно известно. Но и я, не пальцем деланный! Мы с тобой теперича точно, одной веревочкой связаны, но грозить мне, сукин сын, не смей! Я тебя самого, в бараний рог согну!

'Вот тебе и здравствуйте! Приехали! Оказывается, они нам лапшу на уши вешали, — с удивлением подумал я, — по крайней мере, один из них, точно знаком с ночными гостями! Ну и ну! А Зиновьев-то, молодец, что сразу не бросился их задерживать. Эти два друга — 'тертые калачи', их так просто, на испуг, не возьмешь. Как у них с оружием, интересно? Что имеется в наличии, кроме винтовки и ножей? То, что ножи у них есть у обоих, я не сомневался. Не подкинут, они нам, какой-нибудь сюрприз?

Вася, тем временем, поморщился и, криво улыбнувшись, не обращая никакого внимания на угрозы, ударился в воспоминания:

— Ну, пошел плести, ни к селу, ни к городу! Никакой он мне не земляк, капитан тот. И видеть, его мне, довелось лишь один раз, но я, этот раз, на всю жизнь запомнил! В Полтаве, я с ним столкнулся, в сорок первом году. я. Форма на нем, в аккурат, такая же была. Вот только званием он тогда был пониже, всего лишь лейтенантом. Немцы уже к городу подходили. Сам знаешь: слухи разные, эвакуация идет полным ходом, беженцы, неразбериха кругом! Город и станцию железнодорожную бомбят несусветно, только пыль столбом стоит. Одни говорят — танки где-то прорвались, другие — что фрицы десант высадили. Никто, короче, ничего толком не знает. То ли мы окружаем, то ли нас окружают. Я тогда, на хате у знакомой одной отсиживался, думал открутиться от мобилизации. По ночам у нее народец разный собирался, в картишки перекидывались. Деньги у меня водились, кое-какие, что ни говори, а в карты мне везло. Выпить, закусить у нас всегда было. Иногда, братва затевала какое-нибудь дело лихое. Ну, и я с ними ходил, жить-то надо как-то. И вот, однажды, решили мы, с дружками, под шумок, склад продуктовый грабануть. И машина была, и водила хороший, из местных. Надоело ему воевать, вот он из Красной Армии и дал тягу, 'отстал', вместе с автомобилем от своей части. Думал у тещи отсидеться, пока немцы не придут, 'новый порядок' не установят. Автомобиль в спрятали в сарае, у тещи. Ночью загнали и сеном, значит, замаскировали, чтобы глаза соседям не мозолил и вопросов лишних никто не задавал.

Вася закурил и продолжил свой занимательный рассказ:

— Так вот. Бардак творился вокруг несусветный. Склад этот, который мы взять решили, толи вывезти должны были, толи еще чего, но понаблюдав за ним два дня мы поняли, что вывозить его никто особо не торопился. Стоит на отшибе. Так чего зря время терять? Охраны, кот наплакал — четыре бойца и сержант, да и тех, видать, бросили на произвол судьбы. Двое на посту, двое отдыхают, а сержант у них и за начальника караула, и за разводящего. В общем, решили брать. Охрану быстро положили. С оружием, у нас, тоже полный порядок — два нагана, ТТ, а у водилы, так вообще — ППД. Он отчаянный парень был, но погиб глупо, а все от жадности великой. Говорили же ему, 'Поехали, Семен! Итак, загрузились по-полной!'. Так нет! Надо же ему было задержаться, буквально на пять минут, сержанта того, уже мертвого, обшмонать. Часов, видите ли, ему не хватало для полного счастья! Вот и получил, от оперов, пулю. Откуда легавые узнали про нападение на склад, до сих пор не пойму. Может, все-таки собрались вывозить? Или какой-нибудь бдительный товарищ, услышав выстрелы, позвонил куда следует? Быстро они приехали, 'архангелы' эти, из 'уголовки'! Полный грузовик, половина с автоматами. Я уж, грешным делом думал, что они давно все из города подались на восток. Ан нет! Примчались мигом. Семен успел лишь очередь из автомата дать по ним, как его, этот 'знакомец' мой, и завалил. Одного успел я срезать, но их было в три раза больше. Перестрелка началась. Недолго думая, решил деру дать. Там закуток такой, за складом, на заборе 'колючка', а снизу, под забором подкоп. Собаки, наверное, вырыли. Не знаю. Я накануне его заметил, когда за складом наблюдали. Нырнул я в эту лазейку, с разбега, как проскочил, сам до сих пор удивляюсь. И ходу....

Иваныч тихонько заржал:

— Небось жить захочешь, еще и не в такую дырку проскочишь! В игольное ушко, как тот верблюд, пролезешь!

— Смешно тебе! — сказал Вася обиженным тоном. — А мне, тогда, вовсе не до смеху было. Капитан-то, вчерашний, за мной увязался. Чтоб ему! Факт в том, что он тоже в дырку проскочить умудрился! И давай по мне палить! Я отстреливался, как мог, на бегу. Жаль, у меня в нагане патроны кончились, я бы его, гада легавого, еще тогда ухлопал! Стреляю вообще-то неплохо, но очень уж ловко этот лейтенант уворачивался тогда. Но, не судьба видать. Пофартило ему тогда — он меня продырявить успел, в левое плечо пуля угодила. А корешу моему, Семену, пулю прямо между глаз всадил. Который на часы позарился. Одного не возьму в толк — почему он меня тогда не прикончил? Если бы не война, мне 'вышак' ломился, сам понимаешь. А за грабеж и мародерство, по закону военного времени, так вообще — расстрел на месте. И разбираться бы никто не стал, с такими как я. Наган у меня из руки вывалился, ты же знаешь, что я левша. Понял, все. Добегался. Кранты мне. Лейтенант меня на мушке держит, еще миг и он бы непременно выстрелил, точно тебе говорю. Думаю — ну, уж, хренушки вам! Живым не дамся! И в сапог за финкой полез. А неудобно. Слышу, уже когда наклоняться начал, кто-то кричит: 'Быкадоров! Этого оставь!'. Ну и все. Больше ничего не помню. Видать, пока я наклонялся, он резко дернулся и меня пистолетом по башке шарахнул. Искры из глаз. Отключился я.

— А как же ты в армию, после этого, попал? — поинтересовался Иваныч.

Вася вздохнул тяжело, потом махнул рукой, видать алкоголь, все же, начинал действовать на него:

— Эх! Наливай! Была, не была! Ты человек хороший, хоть и кулак бывший! Тебе, все как есть расскажу!

Иванычу, видать, эти слова собутыльника не очень понравились. Он повертел головой по сторонам и, наливая, сказал в полголоса:

— Ну и чего ты расшумелся? Хочешь сказать чего, так говори. Незачем орать на всю ивановскую. Нам сейчас все нужно делать потихоньку, не спеша.

Мы с Зиновьевым опять переглянулись. Да на них тут, я смотрю, вообще, клейма негде ставить! Надо брать их, и дело с концом! Чего мы ждем? Но, Михаил отрицательно покрутил головой и прошептал мне прямо в ухо:

— Не сейчас. Слушаем дальше.

В принципе, он прав. Возьми мы их чуть раньше и таких откровений, мы бы сто процентов не услышали. Пытать их каленым железом? А оно нам надо? Послушаем еще немного, с нас не убудет.

Вася, тем временем, продолжал:

— Очнулся я, смотрю вокруг и не пойму, что случилось. Дома горят вокруг, рядом две здоровенные воронки, грузовик разбитый на боку валяется, милиционеры побитые лежат.... Встал, потихоньку и ходу оттуда. А немцы — бомбят и бомбят, никакого спасу нет. Я, с перепугу, побежал не разбирая дороги, лишь бы подальше уйти, от этого проклятого склада. И только подумал — мол, как все удачно получилось, — бомба рядышком рванула. Меня отбросило в сторону, и я головой обо что-то сильно приложился. Второй раз очухался — вроде живой. В ушах звенит, глаза еле открыл, плывет все, тошно....Главное — живой. Не пойму — где я, что я, но чую, несут куда-то на носилках. Хотел встать, да куда там! Меня, женским голосом, вежливо так просят: 'Лежите, товарищ, не вставайте! Вам сейчас двигаться не желательно.... Вот погрузим всех раненых в поезд, там вам помощь окажут. Перевяжут, как следует...'. Меня, оказывается, сандружинницы подобрали. А так как я в гимнастерке был, они, кое-как перевязав, решили меня ближе к железной дороге доставить, где в это время, заканчивалась погрузка раненых, в один из эшелонов. Пока грузились, еще два налета было. Думал уже все, хана мне.... Но нет, и в этот раз пронесло. Стемнело. Рядом со мной, парнишка лежал, солдатик, все бредил и пить просил, а потом затих.... Я его потрогал, а он холодный уже.... А мне куда без документов? Да еще, думаю, вдруг разыскивать начнут. Вот, и позаимствовал, книжку красноармейскую у покойника. Стал — Василием Сергеевичем Лебедевым. Хожу теперь, оглядываюсь.... Но, и по сей день, не могу взять в толк — почему этот капитан, меня тогда не пристрелил, на месте.... Окликнули его, конечно, приказ и все такое.... Я же видел, как ему хочется на курок нажать. И, главное, надо же было нам, именно здесь повстречаться!

— А и то, верно люди говорят, что мир тесен. Гора с горой не сходятся, а человек с человеком, завсегда повстречаться смогут, — философски изрек Иваныч, — случай, конечно, что именно ты ему здесь попался, но чего только в жизни не бывает.... Я смотрю, ты ему и слова поперек не сказал, когда он тебе приказал убить шпиона. Чик, по горлу, и готово! Даже минуты не раздумывал.

— Ты бы тоже не раздумывал, если сзади тебя два мордоворота с автоматами наготове поджидали.

Они выпили еще. Иванычу, судя по всему, очень хотелось дослушать до конца рассказ Васи, поэтому он начал опять теребить товарища:

— Ну, а дальше-то, чего было?

Порядком захмелевший собутыльник, лишь вяло отмахнулся от него:

— Да ну тебя к лешему, с твоими расспросами! Я и так, много лишнего тебе наболтал. Ты лучше про свое житье-бытье поведай, а еще лучше о том, что нам дальше делать теперь.

— Дальше? — Иваныч лишь слегка призадумался, видимо, какой-то план в уме держал. — Уходить нам отсюда нужно. И как можно скорее, пока нас тут не загребли. Есть у меня мысль одна, куда нам податься....

— Какая еще мысль? — подозрительно посмотрев на Иваныча спросил Вася. — Вот, один раз, послушал я тебя, старого дурака, теперь и сам не рад....

— Ты только спокойно меня выслушай, не кипятись.

— Иваныч! Не вздумай опять рассказывать про то, как ты, работая в 'Рогах и копытах', без всякого зазрения совести, толкал на 'лево' крупный и, всякий остальной, государственный скот. По 'липовым' накладным. Это я уже слышал....

— Во-первых, сколько можно тебе повторять? Контора моя называлась 'Заготживсырье', а никакие не 'Рога-копыта'! — обиженно, но твердо возразил Иваныч. — Во-вторых, это тебе ни револьвером махать перед носом у кассира, тут занятие умственное — поставил, где надо закорючечку, и вот тебе — пожалуйста! Получите, распишитесь!