Лень, страх и жадность (глава 20)

Глава 20.

Сириус вернуля с первой "инспекции" узников Азкабана. Вообще-то, у него был список всех заключенных, но в первое свое посещение этих мрачных стен в качестве свободного человека его интересовала только Беллс. Из всех Блэков осталась только Кассиопея, но она уже не молода, и, положа руку на сердце, не ясно, как долго протянет. Конечно, семьдесят семь лет — не возраст для волшебницы, но детьми семью Блэк она больше не одарит. Нужно брать ситуацию в свои руки.. эээ.. ладно, не будем пошлить.

Если кратко, то с Беллс ничего не вышло. Все-таки, не смотря на краткие периоды "почти просветления", в общем и целом старшая из трех сестер Блэк была не в себе. С трудом удалось отдать ей "гуманитарные" одежду, одеяло, паек и короткое письмо от Нарциссы. С Нарциссой Сириус еще не встречался, а стоило бы. Ему нужно подыскать подходящую жену, а в этом Нарцисса может помочь как никто. Непонятно только, как ее муж отнесется к их общению — хотя, впрочем, не все ли равно, как отреагирует этот напышенный скот? Плевать Сириус на него хотел.

В последнее время Сириус был не то чтобы на позитиве, но скорее пребывал в неоканчивающейся твердой уверенности в себе. Что стоит приложить силы, обязательно схитрить, кого-то убить, кого-то обмануть — и все выйдет как нужно. И остались еще дела, которые просто необходимо выполнить. Сириус не забыл, как его бросали в тюрьму за здорово живешь. И еще долго не сможет забыть. Может быть, осознание, что все причасные к этому скоты подохли, вместе со всеми родственниками, поможет? Тот, кто говорит, что "месть ничего не решает" — тряпка и моральный пидар. Некоторые дела просто нельзя оставлять неотомщенными. Поэтому Сириусу предстоит поездка во францию и найм наемников. Жаль, что Скотоальбус подох. Но это ничего — у него ведь есть брат. Да и Барти Крауч все еще жив. Хотелось бы задавить гадину Крауча лично — но это чересчур опасно. Он ведь последний мужчина Блэк. Никакого, блядь, больше гриффиндора головного мозга. Когда наемники будут убивать Крауча, а затем и младшего Дамблдора, у него будет железное алиби — он в Азкабане будет раздавать анкетки сидельцам, спрашивать на что жалуются, чего хотят, цокать языком, мол, много хотите, и задумчиво произносить что-то из серии "посмотрим, чем мы сможем Вам помочь".

Не дело это — ему пачкать руки о всякую мразь. Очень хочется, но семья важнее.

Годлумтакати потратил время с пользой. Он приобрел и кольца, и все необходимое для ритуала (полный магический брак, как и всякий старый ритуал, требовал очень мало; по сути, он мало отличался от непреложного обета или устного магического контракта) — всего то нужно было дубовую чашу и вино. Кольца для ритуала не были необходимыми.

Во всем предстоящем романтики Годлумтакати не видел ни на сикль, но это не значит, что он не попытался поднять градус романтичности — девочкам это важно. Все-таки, с Гермионой они не просто союзники, им теперь вместе жить всю жизнь, так что нужно все делать хорошо и основательно. Поэтому к вопросу выбора места для церемонии он подошел основательно. Староста Рейвенкло, Роберт Хиллиард, был озадачен поиском относительно красивого, но заброшенного помещения с большими окнами, его чисткой и приведением в образцовый порядок. Конечно, не забесплатно. Все работы, включая ремонт магических светильников, так чтобы они продержались несколько дней, обошлись Годлумтакати в двадцать галлеонов. На вопрос Хиллиарда "зачем?" он ответил, что хочет провести свидание, и чтобы все было идеально. Роберт также пояснил, как устроить все небольшое чаепитие силами домовых эльфов.

Гермиона, вопреки традиции опаздания невесты, пришла на десять минут раньше, и была под ручку сопровождена в аудиторию недалеко от класса заклинаний — вотчины Флитвика. Было уже темно, поэтому починенное Хиллиардом магическое освещение в виде факелов работало. Прежде всего Годлумтакати накастовал на помещение самые сильные чары помех (от подслушивания и подглядывания), какие знал. Затем извлек из кожанного планшета на заранее подобранный круглый резной стол с каменным орнаментом необходимые предметы — дубовую чашу, бутылку вина и отпечатанный золотыми буквами на превосходного качества пергаменте текст клятвы. Все же, эта клятва станет основой его семьи и частицей семейной истории. Кривым ножом очистил сургуч и извлек пробку. В чашу (на самом деле, совсем небольшую, в четверть пинты или меньше) на две трети налил вина, очистил нож заклинанием, надрезал ладонь и накапал в вино крови. Заживил ладонь, снова очистил нож и передал Гермионе. Гермиона повторила операцию. Зачитав с пергамента клятву, Годлумтакати отпил половину вина и передал Гермионе. Когда девочка закончила свою часть ритуала, между возникло свечение заключенного магического контракта. Годлумтакати достал из кармана маленькую шкатулку, и открыл и поставил на столик. В шкатулке лежали два одинаковых серебрянных кольца-печатки. На "печати" фигурными буквами была написана суть их союза:

H J H

&

H J H

Серебро, по замыслу Годлумтакати, символизировало чистоту намерений.

После того, как супруги надели друг другу кольца и поцеловались, Годлумтакати пояснил:

— Обычно в кольца встраивают портключи или детекторы ядов и зелий. Проверять зелья мы должны научиться сами, не полагаясь на артефакты. Портключи у меня уже готовы, отдельные. Поэтому у кольца всего две функции — оно не дает сработать портключу и незаметно для окружающих. Если провернуть его печатью внутрь, то портключ сможет сработать. Эта функция — против похищений. Через неделю, жена моя, будут готовы сигнальные амулеты, чтобы мы всегда были на связи. Раз уж мы теперь вместе, давай узнаем друг друга получше.

Годлумтакати убрал со стола в планшет чашу, пергамент с клятвой и коробочку от колец, после чего щелкнул пальцами. Вызванный по предварительной договоренности эльф притащил небольшой квадратный стол, два высоких стула и сервировал черный чай — просто чай, без ничего.

— Мои родители — стоматологи, это как магловские целители, — начала Гермиона, — до того, как ко мне пришла миссис Макгонагалл, я не знала о том, что я волшебница. Конечно, иногда случалось всякое, но я и мои родители списывали это на "показалось", да и сами не верили, что такое возможно. Только Макгонагалл не сказала, что ко мне тут будут относиться как к человеку третьего сорта, по-идиотски шутить, травить коллективом и убивать троллями в туалете. Так что сейчас я сильно озабочена выживанием. Твоя очередь.

— Так как мы не можем выдать тайну друг друга, я признаюсь. Мои родители были убиты, когда мне был год. Шайка маньяков садистов похитила меня и передала на воспитание другим садистам, которые плохо ко мне относились — морили голодом, избивали, и вообще, такое чувство, что держали только лишь для того, чтобы было на ком сорвать злость. Если я пытался убежать от этих вторых садистов, первые садисты ловили меня, стирали память, внушали мысли о послушании вторым садистам и возвращали на место. В десять лет я начал понемногу управлять своей силой — мне удалось расправиться с садистом из первой шайки и покинуть острова. Потом я повстречал Гиену Джитинджи — моего учителя, который раскрыл мне силу африканского искусства. Так я стал Годлумтакати Джитинджи Гиеной — шаманом с юго-западного побережья Африки. С помощью учителя я смог расправиться с поисковиками шайки маньяков-садистов и нанести ответный удар, выбив их лидера и подельников. Теперь же я вернулся на острова познать силу северного искусства, чтобы стать сильным шаманом, как директор Флитвик. Чтобы убить всех моих врагов мне понадобиться много силы.

Гермиона и не знала что ответить на такую биографию. Это было слишком.. слишком.

— И многих ты убил?

— Не беспокойся, они все были плохие. Ты же не считаешь, что тот, кто хотел убить тебя троллем, не достоин смерти?

— Что мы будем делать дальше? У тебя ведь есть планы как стать сильнее?

Ох уж эти женщины, спрашивающие два раза разными словами одно и то же.

— Прежде всего, я хочу, чтобы ты перевелась на Рейвенкло. Тогда мы будем вместе и сможем позаботиться друг о друге. Я думаю, что смогу это организовать. Затем мы определим план занятий. Я постараюсь сделать так, чтобы факультатив директора мы посещали вместе. Мы объеденим усилия в поисках нужной информации о искусстве. Я займусь всем этим уже сегодня, а пока, расскажи мне о своей семье.

— Я живу в Сюррее в кирпичном двухэтажном доме. Моя комната на втором этаже, очень светлая. Мои родители...

Железный Альби с нетерпением ждал собрания Ордена Феникса. Ему нужен был кто-то, чтобы влиять на мальчишку, и этим кем-то станет Сириус Блэк, его ручной темный маг. Тут нужно сказать, дело не в том, что Альбус был самоуверенным или наивным — дело в том, что бытие портретом накладывает свои ограничения на разум. Точнее, на псевдоразум. Ключевые черты личности заостряются, доходя до максимума, второстепенные, которые художник (в данном случае Хогвартс) не уловил или посчитал несущественными — пропадают. Основа псевдоразума портрета — эдакая википедия по знаниям начального носителя, плюс псевдоинтеллект, могущий поддерживать несложный диалог с визави портрета, чаще всего в рамках нескольких тем. В этом отношении портрету Альбуса повезло — основные "извилины" его портрета, как и при жизни, были "борьба с Волдемортом" (если эту проэкцию пассивных сексуальных предпочтений Дамблдора можно было так назвать — единственным методом "борьбы" было подставление коллективной жопы Ордена Феникса под противоестественную "любовь" Темного Лорда, так чтобы тот наебался до смерти и помер от силы любви — сколько при этом орденцев пойдет в расход Дамби не волновало; что ж — у каждого джентельмена свои причуды), Чмырение (с большой буквы, если не большими буквами) Мальчика-Который-Выжил и интриги по наебыванию ближнего своего, методом гипноза, легилименции, зелий, шантажа, косвенных убийств и использованием силы и авторитета "Великого Светлого Мага". Только вот программа портрета была слегка ограничена в IQ. Дело в том, что служить обществу в виде портрета Альбус вообще никогда не собирался. Он, как и все "слуги народа", предпочитал, чтобы служили именно ему. Хогвартс уловил "желание нежелания служить" Дамблдора, и наделил его портрет минимальными "процессорными мощностями" — как раз, чтобы на "три извилины" хватило. Непонятно, как тот не растерял свои знания по трансфигурации до уровня первокурсника.

Второй проблемой Железного Альби стал его новый статус. Это для Минервы он оставался учителем и бла-бла-бла. Для всех остальных он был то ли личем, то ли разумным зомби — в любом случае, существом насквозь темномагическим. Причем базовая программа зомбирования членов Ордена Феникса здесь только мешала — какой же ты Великий Светлый Маг, якщо ты нэгр если ты зомби. Слишком долго вбивал Дамблдор своей пастве установки о деле света и служению Великому Светлому Магу. Теперешнее служение зомби могло вызвать у орденцев либо неприятие, либо тотальное сумасшествие — в зависимости от интеллекта, силы воли и степени зомбированности конкретного члена.

Все это вылилось в то, что нынешний портрет Альбуса не мог рассчитать свои силы — протому что при расчете "комбинаций" он учитывал свои прежние параметры крутости, светломагичности, авторитета, магической силы и совокупной силы своих — будем говорить прямо — рабов. Не замечая своего текущего статуса. Что поделать — портреты живут в прошлом, да и Альбус готовил себе другое посмертие, даже мысленно не вкладываясь в то, что получилось. Так что если на планы чмырения избранного и пассивно-анальной борьбы с Темным Лордом у него хватало портретных мозгов, то уж с исполнением этих планов могли выходить накладки.

Нужно сказать, что борьбе с Волдемортом внезапная кончина Альбуса пошла только на пользу — ведь только за первый семестр в края вечной охоты отправились Северус Снэйп и Питер Петтигрю, которые были мечеными пожирателями, а также эпический моб — Квиринус Квиррелл — последнее воплощение Темного Лорда. Потеря меченых уменьшала тому приток магических сил, которые призраки тратят даже на простое существование, не будучи способны вырабатывать их самостоятельно. А в место силы для отжора никто бы его не пустил, вплоть до развоплощения. Потеря же Квиринуса вообще лишала Володьеморду свободы действия. Сам Дамби никогда на такое не пошел бы, давая Темному Лорду и силу, и свободу действия. Что в очередной раз доказывает, что он больной на голову педераст. Уж сама идея заманивать одержимого Темным Лордом зомби в школу, полную детей, доказывала как сумасшествие Дамби, так и то, что тот — беспринципный, больной на голову ублюдок, который будущее целой страны готов уничтожить ради своих амбиций.

Кроме того, что Дамби не собирался подрубать крылья Темному Лорду методом сокращения числа меченых, он наоборот, этих меченых всячески усиливал, оправдывал, давал средства к существованию и трибуну для агитации — Снэйпу как декану в Хогватсе, а Люциусу — как политическому деятелю в министерстве. А ведь стоило Альбусу вырезать меченых пожиранцев после событий Хеллоина 81-го, и он навсегда поставил бы крест на идеях пожирательского движения — всем бы было известно, что каждый пожиратель — лох и неудачник, что пойти за Темным Лордом означает просто сдохнуть. Вместо этого Дамби создал упиванцам ауру неприкасаемых — всему обществу стало известно, что стоит тебе получить татушку на руку и начать убивать направо и налево, то ничего тебе не будет — нужно только в суде заявить, что был по Империо, и сам Дамблдор, председатель МКМ и главный колдун Визенгамота аж повизгивая от счастья будет тебя оправдывать, метафорически облизывая тебе яйца в суде, уверяя всех в идиотской чуши и "давая второй шанс оступившимся членам общества".

Если кратко, то никто не сделал и не смог бы сделать столько для консервации пожирательского движения в восьмидесятые, как Дамблдор.

Основными (и единственными) планами победы Дамблдора был эпический слив членов Ордена Феникса во имя общего блага и Чмырение Избранного с последующим доведением до самоубийства (как еще, как не самоубийством, можно было назвать планируемое столкновение первокурсника с зомбиквиреллом) — т.е. "добровольная" жертва Мальчика-Который-Выжил. И вот у портрета Альби эти планы выковырять из его лакокрасочной башки не смог бы никто — портреты ведь живут прошлым, на изучение нового неспособны. Поэтому после сбора Ордена Феникса Сириус Блэк должен был послужить Общему Благу, методом Чмырения Избранного. Он, несомненно, сможет организовать Летнее Чмырение Избранного пребывание Гарри Поттера в безопасном месте летом. После двух лет свободы это окажет на избранного еще более чмырящее воздействие. Почувствует, так сказать, разницу.

В среду Блэк пригласил министра Фаджа обсудить дела. И Сириус, и Корнелиус понимали, что если получится так или иначе "оправдать" еще кого-нибудь, из этого можно будет извлечь финансовую или политическую прибыль. На самом деле финансы мало волновали Сириуса сегодня. Ему нужно было алиби. Встреча происходила в одном из заведений Косой Аллеи, которое облюбовали высокопоставленные служащие министерства. Сириус в разговоре упирал на то, что скорее всего "освободить" больше никого не получится — это если не нарушать закон явно. Зато оставался путь "гуманитарной помощи" и "улучшения положения заключенных". Под это Блэк подводил идею — за соответствующие пожертвования команде Блэк и Фадж организовать для нужных заключенных камеры без дементоров, с достойным снабжением, доступом к книгам, газетам и так далее. Чем больше пожертвование — тем больше гуманизма к заключенным. Нельзя сказать, что такая идея не приходила Фаджу раньше, но теперь у него был "великомученник" Блэк, которого обвинять в чем угодно было просто неудобно, который "ратовал" за права заключенных, и готов был тянуть все направление на себе — Корнелиусу оставалось только получать свой процент. Через два часа обсуждений сошлись на том, что в министерстве будет организован соответствующий отдел по надзору за соблюдением прав заключенных, пока что состоящий из одного Блэка. А там как деньги пойдут.