Эта история случилась давным-давно, когда только-только отгремела Большая Магическая Война и люди, ее пережившие пробовали как-то устроиться в новом мире с новыми границами. Кому-то для этого требовалось больше усилий, кому-то — меньше. Герцогам Монтанари не повезло — все, что у них осталось, это титул, небольшой и уже почти пустой ларец с фамильными драгоценностями и юный сын, впрочем, достигший брачного возраста. Берарди же, напротив, приумножили свое состояние, торгуя продовольствием в смутное время и заслужив кличку "презренные торгаши". Занятие, неподобающее дворянину, сделало семью самой богатой в Коргелле, поэтому инор Берарди лишь усмехался на разные колкости в свой адрес, которых, впрочем, было не так уж и много. Никто не хотел ссориться с тем, кто имел такой вес в золотом эквиваленте. Усмехался инор Берарди на людях, но наедине с собой иной раз печалился, что не досталось ему титула, соответствующего его нынешнему положению. И пусть наследника титула не было — в семье росла одна-единственная дочь — но все же размышления самого богатого человека города имели некую горечь. Происхождение за деньги не купишь, титул не выторгуешь на аукционе. Но любые мечтания у этого человека всегда выливались в действие. Вот почему однажды вечером, когда вся семья собралась за ужином, инор Беррарди гордо сказал:
— Просватал я тебя, Джулия.
Девушке сразу пришел на ум привлекательный молодой сосед, с которым они пару раз переглядывались, но даже до единственного разговора дело у них так и не дошло. Она с замиранием сердца подумала, что парень набрался-таки храбрости и обратился к ее отцу. Плохо, конечно, что ее согласия никто не спросил, но, возможно, папа был уверен, что с ее стороны возражений не будет. Она скромно потупилась, придавая лицу выражение, соответствующее случаю, но радостная улыбка то и дело норовила испортить все впечатление от образа послушной дочери. Но мама ее радости не разделяла:
— А не рановато ли, Исидоро? Дочери только-только семнадцать исполнилось?
— В самый раз, — отец семейства явно был недоволен, что с ним спорят. — На нее уже вовсю заглядываются соседние юнцы, да она и сама им глазки строит. Того и гляди, брак придется заключать по необходимости.
— Папа! — возмутилась девушка.
— Что папа? Папа — реалист, — проворчал инор Берарди. — Он видит, что дочь выросла в настоящую красавицу, да и состояние наше — лакомый кусок. Предложение это было не первым. Я подумал, покрутил со всех сторон, да и согласился. Денег там, конечно, совсем нет, — чуть снисходительно бросил он, — зато титул в наличии. Герцогиней будешь, принцесса. Герцогиней Монтанари.
Джулии понижение с принцессы до герцогини не понравилось. Она сразу поняла, что речь совсем не о милом соседе, а о каком-то постороннем типе, у которого из плюсов — только происхождение. И возможно, больше никаких нет. Ей сразу представился калека-нищий, которой часто сидел на ступеньках возле главного храма и просил милостыню. У него не хватало руки, половины уха, а через все лицо проходил ужасный багровый шрам. А вдруг ее жених такой же? Девушка содрогнулась от ужаса.
— Как он выглядит? — горько спросила она.
— Как-как? Парень как парень, — ответил Берарди. — Два уха, два глаза, рот, нос — все на месте. Пальцы, правда не считал.
— Да причем тут пальцы? — почти плакала Джулия. — Ты меня хочешь продать за титул неизвестно кому, а говоришь о каких-то там пальцах!
Хотя известие о том, что все конечности есть, ее немного успокоило.
— Э нет, — жестко сказал Беррарди. — Это они продают титул, а я покупаю. Для дочери и для своих внуков. Очень выгодное приобретение.
— Мне оно не нужно.
Девушка резко встала из-за стола, всхлипнула и выбежала из столовой. Из окна ее девичьей спальни был прекрасно виден соседский дом, где проживал такой замечательный молодой инор. И у него тоже все было на месте — и уши, и ноги. А главное — он был почти уже свой, родной, а не то что тот неизвестный тип. Соседа не было видно, но всхлипывания все равно перешли в рыдания, Джулия упала на кровать и уткнулась в подушку. Плакала она недолго — какой смысл этим заниматься, если никто не видит? А утешать ее не пришли ни отец, ни мать, даже личная горничная куда-то запропастилась. Страдать в одиночестве? Ну уж нет. Джулия вытерла слезы. По складу характера она пошла в отца и предпочитала бесплодным страданиям что-то конкретное. До этого дня она всегда добивалась нужного — будь то новая кукла, красивое платье или гранатовый браслет, приглянувшийся у ювелира. Она не была уверена, что хочет добавить к этому списку привлекательного соседа, но вот в том, что в ее жизни места страшным нищим герцогам нет, сомнений у нее не было. Пройдет пара дней — и отец непременно пойдет ей навстречу.
Но ни за несколько дней, ни за неделю, ни даже за месяц отец не изменил своего решения. На все уговоры и слезы он говорил, что ему лучше знать, что нужно дочери, и уж ради ее счастья он постарается. Дело почти уже дошло до свадьбы, а Джулия так ни разу и не увидела жениха. Его родители приезжали с визитами, но сына с собой не брали, наверное, чтобы невеста не испугалась и не сбежала от своего счастья, улучив момент. Мысль о том, что юношу этот брак тоже не привлекает, Джулия отвергла сразу. Для этого ей достаточно было посмотреть на себя в зеркало. Да если она захочет, в нее половина города влюбится, даже не зная о ее приданом. А уж с известием о прилагающихся деньгах у ее ног окажется и вторая половина. От осады женихами дома Берарди останавливало лишь то, что наследница выходила очень редко и почти нигде не бывала. А теперь время для завоевания мужских сердец было безвозвратно упущено — Джулия, как прилично воспитанная девушка, собиралась хранить верность мужу, каким бы он не оказался. Настроение не поднимало даже прекрасное свадебное платье, украшавшее собой дверцу одежного шкафа. Тончайшие кружева, длинный шелковый шлейф — такой прекрасной невесты в Коргелле давно не было и не скоро будет. София, личная горничная, каждый раз восторженно ахала, когда видела свою хозяйку, примеряющую платье.
— А когда мы вам прическу сделаем, инорита, — щебетала она, поднимая тяжелые вьющиеся пряди почти смоляных волос Джулии, — с цветами — вон, батюшка ваш корзину заказал на завтрашнее утро, чтобы было из чего выбрать — так от вас вообще глаз оторвать нельзя будет.
И достанется все это счастье какому-то страшному типу...
— А что толку? — мрачно ответила Джулия. — Не хочу я этой свадьбы, и этого паршивого герцогского сыночка тоже не хочу! Не зря же он не появляется у нас. Боится.
Она всхлипнула от жалости к себе. Зеркало послушно отразило чуть исказившееся личики, прекрасное даже в своем горе.
— Не хочу! — повторила она. — Почему отец втемяшил себе в голову, что мне нужен титул?
— Деньги — это еще не все, — наставительно сказала София. — К титулу больше уважения. У вас хоть семья и дворянская, но титула-то нет.
— Я не хочу замуж неизвестно за кого! — с отчаяньем сказала Джулия. — Не хочу!
Она шмыгнула носом, показывая не только глубину своего горя, но и то, что она старается его не показывать, держит глубоко в себе, как положено воспитанной девушке. Но София не прониклась:
— Да будет вам, инорита! Разве ваш батюшка подсунет вам кого плохого? Богиня не допустит, — убежденно сказала она. — Недаром же в городе говорят, что она вас любит.
Слезы Джулии высохли, так и не пролившись. Она вдруг поняла, что так и не использовала еще один шанс. Молитва Богине в храме. Может, та сжалится над ней и причинит жениху какие-нибудь повреждения, несовместимые с женитьбой? Или нет, это слишком жестоко. Пусть лучше внушит ему мысль, что положение семьи можно поправить службой в армии?
Но молиться под надзором? Джулия пристально посмотрела на Софию. Та даже стушевалась немного под ее взглядом.
— Инорита, что это вы задумали?
— Мне нужно в храм, — уверенно сказала Джулия. — Но одной. Не хочу, чтобы кто-то дышал в затылок, когда я обращаюсь к Богине.
— Я в сторонке постою, — неуверенно сказала София. — В затылок дышать не буду. Даже смотреть на вас не буду, пока вы к Богине обращаетесь.
— Нет.
— Тогда вы никуда не пойдете. Да и поздно уже, ходить инорите в одиночку по темным улицам нельзя.
Джулия задумалась. Софию она знала хорошо, и то, что та не уступит, было понятно. Да и боязно ей было идти в одиночку. Но в храме ей горничная не нужна.
— А если ты проводишь меня до храма и останешься снаружи? — просительно сказала Джулия. — У меня же завтра свадьба, я хочу попросить благословения Богини.
"На то, чтобы этой свадьбы не было," — благоразумно она закончила про себя. Выскажи она такое пожелание вслух, София точно откажется. Она и сейчас не горела желанием исполнить прихоть хозяйки.
— Если ваш папенька разрешит, — наконец сказала София.
— Непременно разрешит.
Так и получилось. Инор Берарди поворчал немного, но все же согласился, чтобы дочь сходила в храм в сопровождении Софии. Благословение Богини перед намечающейся свадьбой — дело не лишнее, пренебрегать не стоит. Только потребовал от Джулии одеться попроще, чтобы не привлекать внимания. Она радостно согласилась, чмокнула нахмурившегося отца в щеку и убежала переодеваться. Не получилось уговорить отца — уговорит Богиню. Женщина женщину всегда лучше поймет.
До храма они дошли не сказать, чтобы очень быстро — денег на пролетку Джулия не взяла, а идти в ближайший храм не захотела — если уж Богиня куда заглядывает, то лишь туда, где к ней обращаются чаще всего, — в Главный Храм Коргеллы. София, как и договаривались, осталась перед входом, правда немного поворчав при этом для приличия. Но что страшного могло случиться в храме с ее подопечной? Горничная прислонилась к колонне и приготовилась ждать. Она бросила пару монеток в ящик монаха, собиравшего на нужды сиротского приюта, и повела с ним неспешную беседу о несчастных детях, оставшихся без попечения родных.
В храме Джулия молилась со всем пылом юной души, благо ее ничто не отвлекало, но Богиня словно ее не слышала. Ничто не говорило о том, что молитва дошла до адресата — ни дуновение ветерка, ни колыхание пламени свечи, стоявшей перед статуей. Нет, Богиня осталась глуха к ее просьбе так же, как и отец. Девушка тяжело вздохнула и, уже готовясь уходить, бросила взгляд в сторону. Бросила и уже не смогла его отвести. На первый взгляд, в стоявшем рядом с ней молодом человеке не было ничего особенного, но Джулии даже не потребовалось второго, чтобы понять — вот тот, кто ей предназначен. У нее перехватило дыхание, а сердце забилось в груди так часто, словно ему уже не хватало места. Юноша же смотрел на нее так, словно в жизни своей не видел никого прекраснее.
— Почему я не встретил вас раньше, инорита? — выдохнул он.
Джулию такие мысли не мучали. Главное, что встретил, все остальное — неважно.
— Но ведь встретили же, — зачарованно сказала она и сделала шаг вперед.
Ею все больше овладевала мысль, что этот инор послан ей Богиней, и упустить его — значит пойти против воли высших сил. Джулия твердо решила, что против воли отца она пойти может, а против воли Богини — нет. Это слишком неблагоразумно, боги намного мстительней родителей. Вот уйдет этот молодой инор в никуда, а ей завтра придется выходить замуж за страшного герцогского наследника. Да хуже наказания не придумать!
— Я собираюсь нарушить свой сыновний долг, — с горечью сказал юноша, — и записаться в нашу армию.
Джулия невольно почувствовала злость на своего жениха. Почему тому не приходят в голову такие замечательные мысли? То есть замечательными они были бы для ее жениха, а не для этого молодого инора с такими завораживающими черными глазами, что в них легче было утонуть, чем выбраться. Девушка прерывисто вздохнула.
— А если бы вы встретили меня раньше, то не стали бы записываться?
— Я бы сразу на вас женился, — твердо ответил он. — А сейчас я не могу допустить, чтобы вы страдали со мной в тяжелых армейских условиях.
Джулия поразилась. Что он такое говорит? Разве возможно, что они будут страдать вместе? Вот если поодиночке, то страдания им обеспечены — вон как хмуро глядит Богиня на этого инора, который пытается отказаться от ее милости. Но она, Джулия, такого не позволит. У нее очень развита женская интуиция, которая просто вопит, что нельзя упускать свое счастье. Она храбро сделала шаг вперед и взялась за рукав того, кого ей послала сама судьба.
— Нарушать сыновий долг лучше вместе с дочерним, — сказала она. — Я поеду с вами туда, куда Богине будет угодно.
— Но я ничего не могу вам предложить.
— Это пока, — уверенно сказала Джулия. — А вот когда станете генералом, наши родители поймут, что мы сделали правильный выбор. Святой отец, — окликнула она проходящего мимо священника, — мы хотим сочетаться узами брака. Прямо сейчас.
Она покосилась в сторону двери — не принесет ли Софию не вовремя какое-нибудь злое божество и не помешает ли это избавлению от нежеланного жениха путем получения желанного мужа.
— Дети мои, вы уверены в своем решении?
— Да, — хором ответили они.
Джулии уже не приходилось держать за рукав своего только что обретенного жениха, пальцы их были переплетены так крепко, что никаким родителям не развести их в стороны. Глаза горели то ли от счастья, то ли от того, что нарушать вдвоем — намного интереснее. Священник посмотрел на них с доброй отеческой улыбкой, понял, что отговаривать бесполезно, и начал обряд. Джулии показалось, что статуя на миг окуталась золотистым сиянием, будто сама Богиня лично решила засвидетельствовать их брак. Возможно, так оно и было — божественный свет, окруживший пару, заставил восторженно охнуть находящихся в храме.
— Истинный брак, — радостно сказал священник. — Вижу, дети мои, что ваше решение было правильным. Благословение Богини получает лишь одна пара из множества. В нашем Храме такого давно не было.
Джулия и без этого была уверена, что их решение — единственно верное. И то, что благословение Богини сделало их брак нерасторжимым, позволяло ей привести домой мужа и гордо сказать: "Я теперь не в вашей воле, папа, я теперь инора..." И тут Джулия поняла, что ничегошеньки не знает о своем муже, даже имя его осталось для нее тайной.
— Кстати, — небрежно сказала она, — меня зовут Джулия.
— Маттео, — улыбнулся он. — Забавно, что мы познакомились только после того, как поженились.
— Главное, что мы все сделали правильно, — уверенно сказала Джулия и счастливо вздохнула, беря мужа под руку. — Маттео, какое замечательное имя. Уверена, что наша фамилия будет ничуть не хуже.
— За фамилию тебе точно не придется краснеть, — ответил он. — Монтанари — древний род.
— Монтанари? — переспросила Джулия, почувствовавшая, что что-то пошло неправильно. — Герцоги Монтанари?
— Да, — просто ответил ее муж.
Перед глазами Джулии встало замечательное свадебное платье, которое ей так и не довелось одеть, а в ушах зазвучал заливистый серебристый смех, исходивший, казалось, от самой статуи Богини. Джулия укоризненно посмотрела на нее — такие шутки не слишком хороши, когда касаются лично тебя.
— С другой стороны, — философски заметила она, — не поженись мы сейчас, завтра ты был бы в армии, и свадьба не состоялась. Так что все правильно.
Маттео недоумевающе на нее посмотрел. Ему еще предстоит узнать, что он никакой не бунтарь, а вполне послушный родительской воле сын. Но иной раз ей так приятно повиноваться!
