Прода Д И

Третья часть. (Гаремные игры.)

Глава первая.

— Здравствуйте господин Дарвел, — заглушая всех остальных собравшихся в прихожей поздоровался Торк. — За время вашего отсутствия, ни каких угроз безопасности дому и его обитателям мною замечено не было.

— Здравствуй Торк, и все остальные. Это Тафи и Ливи, без моего разрешения из дома их не выпускать, — отдал я орку распоряжение. — И учти, Ливи истинный вампир, а Тафи оборотень, обе очень дорогие холопки, так что они могут и не сами сбежать, а быть выкрадены.

— Будет исполнено, — ударив кулаком в грудь, кивнул орк.

— Ната, размести пока новых жителей в свободных комнатах наверху, — повернулся я к женщине. — Ли-Фен и Ли-Киу посели в комнате Поли, а Юй-Сяна в комнате братьев.

— Будет исполнено хозяин, — коротко поклонилась Ната. — Прошу за мной, — махнула она приехавшим со мной.

— Афина? — вопросительно глянул я на девушку.

— За время вашего отсутствия сторожевой сетью было обнаружены сорок три попытки магического проникновения в дом, семнадцать были пресечены охранной сетью, остальные прекратили попытки, как только обнаружили, что проникнуть незамеченными они не смогут.

— Поля, приготовь мыльню и купальню.

— Всё готово хозяин, как только Афина сказала, что вы в городе, мы всё приготовили, — склонившись в приличествующем поклоне, уведомила Поля.

— Хорошо, тогда я в купальню, — объявил я. — А потом будет раздача подарков, — подмигнул я близняшкам.

(...) Ливвианнелла.

Осмотрев комнату, в которой меня со зверушкой разместила служанка недоучки, тяжело вздохнула, — хуманское убожество. В приемлемой по размерам комнате с белёными стенами и потолком, на полу из некрашеных простых досок между которыми ещё и щели были, стояло четыре лавки, и это была вся мебель. Какое убожество, — тяжкий вздох самопроизвольно прервался, стоило глазам зацепиться за зверушку, севшую на лавку справа, — и эта ещё тут.

Тафи раздражала Ливвианнеллу даже больше чем Дарвел. Мало того что Ливвианнелла не могла из-за отсекателя проклятого ею ошейника пользоваться своими способностями хоть в сколько либо приемлемой доле, так ещё и те крохи силы влияния что остались против Тафи ничего не давали, совсем ничего, как будто та неживая была. К тому же вела она себя по отношению к истинной вампирессе до безмерности надменно, на что — по мнению Ливвианнеллы — она не имела никакого права, даже если происходила из каменных великанов. Но это было маловероятно, больно уж тёмная у неё была кожа и волосы, скорее всего она была из верпардав, которые хоть и были достаточно сильными и быстрыми в своей звериной ипостаси, но как воины истинным вампирам уступали заметно.

В комнату без стука вошли двое слуг в сопровождении служанки по имени Ната, и принесли два сундука средних размеров.

— Можете складывать свои вещи в эти сундуки, — спокойно сказала хуманка. — Если вам что не будь понадобиться по домашнему или женскому делу, спрашивайте у меня. Я передам хозяину.

— Ты рабыня? — спросила я хуманку-служанку, направив на неё весь доступный мне сейчас обрывок силы влияния, когда слуги принёсшие сундуки ушли.

— Холопка.

— А остальные хуманы в доме?

— Кроме Нежданы, так же холопы.

— Кто такая Неждана?

Тут на меня навалилось мерзопакостное гнилостно-отвратительное нечто-ощущение, забившее всё восприятие дара влияния, — тухлая некромантия, чтоб её в тартар затянуло.

— Мам, пойдём, — позвала женщину молодая хуманка, одна из четырёх близняшек встречавших недоучку. — А ты кровососка запомни, — хуманка-хамка развернулась ко мне. — Ещё раз полезешь к матери, или ещё кому в голову, растением сделаем. Ты господину живая нужна, а не умная; так что веди себя покладистей и не своевольничай, а то пожалеешь обо всём на свете. Хотя нет, — скотинка неразумная сделала вид что задумалась. — Ты ведь будешь растением, а они вроде как жалеть не могут.

— Допрыгалась пиявка ползучая, — сочувственно с надменным выражением на морде, бросила мне зверушка.

— Молчала бы, неведома зверушка, — не осталась я в долгу. — Неизвестно кто, неизвестно от кого.

Ну ничего, приедет отец, посмотрим кто кому кланяться будет, — мысленно ухмыльнулась я, — а он приедет, обязательно. Потянет конечно в воспитательных целях, но обязательно приедет и освободит, лишь бы не поздно было.

(...)

Вымытый выбритый и обласканный Тачитой истосковавшейся по мужской ласке настолько, что осмелившейся напомнить о своей потребности и заставившей меня испытать приступ стыда, — ведь про бедную гоблинку я забыл, а ей бедняжке из-за этого пришлось всё лето мучиться, — приступил к раздаче подарков.

Конечно, больше всего подарков досталось близняшкам, целых два шести маховых (15.36 м^2) отреза тканей на платья с обещанием оплатить их пошив, и по шёлковому платку цвета топлёного молока усыпанного цветками с голубыми и вишнёвыми лепестками. Девушкам подарки очень понравились, до визга и невинных поцелуев в щёчку. Неждане и Любомире достались только платки немного темнее по цвету и с более крупными цветками, Поле и Нате по маховому (2.56 м^2) отрезу молочного с нежно-голубым в отливе шёлка. Амалии достался отрез шёлка голубого цвета. Посмотрев на Тачиту с завистью смотрящую на других моих женщин, сжалился над гоблинкой и подарил ей такой же отрез что и Амалии. Боги что творилось с гоблинкой, она смотрела на щёлк лежащий на её ладонях и похоже не верила своим глазам. Наконец оторвав свой взор от ткани, она посмотрела на меня, умоляя взглядом не обмануть её робкую надежду, и постепенно наполняясь страхом.

— Тебе, тебе, — подтвердил я, что Тачита не ослышалась. — На особую одёжку, Поля тебе потом объяснит что да как. Но если хочешь, то можешь пошить что желаешь, я ругаться не стану.

— Спасибо хозяин, — поблагодарила меня гоблинка, встав на колени и поклонившись до земли.

— Ну-ну, встань, — поднял я девушку, испытывая противоречивые чувства наслаждения и неприятия от своей власти. Приятно было радовать девушек, но унижение гоблинки просто выворачивало душу.

Братьям я подарил по шёлковой рубахе, и по халифатскому кинжалу.

... ...

На следующее утро я проснулся от шёпота Тачиты, будившей меня, как и было велено перед рассветом. Ночью гоблинка доказала мне что одарил я её не зря, и сдаётся мне что без подсказок Поли тут не обошлось.

Следующие два дня прошли в беспрестанной беготне; начался учебный год, и у меня было полно дел накопившихся ещё за лето, которые я хотел решить перед началом учёбы, но из-за задержки с караваном вынужден был решать сейчас. Единственное что радовало меня это полный кошель золота, за лето Фалалей развернулся на славу, и на мою долю вышло три сотни золота.

На третий день я наконец-то добрался до своей няшки. Дело это важное и не терпящее суеты, поэтому и отложенное до спокойных дней, коим и стал третий день, или точнее ночь. Вымывшись и позволив Поле намазать тело каким-то снадобьем, я прошествовал в свою спальню и, развалившись на кровати, принялся ожидать пришествие Ли-Фен.

Тихий стук в дверь.

— Войдите, — велю я, и сам вздрагиваю от властности в своём голосе.

Дверь открывается, и Ли-Фен бесшумно проходит несколько шагов вперёд и встаёт на колени. Дверь закрывается.

— Господин, я пришла пройти обряд обретения хозяина, примите ли вы моё служение? — тихо шепчет няшка ритуальную фразу.

— Продемонстрируй свою покорность, и я приму твоё служение, — отвечаю я условленными ритуалом словами.

Ли-Фен встаёт, и будто плывя по воде приближается к кровати, в шаге от моего ложа широкий свободный чёрный шёлковый халат стекает с тела девушки, и на постель она встаёт на четвереньках. Тёмно-серый хвост нетерпеливо взволновано подёргивается над головой.

Что? Хвост?

Действительно — хвост, обычный кошачий тёмно-серый хвост. А у Ли-Киу я такого не видал — странно.

— Моё тело в вашей власти, мой господин, — голос няшки дрожит, сверкающие в темноте зелёным глаза смотрят доверчиво, гибкое трепетное тело соблазнительно изгибается.

Поворачиваюсь на левый бок, и касаюсь пальцами виска девушки, волосы — нежнейший шёлк. Ли-Фен поворачивает голову, подставляя нежную щёчку под большой палец, глажу — бархат.

Рука скользит дальше: точёная шейка, плечи — мечта ваятеля, кожа — королевский атлас, руки, маленькие пальчики — нежнее весеннего ветерка. Опрокидываю няшку на спину, шея доверительно открыта, пухлые губки наивно приоткрыты. Поцелуй — вкус невинности пьянит как молодое лозовое вино.

Оторвавшись, веду руку дальше, грудь — под руку, наглый сосок — уткнувшись в ладонь — будит звериную мужскую суть, плоский животик зовёт возложиться на него, рука замирает — дальнейшее продвижение кажется кощунством.

Подавив волну трепета, взгромождаюсь над Ли-Киу, и смотрю в её глаза — трепетное ожидание. Мягко вхожу в её лоно, понимая что — несмотря на показанную откровенность передо мной невинная девушка.

Нежный всхлип, и няшка мило прикусывает нижнюю губку. Зверь страсти рвёт оковы разума, движения ускоряются, мир сжимается до пары светящихся зелёным глаз и мягких девичьих губ. Чуждые всполохи стыда и любопытства сменяются на робкие искры желания.

Волны страсти захлёстывают всё существо, болезненное напряжение молниевым разрядом прошибает тело, сознание тонет во тьме подсвеченной цветными искрами.

Очнувшись, понимаю — что всем своим телом навалился на хрупкую няшку, и скатываюсь с неё. В сознание сочатся струйки стыда и удовольствия.

Близняшки, неужели и до них достало?

М-мда, такая она — жизнь мага, путь познания неизведанного.

— Мр-р, — простонала Ли-Фен, обращая на себя моё внимание.

— Ну как ты, я тебя не сильно там? Может подлечить?

— Нет, не надо хозяин, я хочу всё чувствовать, — просит няшка, сжимая ножки, между которыми пролез её хвостик и прикрыл постыдное.

— А это у вас всех? — киваю на хвост.

— Да. Уши, хвост, и способность мурлыкать от удовольствия, — наше кошачье наследство.

— А у Ли-Киу я хвоста не видел.

— Её обесчестили, — резко приуныла девушка. — После похорон господина Ши Дон-Гэй, госпожа Ши Чен-Гуанг, приказала каждый день дробить и отрезать от хвоста сестры кусочек шириной в два пальца, до тех пор — пока он не кончиться. Её две декады истязали, прежде чем отправить в Дом красных фонарей. Хозяин, пожалуйста, не бесчестите меня, — взмолилась Ли-Фен, умоляюще глядя мне в глаза. — Если вам не нравиться мой хвостик — я спрячу его, вы его даже замечать не будете.

— Не беспокойся, ничего я тебе отрезать не буду, и хвостик твой мне очень нравиться, — заверил я девушку, поняв теперь весь смысл выражений Ли-Киу об их смысле жизни, и всю глубину преданности няшки своему хозяину.

Смысл жизни няшки — охранять покой своего хозяина, покой телесный и покой духовный.

— Хозяин грустит, это глупая Ли-Фен виновата, может хорошая песня развеселит хозяина?

Было жаль няшку должную теперь всю свою жизнь удовлетворять все мои желания и всячески меня ублажать, и захотелось разрешить ей называть меня господином, но вдруг пришло понимание, что для неё это не обязанность, а право, гордое право быть хозяйской. Няшки — раса необычная, она не порождена природой, а создана древними магами, и мерить её привычными понятиями неправильно; это становиться понятно хотя бы из того, что для всех быть свободным — высшее благо, а для няшки — не иметь хозяина значит быть бесхозной, а значит бесполезной.

— Всё хорошо Ли-Фен, всё хорошо, давай закончим ритуал, и пойдём баиньки, — успокоил я девушку, тянясь за подносом с фруктами, — для завершения ритуала следовало покормить няшку с рук.

— Ну, насытилась? — улыбаясь, спросил я Ли-Фен, скормив её один ба-на-на пяток инжиров и гроздь винограда.

— Да хозяин, вы очень щедры, Ли-Фен сыта и игрива, и желает служить хозяину всю ночь.

— Всю ночь не выйдет маленькая, мне нужно выспаться — завтра будут два важных урока, но ещё разок ты можешь мне послужить, — прошептал я девушке на ухо, поворачивая её на спину.

— Если господин желает — я могу всё сделать сама, — напомнила мне Ли-Фен о своих умениях.

— Ты этого хочешь? Я даю тебе право выбора.

— Вы очень искусны в ласках хозяин, мне приятно быть под вами, я хочу быть под вами, — прошептала няшка, тая под моими ласками.

Ещё раз, совокупившись с Ли-Фен, и немного поспорив с ней по вопросу её обязанности неусыпно хранить мой сон, я заснул, нежно обнимая мурлыкавшую няшку.

... ...

... ...

На пятый день я зашёл к Станиславу Герцу поговорить на счёт ритуалов по обретению тальяра и фамильяра. Хоть и не хотелось раскрывать очередной секрет, но сам я такой ритуал никак не потяну, а иных знакомых магов которым я хоть немного доверяю у меня нет.

Взойдя на крылец Станислава дома, уже собираясь стучать в дверь, насторожено замер, — дверь в дом сама по себе открылась передо мной.

— Здравствуйте Дарвел Маркусович, Проходите, — раздался голос Зары, а вот её самой в прихожей не наблюдалось, — чудеса.

Не став больше ждать — раз уже пригласили — прошёл в дом.

Пока снимал сапоги, в прихожую вошла Зара, — старшая и, в общем-то, единственная горничная Станислава, по совместительству бывшая ещё и его ключницей.

— Здравствуйте господин Дарвел, — снова поздоровалась со мной женщина. — Вы к господину Станиславу?

— Да Зара, он дома? — спросил я, подумав — что может быть я зря сапоги снимал.

— Да, господин Станислав дома, но он сейчас занят и не сможет принять вас немедленно. Так что если у вас что-то срочное, скажите мне. Я передам, — предложила Зара. — Если же нет, то вы можете подождать в гостиной. Господин Станислав должен в ближайшее время освободиться.

— Хорошо, подождём. Мне не к спеху, — пожал я плечами.

— Прошу, — махнула рукой старшая горничная, указывая мне уже известный путь.

— Чего не будь, желаете? — спросила меня Зара, когда я расположился в гостиной на кресле.

— Взвара с мятой если можно.

— Сейчас заварю, — пообещала женщина и пошла в сторону кухни.

Чуть погодя взвар мне принесла молоденькая улыбчивая служанка.

— Конечно-конечно, вы всегда можете рассчитывать на ответную услугу с моей стороны, как-никак мы с вами на одном курсе ритуалистики в ПУМИ учились, — донёсся до меня чей-то заверяющий голос некоторое время спустя.

— Ну что вы, вы мне ничем не обязаны, — ответил Станислав, снисходительным голосом в котором ясно чувствовался намёк, что человек, с которым он говорит, как раз напротив очень даже ему теперь должен. — Я лишь сделал то, что должен был сделать любой порядочный человек.

— И это, несомненно, подтверждает вашу порядочность; жаль, что не все маги такие и встречаются весьма корыстолюбивые. Особенно из молодых, — сокрушённо пожаловался незнакомец.

— Да-да, есть такие, да хотя бы вот моего помощника Дарвела взять, каждый серебряный считает, — вторил ему Станислав. — Но с другой стороны его можно понять, ни роду ни племени везде самому пробиваться приходится, и без золота тут никак не обойтись, а ему ведь надо ещё и семье помочь. А паренёк перспективный. Так что нам к ним надо тоже быть более открыто и не кичится званьями. Хотя бы к тем, что подают особые надежды.