Глава 5. Огневед. Смертельная схватка
Это был не медведь. Это был высокий, крепкий с виду старик, в накинутой сверху медвежьей шкуре. На плече его примостился огромный черный ворон, косивший на Никиту правым глазом. А на его седовласой голове, словно шлем, красовалась медвежья морда. Старик держал в руке резной посох, на боку его висел приличных размеров нож в добротных кожаных ножнах.
Он стоял и молча смотрел на Никиту, загораживая собою солнце. А тот, глядя на возвышавшуюся над ним фигуру, смог произнести только одно слово:
— Огневед?
Сам не понял, как это имя пришло ему в голову. Может быть, сложилась в мозгу какая-то мозаика из рассказов Шмарко про волхва языческого и увиденного сейчас. Но произнес он имя скорее утвердительно, чем вопрошающе. Старик неторопливо погладил свою длинную, до пояса, бороду, и вдруг, неожиданно широко улыбнувшись, протянул Никите руку:
— Огневед я, других таких в округе нет. Поднимайся, гость дальний, дело у нас с тобой.
Ладонь у волхва оказалась сухой и крепкой. Когда менеджер встал на ноги, то оказалось, что ростом старец оказался даже чуть выше попаданца.
"Если он и сейчас так выглядит, — подумал Никита, — то в лучшие свои годы Огневед, вероятно, был настоящим былинным богатырем".
А вслух спросил:
— О каком деле вы... ты говоришь?
— Идем, сам все узнаешь.
И повернувшись, Огневед направился с поляны прочь, даже не оборачиваясь. Видно, был уверен, что Никита последует его приглашению. Тот не стал разочаровывать старика, двинувшись следом.
"Зачем я с ним иду? — думал Никита, перепрыгивая через какие-то поросшие мхом коряги. — Мало ли, вдруг он собирается принести меня в жертву?"
Однако словно неведомая сила тащила его на невидимом аркане следом за стариком.
Волхв, по-прежнему не оборачиваясь, широко шагал по чуть заметной тропке, Никита за ним едва поспевал. Шли они на восток, не останавливаясь ни на минуту. Ролевик не считал себя слабаком, особенно после полутора месяцев жизни в крепости и ежедневных тренировок, однако часа через три почувствовал, что в таком темпе долго не протянет.
— Товарищ волхв, а можно чуть помедленнее?
Огневед так резко притормозил, что Никита едва не воткнулся в его прикрытую медвежьей шкурой широкую спину. А ворон, каркнув, взметнулся с плеча и уселся на ближайшую ветку дуба толщиной с ногу слона.
— А это, новгородец, — слово "новгородец" Огневед выделил с какой-то иронической интонацией, — для тебя будет первый урок. Выдержишь — перейдем к следующему.
Никита хотел было с ноткой возмущения поинтересоваться, что еще за уроки от языческого жреца на его голову, но тот уже продолжил путь как ни в чем ни бывало.
Менеджеру ничего другого не оставалось, как двинуться следом за Огневедом.
На удивление, после короткой передышки идти было полегче. То ли вошел попаданец в этот ритм, то ли так называемое второе дыхание открылось, но с шага он уже не сбивался, да и не свербела в мозгу мысль о привале.
Между тем стемнело, а они подождали идти по едва заметной тропинке, не снижая скорости. Ворон шуршал крыльями где-то поблизости, периодически оглашая воздух резким карканьем. Никита просто смотрел в спину волхва, прущего вперед, словно робот. Ему даже не было страшно рядом с языческим жрецом, хотя то и дело то спереди, то сзади, а чаще откуда-то с боков раздавались загадочные звуки, а порою Никите чудились из тьмы отражающие лунный свет глаза хищников. Он уже потерял счет времени, двигался вперед будто на автомате, и как-то не заметил, что уже наступил рассвет. Первые солнечные лучи робко пробивались сквозь густые кроны вековых деревьев. Никита на ходу потянулся, зевнул, словно бы после нескольких часов сна, и тут наконец волхв сказал обнадежившие Строганова слова:
— Почти пришли.
И действительно, не минуло и часа, как лес закончился, и они остановились у подножия горы, на вершине которой в кронах сосен гулял ветер. Никита вопросительно поглядел на допотопного Сусанина, тот молча мотнул головой, мол, двигай за мной. Шли едва заметной тропкой, которую человек неопытный и не углядел бы. Миновали густые заросли, и оказались перед гротом, вход в который закрывала тяжелая дубовая дверь. А перед дверью по бокам стояли истуканы — два деревянных столба к какими-то рунами. Жилище старого волхва не впечатляло убранством, все было по-спартански просто: небольшая, обмазанная глиной печка в углу с дырой дымохода в потолке, две лежанки из лапника, грубо сколоченный стол, такого же качества табурет и короткая лавка. Имелся еще здоровый сундук в углу, но вроде бы без замка. Похоже, и впрямь Огневед не опасался, что кто-то рискнет пробраться сюда в отсутствие хозяина и тем более что-то у него спереть. За время, проведенное в селении, Никита слышал разные истории о волхве, и хотя относился к приписываемой тому магической силе скептически, все же не мог не понимать, что такие легенды рождаются не на пустом месте.
— Располагайся, гостем будешь, — кивнул на лавку Огневед, а сам уселся напротив. — Устал с дороги? Вижу, что устал. Сейчас накормлю тебя, опосля спать ляжешь, а уже нас светлую голову и поговорим.
Оказалось, что в гроте имелся еще и погреб, замаскированный покрывавшим пол зеленым ковром лапником, отчего в жилище стоял терпкий еловый аромат. Старик запалил лучину, откинул крышку подпола и спустился вниз.
— Иди-ка прими,— послышался его приглушенный голос.
Никита подошел к проему в полу, и Огневед принялся подавать ему глиняные горшочки, вместо еще не изобретенной полиэтиленовой крышкой прикрытые сверху засохшими лепешками из теста и обмотанные по горловине какой-то травой. Из подпола было извлечено три таких горшочка, кусок вяленого мяса и кувшин литра на полтора, в котором оказался ягодный напиток типа морса.
— Печь топить недосуг, поснедаем холодное, — объяснил Огневед.
Затем зачерпнул деревянной ложкой из горшочка грибы, закусывая половинкой черствой лепешки, исполнявшей роль крышки. Глядя, как смачно хозяин уплетает выложенную на стол снедь, Никита непроизвольно сглотнул слюну и присоединился к трапезе. Его не смутило даже то, что пить им пришлось поочередно из одного кувшина, хотя в прежние времена менеджер на такое вряд ли бы сподобился.
Минут через десять Огневед отодвинул в сторону опустевшие сосуды, положил свои крепкие кулаки на стол и, глядя собеседнику в глаза, произнес:
— А теперь и о деле поговорим. Вижу, послан ты нам богами из мира не нашего, оградить землю моих предков от посягательств басурман. А ждать их появления осталось недолго, чую, не пройдет и трех лет, как заявятся.
"Трех? — удивился про себя Никита. — Я-то прикидывал, что лет семь еще есть в запасе. Хотя ведь наши историки могли и ошибиться на год-другой, никто же бересту не находил с записями, что такого-то числа такого-то месяца и такого-то года полчища Батыя подступили к стенам крепости".
— В прежние времена я бы и сам встал против гостей незваных биться, но годы берут свое, — продолжил Огневед. — Потому меч свой я решил тебе передать.
Он поднялся и прошествовал к сундуку, что-то пробормотал, склонившись над ним, и только после этого поднял крышку. Извел оттуда нечто длиной чуть более метра, замотанное в льняную ткань. Размотав ее, обнажил меч в потертых кожаных ножнах.
— В руки пока не даю, покажешь себя хорошо — будет твой, — сказал Огневед.
Торчавшая из ножен рукоять была сработаны без излишеств. А вот обоюдоострый клинок, когда хозяин выдвинул его из ножен, впечатлял. Вдоль отполированной до блеска поверхности тянулась руническая вязь, и веяло от меча такой силой. Что Никита невольно отодвинулся.
— Соскучился меч без работы, крови бы ему испить, чтобы былую силу набрать, — усмехнулся в бороду Огневед. — Только лучше крови недруга, а этого, чувствую, не так долго еще ждать придется.
— Спасибо, конечно, меч знатный, — пробормотал Никита. — Да только я никогда не был силен на мечах.
— Верно речешь, мечом еще нужно биться уметь, а этот и вовсе чужих рук не любит. Но я нашептал ему, что вверяю надежному отроку, он вроде как не против. А как биться — тому я тебя и обучу.
"Совсем крыша у деда поехала, — подумал Никита. — Уже и с железками разговаривает. Хотя что с него взять — пещерный человек, погрязший в суевериях".
— Пока уберу, время придет — потешишься, — сказал Огневед, вновь заматывая оружие в тряпицу.
— Я извиняюсь... А долго продлится обучение? А то ведь у меня там хозяйство, за посадками следить надо.
— Обучение недолго продлится, три дня. Изопьешь моего отвара — и урок усвоишь.
"Что-то зачастили они с настойками. То Упурга какой-то гадостью опоит, то Огневед собирается влить в меня очередную порцию местного зелья. Как бы ноги не протянуть".
— А помимо владения мечом научу еще кое-чему, — неожиданно добавил Огневед. — Это тебе тоже пригодится.
Этим "бонусом", как вскоре выяснилось, были два вида настойки. Первая одаряла способностью терпеть практически любую боль в течение нескольких часов, а, к примеру, зубную и вовсе несколько дней, если верить старику. Небольшой эксперимент был проведен, что называется, не отходя от кассы. Глотнув отдававшего медовухой зелья, Никита по указанию Огневеда лег на постель из еловых лап, даже ему, вроде бы привыкшему за полтора месяца к отсутствию комфорта, показавшуюся поначалу дико неудобной, и смежил веки. Лежал, думая, как же так могло получиться, что занесла его нелегкая на восемь веков назад. Не иначе попал в какую-то временную петлю, другого объяснения практичный мозг менеджера не находил. Спустя несколько минут услышал голос старика:
— Глянь-ка сюда.
Открыв глаза, увидел, что Огневед тычет ему в тыльную сторону ладони приличных размеров иглой, с виду штопальной, причем на месте укола уже выступила капелька крови.
— Э-эй, это еще зачем? — встревожился Никита, отдергивая руку.
— А это чтобы ты не сомневался, что зелье мое силу имеет, — усмехнулся волхв. — Используй его перед сечей. А вот и второе средство. Но испробуешь ты его, только когда настоящая нужда будет.
— А что там? — кивнул молодой человек на исписанную рунами деревянную пробирку с затычкой в узком горлышке.
— Напиток смерти. Ежели захочешь мертвым сказаться — сделаешь отсюда глоток, и для всякого сердце твое перестанет биться от заката до рассвета.
— Или от рассвета до заката, — продолжил Никита.
— Или так, — кивнул волхв. — Но запомни, что использоваться зелье можно только единожды, на второй раз ночь может тебя не отпустить.
По спине Никиты пробежали мурашки, и он невольно поежился. Ну и зачем ему эта отрава? Что еще за случай, когда напиток сможет ему пригодиться? Нет, конечно, в жизни случается всякое, но пока еще ему не приходилось притворяться мертвым, чтобы спасти свою жизнь. Все-таки в цивилизованном обществе живем, товарищи! Ну или жили, хотя даже здесь и то какая-никакая цивилизация.
В общем, стал Никита обладателем двух деревянных "пробирок", причем о подарке Огневед ему строго-настрого запретил кому-либо рассказывать. С виду они были похожи, но перепутать их было трудно. Та, в которой хранилось обезболивающее, была темнее, словно пользовались ею дольше, соответственно, содержавшая "мертвую воду" выглядела менее поюзанной. Впрочем, Никита искренне надеялся, что эти зелья ему не пригодятся. Он бы и не стал их брать, да как-то неудобно было отказывать этому мощному старику.
Тут же совершенно не к месту вспомнилась фраза Остапа Бендера из романа "12 стульев": "Кто, по-вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не можете этого знать. Это — гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная к императору". На отца русской демократии Огневед походил мало, зато вполне мог оказаться гигантом мысли. Ну или преизрядным алхимиком, коль составляет такие чудодейственные отвары.
А вот что касаемо умения работать с мечом, тут одной чудесной водой не обошлось. То есть очередной вонючий отвар ему приходилось пить все три дня, что Огневед занимался с Никитой — утром по целой берестяной кружке, после чего следовали часа три занятий. В первый день дрались на деревянных мечах, что в итоге оказалось верным решением, потому что дерись они боевым оружием — уже через минуту после начала урока попаданец лишился бы руки, ноги и головы. Но, видно, зелье все же давало кое-какой эффект, потому что все приемы, что демонстрировал ему Огневед, Никита впитывал в себя, как губка. Кстати, и выжат после таких занятий был, как та же губка.
В первый день они занимались на полянке недалеко от грота с рассвета до полудня, потом перекус, пара часов отдыха и снова в бой, уже до заката. На исходе первого дня чуть живой Никита кое-как дополз до своей, гостевой лежанки, успел вяло отмахнуться на предложение перекусить и отрубился. Спал как убитый, без сновидений. Утром едва продрал глаза, когда Огневед принялся на рассвете его тормошить.
— Рано пока лености предаваться, нам еще два дня с тобой искусство владения мечом изучать. У других годы на это уходят, — пояснил волхв, буквально за шкирку подымая гостя с лежанки.
Мышцы ныли так, словно он вчера в одиночку разгружал вагон с мукой. Или сахаром, в общем, с чем-то тяжелым. Каждое движение доставляло боль. Кое-как доплелся до бившего неподалеку родника, освежил лицо, прополоскал рот, глотнул ледяной водички. Немного полегчало. Все еще стоя на коленях, глянул на заливавшегося соловья, оккупировавшего ветку росшей рядом с источником ивы.
— Хорошо же ей, глупой птахе, — пробормотал Никита. — Никаких тебе забот, порхай с ветки на ветку да пой в свое удовольствие.
Второй день занятий принес новые знания, которые благодаря, вероятно, выпитому вновь с утра диковинному отвару закреплялись на удивление легко. На этот раз дрались на железных, но тупых мечах. Синяков на теле Никиты прибавилось, но к вечеру отражал натиск Огневеда он уже вполне успешно, да и сам нередко атаковал, заставляя отдувавшегося волхва с трудом обороняться.
— Вижу, мой урок идет тебе впрок, — довольно пробурчал Огневед, накладывая на синяки и ссадины ученика какую-то вонючую мазь.
Никита неожиданно подумал, что мог бы довериться этому старику, рассказать ему свою удивительную историю. Может, что бы и посоветовал, в смысле, как воротиться ему в свое время.
— Послушай, Огневед, а не хочешь узнать, кто я на самом деле и откуда прибыл?
— А пошто мне это знать? Все, что нужно — мне духи леса о тебе поведали, а лишнее знать — голове страданье.
Мда, вот и думай теперь, что ему там какие-то лешие и кикиморы рассказали. А самое главное — совета, как помочь вернуться в будущее, он, похоже, не услышит.
На третье утро Никита встал чуть легче, чем накануне. Снова сбегал к роднику, подвился пению соловья, который словно и не покидал свою ветку. В этот раз, прежде чем дать гостю выпить отвару, Огневед вручил ему свой рунический меч, при этом тяжко вздохнув:
— Ну что ж, кланяюсь тебе в последний раз, Лютый, и доверяю тебя новому хозяину. Служи ему так же верно, как и мне служил.
Никита со странным благоговением принял заключенный в ножны клинок. Обнажил его, любуясь игравшими на металле отсветами факела. Лезвие было настолько острым, что край ногтя, которым Никита проверил заточку, был срезан начисто.
Ножны крепились специальной перевязью на спине, этот вариант Никите понравился больше, чем стандартное ношение на поясе. Именно так носили мечи герои исторических блокбастеров и компьютерных игр, в том числе персонаж его любимой игры в жанре action-adventure "Assassin"s Creed".
"Ладно, что-то я обрадовался раньше времени, — охолонул себя молодой человек. — А смогу ли я убить человека, даже если овладею мастерством фехтования на мечах?"
И словно услышав мысли своего гостя, старик с самым серьезным видом произнес:
— Знаю, лишать никого жизни допрежь тебе не доводилось. Однако рано или поздно придется встать перед выбором: либо ты врага, либо он тебя.
— А если меня будут терзать сомнения?
— Не будут, — уверенно заявил Огневед. — Я тебя научу убивать. Есть у меня... способ.
Не очень-то понравились Никите эти слова. Но он молча кивнул, соглашаясь, что в это смутное время легко было расстаться с жизнью, а потому каждый мужчина должен уметь за себя постоять. Одно дело — стрелять по дальней цели из лука, как это себе представлял менеджер, и совсем другое — нанести смертельное увечье стоявшему перед тобой человеку. Опять же, тот тоже будет пытаться тебя убить, и тут уже кто ловчее и проворнее. Так пускай старик учит мастерству выживания в рубке мечами.
Но прежде чем провести этот урок, Огневед заставил Никиту снова выпить какой-то дряни. Хотя на этот раз зелье не почудилось попаданцу таким уж противным, оно было скорее с кислинкой и терпким.
— А теперь идем в поле, — велел волхв, направляясь к выходу и не оглядываясь.
В руке он держал боевой меч, впрочем, с виду попроще того, что вручил ученику, но от того оружие в его могучей длани не казалось менее опасным. Тем более что никаких доспехов ни на Никите, ни на Огневеде не было. Не считать же таковыми кожаные наручи! Ну да, от запястья до локтя руки защищены, но и то при сильном ударе даже толстая дубленая кожа может не спасти от серьезного увечья.
Поле — тут старик малость преувеличил. Это была полянка метров 30 в окружности, траву на которой — особенно в центре — как следует за предыдущие два дня истоптали Огневед и его воспитанник. И вот они снова сошлись лицом к лицу, теперь уже с боевыми мечами в руках.
— Готов ли ты к главному уроку в своей жизни? — глухо спросил волхв, глядя на соперника из-под густых, белых бровей.
Никита медленно выдохнул, закрыв глаза. Он испытывал какое-то необычное и необъяснимое чувство, казалось, кожу пронизывают мириады микроскопических иголочек. Потом эти иголочки проникли в его мозг, стали там копошиться, будто маленькие паразиты, отчего под опущенными веками замелькали радужные пятна. И в то же время чувствовал, как наполняется уверенностью, как вскипает в нем кровь, как бурлит адреналин, требуя немедленного выхода скопившейся в нем энергии.
Он открыл глаза и твердо произнес:
— Я готов!
В тот же миг Огневед сделал резкий выпад, и Никита только в последнее мгновение успел выставить свой меч, блокируя смертельное движение направленного ему в горло лезвия. Он хотел крикнуть, что это не шутки, так можно и убить ненароком, но вместо этого сам сделал рубящее движение, и на этот раз уже волхву пришлось проявлять реакцию, блокируя удар Лютого.
И закружился смертельный танец! Выпад, блок, взмах, уклон, кувырок, удар по ногам, прыжок... Противники наскакивали друг на друга с таким остервенением, что, казалось, они всерьез вознамерились искрошить друг друга в капусту. Клинки взлетали и опускались с немыслимой скоростью, сталь сверкала в лучах восходящего солнца, требуя крови, бойцы то сходились вплотную, то расходились на пару шагов, чтобы в следующий момент снова обрушить друг на друга град смертельных ударов.
Никита видел себя словно со стороны, и думал, что вот так, наверное, дерутся берсерки или те, кто хочет быть похожими на них, пожирая пригоршнями мухоморы. И может быть, именно то, выпитое перед боем зелье и сделало его таким. Или почти таким, ведь он не потерял способность осмысливать происходящее. Не иначе, какая-то улучшенная версия зелья для берсерков. Но не будет же он каждый раз пить эту дрянь! Или все-таки старик снабдит его и третьей деревянной пробиркой?
Все эти мысли проносились в мозгу Никиты как-то отстраненно, а тело действовало в собственном, боевом режиме. Будь он Никитой Строгановым, только что попавшем в это время, то давно бы уже рухнул без сил, а сейчас продолжал биться как ни в чем ни бывало. И седовласый волхв, казалось, ничуть не устал, на его лбу всего лишь чуть выступила испарина.
— Я убью тебя! — прорычал старик, вновь бросаясь вперед.
И в этот момент Никита увидел перед собой перекошенное яростью лицо какого-то монстра, с пеной у рта, готового не просто зарубить его, но и стащить с него еще живого кожу и полакомиться его потрохами.
— А-а-а! — заорал Строганов.
Он каким-то немыслимым образом извернулся, пропуская в миллиметре от своего лица блеснувший холодной сталью клинок, и тут же повел свой снизу вверх, распарывая живот врага от паха до груди.
А мгновение спустя словно сработал какой-то внутренний тормоз. Никита замер, тяжело дыша, и будто в рапиде наблюдая, как из ослабевших пальцев Огневеда выпадает перемотанная кожей рукоять меча. Старик посмотрел на свой распоротый живот, упал сначала на колени, а затем завалился на спину.
— Огневед!
В ужасе от содеянного Никита склонился над поверженным волхвом, не зная, что предпринять. А Огневед улыбался, хотя улыбка казалась страшной — на губах его выступила пузырящаяся кровь.
— Ты все сделал правильно, — с усилием прошептал старик. — Тебе нужно было научиться убивать, а Лютому — вспомнить вкус крови. Если бы ты этого сделал — то мне пришлось бы тебя убить. Мое же время истекло, и нет смерти краснее, чем в бою.
— Как, как ты мог?! — едва сдерживая слезы, простонал Никита.
— Мой срок вышел, — словно не слыша, продолжил волхв. — Меня ждет Ирий, и я иду туда с чистым сердцем и светлой душой. Ты же, отрок, ничего не бойся, бери меч и возвращайся в городище. Но прежде устрой погребальный костер. Пообещай мне!
— Хо... хорошо, обещаю, — выдавил из себя Никита.
— Встретимся в Ирие.
В следующий миг взгляд старика потух, веки опустились, и он замер, вытянувшись на окропленной кровью траве. Никита с остекленевшим взглядом молча сидел рядом, пытаясь переварить событие, непосредственным участником которого он только что стал.
"Я убил Огневеда, убил волхва!" — билась в его мозгу одна и та же мысль.
Неизвестно, сколько он так просидел возле неподвижного тела. Из забытья его вывел шум на опушке леса. Там бесстрашный лось задумчиво щипал сочную, густую траву. Тут же словно у Никиты из ушей вытащили беруши, и звуки окружающего мира объяли его со всех сторон. Щебет птиц, стрекот кузнечика, шум ветра в кронах деревьях, журчание недалекого ручья... Жизнь вокруг продолжалась, текла своим чередом, и смерть одного волхва никого не волновала, разве что сидевшего рядом со стариком его убийцу.
Что ж, нужно исполнить последнее желание Огневеда. Никита поднялся, направляясь к жилищу. Дров в поленнице сбоку от входа в грот было достаточно для погребального костра, кресало имелось, и спустя полчаса языки пламени объяли мощное тело Огневеда, чья душа отправилась в Ирий к своим предкам.
