Гладко было на бумаге, да забыли про овраги — это как раз мой случай. Бывшие пилоты находились не в вакууме, у них были родственники, у одного даже вполне взрослые дети, которые (вот неожиданность-то!) вовсе не горели желанием, чтоб их сын-муж-отец, уже как-то устроившийся в жизни после травмы, бросил все и стал офицером в какой-то "грязной и подозрительной наёмничьей конторке" (это я сейчас цитирую спустившую на меня всех собак жену одного из претендентов). Про возможность излечения я даже не успел заикнуться, что, впрочем, и к лучшему, иначе приняли еще бы за шарлатана и мошенника.
Оставался еще вариант выдать первую порцию лечения бесплатно, так сказать на правах рекламы, но и этот способ имел кучу минусов, так что по итогам долгих размышлений, решил от него отказаться.
Фиаско в таком, казалось бы, простом деле настолько меня обескуражило, что я еще целый следующий день ходил, так и эдак прикидывая возможности, почти пропустив долгожданное появление Машки в гимназии.
— Привет, Маш, как ты? — Борис первым заметил девочку, вошедшую в кафе, и бросился навстречу.
— Привет, Боря, нормально. Спасибо, что беспокоишься.
— Как семья?
— Хорошо, все здоровы.
Люда, которую разрывало два противоположных желания: вернуть внимание отвлекшегося на конкурентку Бориса и узнать все сплетни из первых рук, промычала что-то невыразительное.
— Всем добрый день, — поприветствовала нас княжна, вплотную подойдя к нашему столику под ручку с девушкой, лицо которой я хорошо запомнил по нескольким добытым фотографиям, — Прошу познакомиться, Ангелина Потемкина, моя подруга.
Впору заподозрить Машу в заговоре против меня: только мы с Гришкой договорились, что до конца зимы я сижу тише воды, ниже травы, и не лезу на глаза Потемкиным, как на тебе! И вроде бы все вполне естественно — став главной ветвью и отбросив фамилию-приставку "Ямины", знакомое мне семейство вышло на новый уровень, но как же несвоевременно для меня мелкую потянуло наводить мосты с равными по статусу!
Пока мы все по очереди представлялись, новая сотрапезница абсолютно невежливо пялилась на меня. Началось! И, хотя девчонка довольно быстро взяла себя в руки, все-таки муштра у клановых начинается с сопливого детства, весь обед я всем телом ощущал направленное на себя внимание сестры. К счастью, если я был почти точной копией отца, то Ангелина явно пошла в Елизавету Михайловну — сходство между нами в глаза никому не бросалось. Правда, Черный, уже знавший о моем происхождении, некоторое время сравнивал нас, пытаясь отыскать общие черты, но надо отдать ему должное, делал это незаметно для остальных.
— Отец просил передать, чтоб вы ничего не планировали на 4 ноября, — едва усевшись за стол, выдает нам княжна.
— С какой целью? — Что за дело через две недели собирается всучить нам князь?
— У нас будет большой прием, вы приглашены.
— По случаю годовщины отбития поляков от Москвы? — решил блеснуть я эрудицией.
— Нет, по случаю назначения отца главой клана.
— Так это не слухи? — оживляется Люда. Интересно, значит, Черный так и не рассказал ей, почему мы отсутствовали в школе несколько дней. Уважаю!
— Не знаю, какие слухи ты имеешь в виду, но да, теперь мы — лидеры Задунайских.
— Поздравляю!
— Поздравляю!
Мы с Борькой вместо поздравлений выдаем всего лишь легкие наклоны головы, что полностью палит нас перед старостой. Ой-ой-ой! Кажется, кого-то ждет крутая головомойка, но есть надежда, что не меня. Зря!
— Вы знали! — обвиняюще тыкает в нас пальцем Борькина зазноба, стоит нам расстаться с двумя высшими аристократками и отойти от кафе.
— Конечно!
Ой, дурра-а-ак!!! Боря! Ради бога, заткнись!
— Вы знали! И мне ничего не сказали?!
— А зачем говорить?
Над ответом на такой простой вопрос Люда виснет. А я прямо чувствую, как сгущаются тучи над головой гасителя.
Боря! Ты был мне хорошим другом и товарищем! Обязуюсь похоронить тебя со всеми почестями и навещать твою могилку не реже раза в год!
— А, по-твоему, это неважно?!! Как?!! Скажи, как? Как можно было утаивать от меня такое?!! — находятся, наконец, слова у старосты, до этого только и способной беззвучно раскрывать и закрывать рот, подражая рыбам.
Прикидываю время до звонка и, оставив ссорящихся голубков, несусь в цветочный, в котором, благодаря Борису, действительно стал постоянным клиентом.
— Опять? — с милой, но ехидной улыбкой спрашивает меня хозяйка.
— Ага!
— Свидание? Поссорились?
— Поссорились!
Очередной букет для девушки собран в рекордные сроки.
— С вас сорок рублей!
— Спасибо!
Но на этот раз цветы, улещевания, все оказывается бесполезно — староста смертельно обиделась. Борис, снимая с ушей бутоны хризантем, тоже обижается. Я, зажимая в кулак все свое естество, стараясь не заржать (а сценка с товарищем Сааховым из "Кавказской пленницы" так и стоит перед глазами), принимаю сторону Чёрного. Обиды — обидами, но так унижать моего друга перед всем классом девушке не стоило. В итоге мужская половина класса за исключением абсолютно не скрывающего своего счастья Щелокова сочувствует Борису, а женская (не будем врать — есть исключения) — на стороне считающей себя оскорбленной Людмилы. Остаток учебного дня проходит в весьма напряженной обстановке, что я успеваю забыть про неожиданную встречу с сестрой, а, как показало будущее, напрасно.
Несмотря на негодование, Борис отлично держал себя в руках. Как бы то ни было, но ссора с Людой по накалу страстей до неожиданного взрыва не дотягивала, так что срыва не произошло. Разве что, почти не сговариваясь, решили прогуляться перед посадкой в катер.
— Скажи... Как видящий... У нас с Людой может что-то получиться?
С сомнением кошусь на напряженное лицо товарища. С момента признания вся наша компания не по разу спросила у меня насчет силы тех или иных персонажей, в частности Ваня не постеснялся спросить про перспективы с Ириной, и только Борис до сих пор ни разу не попытался воспользоваться моими способностями в личных целях.
— Маловероятно, если честно.
— А почему сразу не сказал?
— А ты бы услышал?
— Ясно... Тогда... все к лучшему, наверно?
— ХЗ
— Что значит ХЗ?
— Хрен знает.
— Это точно...
Маршрут для проветривания мы выбрали нетривиальный, повинуясь Борькиному настроению, двигались какими-то задворками, поэтому задний двор онкологической больницы вырос перед нами абсолютно неожиданно. Рак, бич всех времен и народов, почти не излечивался и здесь. Нет, для целителей, типа маменьки, это была не такая уж и непосильная задача, хотя и не все так просто, как хотелось бы. Проблема в специализации — вы же не пойдете вырывать зуб к светилу нейрохирургии, а та же мама была скорее хирургом экстра-класса, чем терапевтом или, тем более, онкологом. Вот и получалось, что врачей-целителей именно по данному профилю было единицы, и брали они за излечение ой-ой-ой, как много. Были еще и медартефакты, способные поддерживать ремиссию бесконечно долго, но, учитывая их стоимость, а также цену батареек-"лечилок", позволить себе такое могли только очень и очень состоятельные люди или одаренные жизни. Но маги как раз практически не болели этой гадостью, по крайней мере, про подобные случаи ни разу не слышал.
Нехорошо строить планы на несчастье других, но женщина, глотающая бессильные слезы, катая кресло с молодым иссушенным парнем по парку, подтолкнула на новую мысль. Идею с бывшими пилотами я не оставил, но теперь это не было таким актуальным, а учитывая, что срок восстановления источника при самых радужных перспективах был не менее полутора лет, с тем же успехом существующие вакансии вполне могли закрыть и обычные люди. Так что уже к концу недели в нашем агентстве появились два отставных майора и капитан, преданные мне не хуже, а может, и лучше собак — ведь шесть "лечилок" в неделю, которые я заряжал практически мимоходом, обеспечивали их детям возможность жить нормальной жизнью.
Также, встретился я и с пограничником, который запал матери в душу. На редкость точно соответствовавший собственной фамилии Ефим Наумович Большаков произвел на меня вполне благоприятное впечатление. Бессовестно подгадав свой визит в госпиталь к моменту его приема, я стал свидетелем, как этот медведь беззастенчиво окучивал мою родительницу, вручив ей и положенный в таких случаях букет, и конфеты (кстати, реально любимые), чем выгодно отличался на фоне прижимистого Шаврина — за полгода его ухаживаний мать не похвасталась ни одним подарком от доктора. Время, потраченное на наблюдение за встречей этой парочки, с лихвой окупалось сделанными выводами.
Майора в отставке догоняю в парке, где он безучастно сидит на скамейке, кроша купленный батон птицам. Совсем недавно флиртующий на грани фола мужчина с безразличием сфинкса наблюдает за дракой воробьев и голубей за приглянувшийся кусок хлеба.
— Можно присесть?
Отсутствие реакции принимаю за согласие
— Ефим Наумович?
— Мы знакомы? — в вопросе интонаций не больше, чем у робота.
— Нет, но я хочу это исправить. Егор Николаевич Васин к вашим услугам. Сын Дарьи Дамировны.
— У нее есть сын? — в голосе майора мелькает едва заметный интерес.
— Вообще-то даже два.
— Простите, не знал. Я был уверен, что оказываю знаки внимания незамужней девушке. Если мой интерес как-то ее компрометирует...
— Нет, она не замужем, но, согласитесь, о наличии двух взрослых сыновей у женщины, за которой ухаживаешь, стоит знать заранее.
— Спасибо. Меня это не пугает, — вырвавшись из плена тоски, мужчина пристально разглядывает меня.
— Тогда, на правах ближайшего родственника, хочу предупредить: обидите — на фарш пущу. Это не угроза, а констатация факта, — вряд ли мне удалось его впечатлить, потому что в ответ он усмехается:
— С вашим братом мне тоже предстоит подобная беседа?
— Вполне возможно. Просто сейчас он учится в академии, но на рождественских каникулах обязательно появится. Имейте в виду.
— Обязательно учту. Следует ли мне воспринимать наш разговор, как официальное разрешение семьи?
— Официальное?.. Трудно сказать. У нее есть сейчас один ухажер — коллега по работе, вполне вероятно, что брата больше устроит его кандидатура. Меня — ваша. Окончательный выбор все равно будет за мамой, теоретически, она может вообще вам обоим отказать или кого-то третьего найти, но я точно знаю, что сейчас вы ей нравитесь, так что все в ваших руках.
— Хм, так откровенно меня еще не сватали...
— Все когда-то бывает в первый раз. Я вот тоже свахой до этого не работал.
— Ефим, — протягивает мне руку пограничник. Вроде бы уже представился, но если ему хочется закрепить договоренность таким образом — почему бы нет?
— Егор, будем знакомы. Можно на ты, не обижусь.
— Хорошо. Егор, я должен предупредить — у меня травма, срыв источника. Есть большая вероятность, что это навсегда.
— Что говорят медики?
— Если у тебя мама врач, то должен, наверно знать: много умных слов, которые я просто не понимаю. Ни сроков, ни прогнозов, ничего конкретного.
— И что вам непонятно в диагнозе?
— Все.
— Могу просветить, на самом деле все просто: система из насыщенных алексиумом костей образует источник. В вашем случае алексиум выгорел. Накапливаться обратно он будет от полутора до нескольких десятков лет, причем не сразу. Что служит толчком к началу накопления, что влияет на скорость восстановления — науке пока неизвестно. Отсюда и отсутствие прогнозов. — Ну да, я же не наука, так что не соврал ни разу.
Внимательно слушавший мини-лекцию Большаков тяжело вздыхает:
— Действительно, доступно объяснил. Готовишься на целителя?
— Еще не решил. А заинтересоваться вопросом пришлось в схожих обстоятельствах — сжег источник в тринадцать лет.
— И как ты?
— Восстановился, как видите, — формирую на руке смерчик, подтверждающий мои слова.
На лице мужика нарисовывается скепсис и недоверие:
— Хочешь продать чудо-метод?
— Упаси господь, тут наука бессильна, а я всего лишь шестнадцатилетний школьник. Но могу дать совет. Абсолютно бесплатный.
— О, интересно послушать!
— Вы — не первый мой знакомый с подобными проблемами. В отличие от калек, которым никогда не восстановиться, у вас шансы вполне высоки. Но если вы не займетесь делом, причем таким, которое потребует от вас полной отдачи, да еще будет связано с риском, то быстро зачахнете и банально не доживете до возможности излечения.
— Про дело — совет, в общем-то, понятный, но почему именно рисковым?
— А каким еще? На протяжении многих лет ваша жизнь была связана с опасностью, которая приносила вам массу удовольствия. Не отрицайте! — Ефим Наумович, пытавшийся что-то сказать, замолкает, — Все пилоты — адреналиновые маньяки, были возможности убедиться! На фоне депрессии, которая обязательно вскоре наступит, точнее, уже наступила, лишение еще и этого источника радости вас просто доконает.
— Возможно, в ваших словах есть рациональное зерно.
— На случай, если вас заинтересует подобная работа — вот моя визитка.
— Так совет все-таки небескорыстный? — ехидничает Большаков, разглядывая врученную картонку.
— Смотрите шире: про то, что я сын Дарьи Дамировны, я не соврал, эта информация легко уточняется у самой целительницы. А где еще у вас появится возможность повлиять на мое мнение в свою пользу. Дмитрий когда еще появится, а я — вот он, и заметьте, я — младший любимый сын.
— Это, конечно, аргумент! — ехидничает пилот.
— Я не сомневался, что вы правильно оцените мои слова! — смеемся вместе.
— Подумайте. А пока — до свидания.
— Подумаю. Рад был знакомству.
В вербовке не особо силен, с предыдущими офицерами разговор строился на другом, но крючок заброшен, а клюнет или не клюнет — придется положиться на судьбу и отчаянную надежду этого мужчины на чудо.
Забегая вперед, скажу, что Ефим Наумович пришел к нам через две недели и привел своего пострадавшего товарища. На что он потратил это время, догадаться нетрудно: проверял сказанное мною, а также наводил справки обо мне и о "Кистене", не забывая вытаскивать матушку на свидания. И если о деятельности нашего агентства поверхностную информацию и слухи собрать было нетрудно, то обо мне он осторожно выспрашивал единственного возможного человека. Наивный! Для мамы, будь я даже матерым преступником, я все равно оставался самым лучшим, так что с этой стороны мне абсолютно ничего не грозило.
Интерлюдия.
— Мам, можешь со мной поговорить?
Всю последнюю неделю дочь вела себя странно. Но все попытки вызвать ее на откровенный разговор заканчивались провалом, а парочка — еще и скандалом. Допрос охраны тоже ничего не выявил: никаких необычных встреч и событий, все те же маршруты и занятия. Поэтому робкую попытку дочери самой начать беседу на беспокоящую ее тему, Елизавета Михайловна встретила с радостью:
— Конечно, Ангел мой, что тебя беспокоит?
— Мам, а папа нас любит?
— Конечно, малышка, с чего вдруг у тебя возникли сомнения? — чертов Павел, что ты опять натворил, что даже у дочери возникли сомнения?
— Мам, ты только волнуйся... Понимаешь... — девочка замолкла.
— Что, моя хорошая?
— Помнишь, мы про Задунайских говорили? Что надо, пока есть возможность подружиться с Машей?
— Конечно, помню. Но если у тебя не получается, то вовсе не стоит из-за этого переживать, у вас еще три года впереди.
— Нет, все в порядке, мы подружились. Еще не подружились, конечно, на самом деле, но все к тому идет. Маша — нормальная девочка, с ней легко.
— Тогда что тебя тревожит?
— Маша... Она на обеде всегда за одним и тем же столиком сидела с ребятами постарше...
— Тебя не приняли в их компании?
— Да, нет же, мам, дослушай! Там один мальчик, точнее уже юноша...
Мать, боясь вспугнуть откровение о первой любви, терпеливо молчала, облегченно вздыхая про себя. Всего лишь первые чувства, а она накрутила себе черт знает что!
— Он, понимаешь... Он... Он один в один похож на папу!
Даже гром, раздайся он сейчас в комнате, не произвел бы на женщину большего впечатления, чем эти слова.
— На папу?!.
— Да. На папу и на Мишу.
— Солнце мое, а ты не ошибаешься?
— Мам, я специально папины школьные фотографии нашла. Если не знать — то их не отличить! Мам! У папы что? Есть еще дети? — и девочка, чья вера в непогрешимость родителей уже неделю, как трещала по швам, горько разревелась.
— Ангелочек мой, ну, что ты! Зачем же сразу плакать! Мало ли, может он из какой-нибудь побочной ветви!
— Мам, ну я же не слепая!
— Дочь, дай маме время все разузнать, ладно? Я же не видела еще этого мальчика. Только папе пока ничего не говори, хорошо?
— Не скажу! Только ты мне расскажи, что узнаешь, я все равно хочу знать! Даже если мне это не понравится!
— Конечно, доченька, расскажу. Как зовут этого юношу?
— Васин Егор. Он из Москвы перевелся сразу в последний класс. Только он всегда с Борисом Черным ходит, а он, говорят, сын Ярцева.
— Разберусь, малышка. Только помни про уговор: папе — ни слова!
Успокоив, как могла, дочь, еще довольно молодая и красивая женщина заметалась по комнате, заламывая в бессилье руки. Очередной байстрюк! Мало ей предыдущих унижений, когда только ленивый в свете не указывал на их семью пальцами, так снова началось! Мерзавец! Кобель!
А если мальчишка — сильный одаренный? Муженек, отсохни его достоинство, только таких и плодил! Слава богу, Миша, наследник, последний год стал выдавать нормальные показатели, а то до этого вообще все было зыбко.
Сколько трудов положили родители, чтоб подделать все тесты, чтоб подсунуть Лизину кандидатуру в Потемкинские невесты! Скольких подкупили деньгами, должностями или шантажом! А через что пришлось пройти самой Елизавете? Лучшей подругой детства, и той пришлось пожертвовать ради цели!
А в итоге? Ее, мечтающую о сиянии Петербургских балов, заперли в поместье, где она раз за разом, как свиноматка рожала детей! А муженек тем временем неплохо отрывался на стороне, клепая ублюдков! А потом еще и признавая их во всеуслышание!
Ну, уж нет! Больше таких скандалов она не допустит! Тем более теперь, когда до цели — рукой подать! А махнувшим на нее рукой свекру и мужу она еще докажет, что рановато ее списали со счетов! Гордеевы не зря получили такую фамилию, фамильная гордость у них в крови! И не каким-то Потемкиным, ведущим род на два века позже вставать на их пути!
