Гарри Поттер: Hollow, Year 1

Гарри Поттер: Hollow

В доме номер четыре по Тисовой улице проживала обычная английская семья.

Вернон Дурсль — жирный мужчина с пышными усами — возглавлял фирму, которая специализировалась на производстве дрелей. Петуния Дурсль — тощая блондинка с шеей почти вдвое длиннее, чем положено при ее росте — была домохозяйкой. Их сын, Дадли, являлся уменьшенной копий отца и учился в школе.

А еще в доме номер четыре, в маленьком чулане, жил мальчик — Гарри Поттер.

В детстве его бросили родители, и Дурсли постоянно напоминали ему об этом:

«Никчемный мальчишка! Ты должен быть благодарен нам за то, что мы взяли тебя на воспитание, когда твои собственные родители выбросили тебя словно мусор...»

Но Гарри не был им благодарен.

Он часто мечтал, что однажды за ним придут его настоящие родители и он, наконец, покинет опостылевший дом, пропитанный страданием, унижением и болью.

Но чуда так и не произошло, и Гарри перестал мечтать.

Возможно, поэтому он изменился. Слишком много горечи, слишком мало любви и вот уже все чувства мальчика похоронены за пеленой пустоты. Он стал напоминать маленькую фарфоровую куклу, в которую кто-то вдохнул жизнь.

Так и жил — существовал — Гарри Поттер, пока однажды в дом на Тисовой улице не пришел мужчина с письмом.

От него Гарри узнал, что является волшебником.

Профессор Северус Снейп поругался с Дурслями, пригрозил им и отправился с мальчиком за покупками в Косую Аллею.

Гарри быстро осознал, что зельевар является грубым и желчным человеком, который его почему-то ненавидит, но не придал этому особого значения. Он уже давно привык к людской ненависти.

* * *

— Любопытно... Очень любопытно... Эта палочка из бузины и волоса фестрала была сделана моим предком. Семейные легенды гласят, что Эллиас Олливандер пытался воссоздать Палочку Смерти, но потерпел неудачу. Впрочем... Думаю, мы должны ждать от вас великих свершений, мистер Поттер.

— Что такое Палочка Смерти?

Старик пугающе улыбнулся, а его серебренные глаза, казалось, начали светиться в полумраке лавки.

— Чтобы узнать о ней, мистер Поттер, вам следует прочитать «Сказки барда Бидля».

* * *

Вечером того же дня Северус Снейп вернулся в свой маленький дом в Паучьем Тупике и напился. Он лучше других знал, что глаза являются окнами души, но только встретившись с Гарри Поттером, осознал, что существуют люди, у которых ее просто нет.

* * *

Поезд был красным.

* * *

— Поттер, Гарри!

Гарри сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом.

— Она сказала Поттер?

— У Ричарда есть брат?

— Я никогда не слышал о брате Мальчика-Который-Выжил.

— Наверное, магглорожденный...

Последнее, что увидел Гарри, прежде чем Шляпа упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, многие из которых с удивлением рассматривали его. А затем перед глазами встала черная стена.

— Гм-м-м, — задумчиво произнес прямо ему в ухо тихий голос. — Интересно... Никогда прежде я не видела мастера окклюменции столь юного возраста. Впрочем, это не поможет тебе, мистер Поттер, от меня нельзя скрыть желания, что таятся в твоем сердце...

Гарри молчал. «У меня нет сердца».

— Непростой вопрос. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает... Слизерин? Или Гриффиндор? — спросил голос. — Ты можешь стать великим. Но скажи мне, чего же ты хочешь?

— Я стану великим вне зависимости от факультета, — что-то решив для себя, медленно ответил мальчик.

— Возможно... Но путь к могуществу лежит через тяжелую работу. Тебя научат этому на факультете Хельги ПУФФЕНДУЙ!

Гарри снял Шляпу и прошел к своему столу.

* * *

Ричард Поттер подошел к Гарри на следующий день, во время завтрака.

Это был высокий, широкоплечий мальчик со здоровым загаром и теплыми карими глазами. На его лбу располагался шрам в виде молнии.

Любой другой первокурсник мог бы испугаться или обрадоваться, заметив к себе интерес живой легенды, но Гарри спокойно продолжил завтракать.

— Я могу тебе чем-то помочь? — наконец, спросил Гарри, прожевав сосиску.

Ричард склонил голову на бок.

— У тебя глаза мамы, — ответил он и нахмурился.

Гарри молча начал накладывать себе салат. Ему было плевать...

* * *

— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе, — начала профессор МакГонагалл. — Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила.

После такой речи первокурсникам из Пуффендуя и Гриффиндора стало немного не по себе.

Профессор сначала рассказала теорию элементарных превращений, затем перешла к практике и превратила свой стол в свинью.

Когда она раздала каждому по спичке и сказала, что ученики должны превратить их в иголки, используя специальное заклинание из учебника, Гарри задумался.

Минут пять он просто смотрел в пустоту.

Профессор заметила странное поведение мальчика и подошла к нему.

— Немедленно начните выполнять упражнение, мистер Поттер. Я не собираюсь терпеть лентяев на своих уроках.

Гарри ткнул палочкой в спичку. Он не произносил заклинаний и не делал специальных движений, но спичка мгновенно превратилась в серебряную иголку.

МакГонагалл сняла свои очки, устало потерла переносицу.

— Пять баллов Пуффендую!

В конце урока профессор подарила десять баллов и улыбку Гермионе Грэйнджер за едва посеребренную спичку.

* * *

После ужина школьный староста привел Гарри в кабинет директора.

Ричард оказался прав. Гарри, действительно, унаследовал глаза своей матери.

Ребенок молча разглядывал людей, что породили его. Обычно, он точно так же смотрел на мебель. Гарри даже сам удивился тому, что ничего не чувствует. Не было ни горя, ни злости, ни ненависти. Любви тоже не было.

Феникс печально запел. Он оплакивал мальчика.

— Вы вызывали меня, профессор Дамблдор?

Великий волшебник хотел улыбнуться, но песнь Фоукса...

— Да, мой мальчик. Познакомься, это твои родители: Лили и Джеймс Поттер.

— Очень приятно, — кивнул Гарри. Он мельком заметил, что в глазах женщины стоят слезы, а мужчина с силой сжимает кулак. — Что-то еще?

— Я... мы... — начала Лили, но пустой взгляд ребенка заставил ее замолчать.

— Мы бы хотели, чтобы ты провел с нами рождество. — Вперед вышел Джеймс. — Еще рано, конечно, но... — Он широко улыбнулся. — Кстати, можешь писать нам если возникнут проблемы или тебе будет что-то нужно. Мы же семья...

— Спасибо, но я воздержусь. — Гарри поправил свои заклеенные скотчем очки, подумав, что стоит попробовать трансфигурировать их, пусть даже это будет временное решение.

После его слов, температура в кабинете упала на несколько градусов.

— Можешь возвращаться, Гарри, — с грустью в голосе, Дамблдор отпустил ребенка.

Плачь феникса стал громче.

Гарри еще раз убедился, что ему не нужны родители, теперь, когда у него есть магия...

* * *

Слухи о том, что Поттеры оставили одного из своих сыновей у магглов за пару дней распространились по Хогвартсу.

Возможно, в этом крылась причина, что во время обеда к столу Пуффендуя подошел белобрысый мальчик из Слизерина.

Драко или Срако Малфой — Гарри не был уверен — с презрительной усмешкой начал глумится над юным Поттером.

Гарри не обращал внимания на чистокровного дебила. Еда была гораздо важней.

Заметив отсутствие реакции на свои слова, Малфой разъярился и начал обзывать Гарри, грубить и кричать о том, что его следовало оставить у магглов. Раз за разом он повторял, что раз Гарри выбросили, как мусор, то следовательно он и есть мусор.

Ученики четырех факультетов, учителя и директор молча смотрели на это.

Когда Гарри Поттер решил, что все же следует что-то сказать, иначе ему не дадут спокойно поесть, он спросил:

— Я жил у магглов, да. Что с того?

— Поттеры выбросили тебя! Ты слышишь? Даже твои родители ненавидят тебя! — закричал Малфой. Его лицо покрылось красными пятнами. Он выглядел просто жалко...

— Я верю тебе, — спокойно согласился Гарри. — Но ты спутал меня с тем, кому не все равно...

Мертвая тишина в Большом зале, что установилась после слов первокурсника, была прервана лишь через пару минут.

— Драко Малфой! Пятьдесят баллов со Слизерина и месяц ежедневных отработок с мистером Филчем за ваше недостойное поведение!

Гарри так и не понял, почему разозлилась профессор Спраут.

* * *

Кабинет Снейпа находился в одном из подземелий. Тут было холодно — куда холоднее, чем в самом замке. Вдоль стен стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные.

Снейп начал занятие с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками. Он остановился, дойдя до фамилии Поттер.

Взгляд черных глаз упал на лицо мальчика, но через мгновение, мужчина тряхнул головой и жадно вдохнул воздух, будто-то только что вырвался из темных глубин. В какой-то мере, это было правдой.

«Все та же ужасная, абсолютная пустота», — подумал зельевар.

Закончив знакомство с классом, Снейп обвел аудиторию внимательным взглядом.

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал профессор. Снейп говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил он. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства... Могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть...

Гарри сглотнул. Если магия стала его смыслом жизни, его богом, то зельеварение могло стать одним из апостолов.

* * *

Наверное, именно из-за постоянной занятости — уроки, домашние задания и самостоятельное изучение волшебных легенд и мифов — Гарри не заметил, как пролетели целых два месяца с тех пор, как он приехал в Хогвартс.

За это время замок стал его настоящим домом. А дому номер четыре по Тисовой улице так и не удалось этого добиться за десять лет. В Хогвартсе он чувствовал себя уютно. К тому же здесь было ужасно интересно, в том числе и на уроках, которые стали куда увлекательнее с тех пор, как первокурсники освоили азы и приступили к изучению более сложной программы.

Войдя в Большой зал на банкет, посвященный Хэллоуину, Гарри отметил, что на стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, а еще несколько сотен летали над столами, подобно низко опустившимся черным тучам. От этого огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых вдруг внезапно появились самые разнообразные яства.

Гарри накладывал себе в тарелку запеченные в мундире картофелины, когда в зал вбежал профессор Квиррелл. Его тюрбан сбился набок, а на лице читался страх. Все собравшиеся замерли, глядя, как Квиррелл подбежал к креслу профессора Дамблдора и, тяжело опираясь на стол, простонал:

— Тролль! Тролль... В подземелье... Спешил вам сообщить...

И Квиррелл, потеряв сознание, рухнул на пол.

В зале поднялась суматоха. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора, чтобы снова воцарилась тишина.

— Старосты! — прогрохотал Дамблдор. — Немедленно уводите свои факультеты в спальни!

* * *

На следующий день вся Магическая Британия узнала, что Ричард Поттер, Мальчик-Который-Выжил, погиб, защищая своих друзей от тролля.

Гарри лишь еще раз с сожалением вздохнул, посетовав про себя на несправедливость жизни, из-за которой он не смог насладится праздничным ужином.

— Мистер Поттер, — отвлекла его от мыслей, профессор Спраут, в глазах которой стояли слезы. — Вам следует подготовиться к похоронам. У вас есть траурная мантия?

Гарри недоуменно моргнул.

— Разве у волшебников принято ходить на похороны к незнакомым людям?

Он прошел мимо женщины, не обратив внимания на странное выражение ее лица.

* * *

«АЛЬБУС ПЕРСИВАЛЬ ВУЛЬФРИК БРАЙАН ДАМБЛДОР ПОКИНУЛ ПОСТ ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ ВОЛШЕБСТВА И МАГИИ «ХОГВАРТС».

По решению Совета попечителей его место заняла Минерва МакГонагалл».

...

Сьюзен Боунс сложила газету и кинула задумчивый взгляд на своего соседа, который вдумчиво и аккуратно поглощал завтрак.

Гарри Поттер был энигмой.

Иногда казалось, что он живет в каком другом мире. В его собственном мире, где нет места обычным людям.

Признаться, он был ей интересен, этот странный мальчик, которого окутывала тайна и магическое могущество. О, все уже давно поняли, кто является лучшим учеником на курсе, и это была вовсе не Гермиона Грэйнджер. Сьюзен знала, что юный Поттер не особо заморачивается с письменными заданиями, но колдовство любого вида у него получается лучше всех.

— Гарри... — решила начать разговор девочка. — А почему тебя не было на похоронах брата?

Он взглянул на нее, но Сьюзен показалось, что он смотрит сквозь нее. Это было так странно.

— Я был занят, — просто ответил Гарри.

— Занят?

— Да. Практиковал заклятия в пустом кабинете, — он сказал это так будто не было ничего важнее чем его занятия, даже похороны родного брата.

Девочка молчала.

— А еще у меня не было траурной мантии, — даже Сьюзен поняла, что это была отговорка.

— Тебя искали в школе. И учителя и старосты, — девочка начала поднимать голос. — На похоронах... Твоя мама, она плакала. Неужели тебе...

Гарри надоел разговор. Он отвернулся к своей сумке и, покопавшись в ней, достал два пузырька с зельями.

Сьюзен обменялась взглядами с Джастином Финч-Флетчли, который только пожал плечами.

Юный Поттер выпил содержимое сначала одного пузырька, а затем и второго.

— Слушай, Гарри, — подключился к разговору Джастин. — А что это за зелья?

— «Питательное зелье» и десятипроцентный «Костерост».

— «Питательное зелье» дают в Азкабане вместо еды... — протянула Боунс. — Мне об этом рассказывала тетя.

Вопрос «зачем ты их пьешь?» висел в воздухе, во всяком случае, так показалось Гарри.

— ...За тем же, зачем бегаю и тренируюсь по утрам. — Он вздохнул. — И да, я их сам сварил.

Девочка нахмурилась.

— Ты читаешь мои мысли!

Гарри посмотрел на нее, как на ненормальную.

Поняв, что ошиблась, Сьюзен начала оправдываться:

— Просто есть такое магическое искусство — Легилименция. Вот я и подумала...

— Существует магия, которая позволяет читать мысли? — в голосе Поттера появился интерес. — И ей можно научится?