А вот что "мы здесь" — это еще надо было выяснить, и прежде всего — нам самим. Насколько я понимал внутреннюю политику, нам надо было прояснить для народа нашу идентификацию в национальном вопросе, люди хотели выяснить — на каких позициях мы стоим. Как вопрошал Горький — "С кем вы, мастера культуры ?" Люди, правда, явно вопроса не ставили, он стоял в глазах — чего от нас ждать ? И нам надо было определяться более явно.
Националисты-то всех мастей, из оголтелых, почти сразу прочухали, что мы такое есть, особенно когда весь документооборот и обучение в школах начали переводиться на русский язык. Поэтому чем дальше, тем больше пошло покушений, так что охрану первых лиц, да и не первых, приходилось все время увеличивать — служба внутренней безопасности разрасталась лишь чуть медленнее, чем армейские подразделения, но без такого прикрытия нацики просто перестреляют у нас ключевые фигуры, и дело заглохнет. Да, вроде бы "незаменимых у нас нет", но пока найдется замена — пройдет сколько то времени, а дело-то будет стоять. Да и еще под вопросом — найдется ли замена. Ну и просто оставлять людей один на один с такой опасностью — не дело. Тех, кто смог и не побоялся выйти вперед в критические моменты, надо прикрывать, чтобы не было как в той же Новороссии. Так что служба охраны постоянно училась перекрывать сектора, выцеплять из окружения опасных людей, хотя и охраняемым тоже приходилось учиться — не закрывать сектора, да и просто грамотно передвигаться вместе с охраной, а это не такое уж простое дело — даже я, вроде бы посмотревший немало фильмов, порой резко куда-то сворачивал, увидев что-то интересное, и при этом не дав охране соответствующий знак, чем создавал ей дополнительные трудности — пока они перестоят свой порядок, пройдет несколько секунд, за которые может произойти что угодно. В общем, учились и охранники, и охраняемые. К счастью, покушающиеся были еще менее профессиональны, поэтому, хотя покушений и было уже несколько десятков, но пока мы обходились максимум царапинами. Например, меня пару раз ранили в руку, причем оба раза — в правую. Да свадьбы заживет.
В отличие же от националистов, основная масса населения пока терялась в догадках — вроде бы и коммунисты, но действуют как-то по-другому. Пока это различие частенько списывали на военное время — "припекло, вот и дают послабления". У нас же проблема была в том, что при более подробном рассмотрении ни одна из местных национальных идей нам не подходила. Да, мы пока сохраняли риторику интернационализма, но, как я понимаю, это было временно — подобного балабольства все уже наслушались, и если мы так и продолжим, то вскоре все от нас отвернутся — "И эти туда же". Правда, совсем отказываться от нее мы не собирались, планировалось лишь откорректировать ее в русле "все нации — братья, пока не докажут обратного", а то с немцами-то советская власть сильно обожглась, и мы не хотели наступать на те же грабли. Да, в каждой нации, даже у немцев, есть люди, которые будут относиться к нам хорошо всегда, но "не надо судить о нации по одному человеку".
Так что надо было выбирать. Вместе с тем, помимо польской, украинской, белорусской, русской идеи была еще идея западнорусизма, которая выдвигала тезис о единстве белорусского и русского народов. Этой же идее была близка идея малороссов, объединявшая русских и украинцев. То есть если первая идея не подходила потому что "это же поляки", а остальные три несколько разъединяли родственные народы, то западнорусизм, наоборот, объединял их, хотя и не сливал полностью — в нем белорусы считались этнографической группой общерусского народа. Как говорится — "едины, но неслиянны" . Была, правда, и идея триединого русского народа, но она являлась главенствующей в Российской Империи, что, учитывая события последних двадцати пяти лет, ставило на ней крест. Пока. А вот концепция западнорусизма была эклектичной, собирательной, провозглашающей общее для всех трех ветвей — великороссов, белорусов и малороссов — основание, если посчитать украинцев тоже западной ветвью. И вместе с тем не измазанной официозом царизма. К тому же сюда же, при желании, можно было подверстать и поляков, ну, тех, кто не настаивает на Польше "от можа до можа". То есть западнорусизм мог бы стать платформой, объединявшей основные нации, присутствовавшие в Западной Белоруссии.
И мне эта идея нравилась все больше и больше. Да, за бортом оставались те же евреи, цыгане, китайцы, но даже и поляки под нее могли бы подстроить свой менталитет, особенно те, которых записали в эту национальность по ходу дела, только чтобы увеличить количество "титульной" нации. Откуда тут цыгане и китайцы ? Ну, цыгане-то понятно — кочевой народ, а китайцы, скорее всего, еще с революции и гражданской, точнее — завезли-то их сюда раньше, еще при царе, когда русских уже стало не хватать, так как многие были на фронте, а ведь кому-то надо и трудиться, хотя бы на неквалифицированных работах — вот и везли китайцев через весь континент на запад. Ну а потом их прибрали к рукам большевики — деваться китайцам все-равно было некуда — вот и вступали массово в ЧОНы и прочие большевистские отряды — латыши с прочими прибалтами и китайцы гораздо проще относились к убийствам местного населения. А после Гражданской прошло уже слишком много времени, чтобы возвращаться обратно — вот многие и оставались. В Восточной Белоруссии вообще были организованы китайские колхозы и — кто бы мог подумать ! — даже цыганские !!! Ну да ладно — приспособились к белорусизации, приспособятся и к западнорусизму, тем более что по-русски разговаривать как-то уже могли все.
Сама идея возникла здесь чуть ли не в начале восемнадцатого века, во временя походов Петра, причем в качестве реакции на постановление Замойского церковного собора Униатской церкви, постановившего приблизить грекокатолическое служение к римско-католическому. Хотя этот собор, пусть даже и не православный, был уже просто последней каплей в так называемом диссидентском вопросе — вопросе дискриминации неримкокатолического населения Речи Посполитой. Дискриминации не только православных — поляки притесняли и протестантов, и кальвинистов, и лютеран — а ведь Польшу окружали страны, в которых эти течения были как минимум сильны, а то и просто основными. Это как дразнить гусей — до поры весело, а потом ... В общем, Польша сама напросилась на разделы — не только этим, но и этим тоже.
Причем само название "белорусы" было не распространено еще и в начале двадцатого века. Как в 1903 писал этнограф Евфимий Карский:
"Въ настоящее время простой народъ въ Б?лоруссіи не знаетъ этого названія. На вопросъ: кто ты? простолюдинъ отв?чаетъ — русскій, а если онъ католикъ, то называетъ себя либо католикомъ, либо полякомъ; иногда свою родину назоветъ Литвой, а то и просто скажетъ, что онъ "тутэйшій" (tutejszy) — зд?шній, конечно противополагая себя лицу, говорящему по-великорусски, какъ пришлому въ западномъ кра?."
В общем, в дореволюционной России западнорусистские взгляды были среди белорусского населения доминирующими, хотя советская историография утверждала обратное. Правда, непонятно с чего — русские националисты и октябристы на выборах в III и IV Государственные думы получили в белорусских губерниях абсолютное большинство мест. Впервые же тезис о белорусском народе был сформулирован Ластовским в 1910 году. А звали Ластовского Вацлав — не очень белорусское, зато очень даже польское имя. "Все понятно". Этот "белорус" был активистом "Белорусской социалистической громады" — левой партии начала двадцатого века, потом — Председателем Кабинета Министров Белорусской Народной Республики, когда она почила в бозе — смотался на запад, где агитировал за независимую Белоруссию, потом каким-то образом — при таком-то послужном списке ! — работал директором Белорусского государственного музея, и даже секретарем Белорусской академии наук. Хотя с его попытками агитации, то есть призывов к развалу СССР, он по идее должен был быть расстрелян сразу по прибытии в СССР. Но нет — видимо, кому-то он был нужен. Ну, понятно кому — в то время активно шла белорусизация, так что западнорусизм у советской власти бы не в чести. Возможно, тогдашние руководители СССР хотели расколоть русскую нацию, чтобы она не стояла единым фронтом против нацменов, которых в высших эшелонах власти и репрессивных органах было уж слишком многовато. Как там говорил Бухарин на ХII съезде РКП(б) в двадцать третьем — "Русские должны искусственно себя поставить в положение более низкое по сравнению с другими, чтобы тем самым искупить свою вину перед угнетёнными нациями". Ну-да ну-да. Да взять ту же Громаду — кто там в руководстве был из белорусов — непонятно. Разве что Алесь Бурбис. А так — Вацлав Ивановский — он "Вацлав", понятно. Карусь Каганец — "каганец", ага ... к тому же полное имя — Казимир-Рафаил Карлович Костровицкий — ну чистокровный "белорус", да ...вот еще разве что братья Луцкевичи, да и те — из масонов. Кто там еще ? Алоиза Пашкевич — из польской шляхты, Франциск Умястовский — тоже под вопросом, потому как "Франциск". В общем — все как часто бывает и у нас — в националистах числятся какие-то левые люди — цыган, еврей, еврей — "все ж наши !". Да и остальные — вроде и свои, но надо бы и разобраться с их "истоками". Это как Кудрин (уже в сторону) — вроде русский, но по вере — иудей, а для человека такого уровня это не просто вопрос свободы вероисповедания — это уже политическое заявление, сразу понятно — с кем он.
А Ластовского-то убили. Сначала в тридцатом арестовали по делу "Союза Освобождения Белоруссии", отправили в ссылку в саратовскую область, в тридцать восьмом арестовали повторно, и уже с концами.
Так что с идеей белорусской нации в это время все было непросто — и продвигали ее сомнительные люди, и слишком многие все еще считали себя частью русской нации. Это уже в мое время все вроде как приняли сложившийся порядок, а здесь ... Поэтому-то меня все больше и привлекала идея западнорусизма. Под ее эгидой можно было отлично объяснить, почему мы ввели общение на русском, да и в дальнейшем ... в общем — надо было крепко думать.
Крепко думать надо было и по другим вопросам. Так, на нас вдруг свалилось много мощного оружия, но с его освоением были проблемы — людей не хватало. Прямо как в советское время — мало урожая — беда, много урожая — тоже беда.
