Столы в ресторане были заправлены белыми, накрахмаленными скатертями. Проведя рукой по белой гладкой поверхности, мужчина осмотрел зал. Девушки, одетые по последней моде, лондонские "сэры". Клерки, но хороший ресторан даёт волю снобизму. Посетитель прикрыл глаза. Заиграла музыка. Блюз. Новомодные мелодии были слишком новы для его круга общения, но он позволял себе иногда послушать эту музыку. На сцене играл чёрный саксофонист, пел белый паренёк — тощий, в круглых очках и фраке, с довольно приличным тенором.
Запах табаков от посетителей и музыки сливались в одну симфонию — звуки блюза в табачной дымке. Ради этого посетители готовы были платить приличные средства — рестораны с настоящими блюзменами были редкостью, даже для Лондона, всегда бывшего флагманом перемен. Но последняя война подкосила жителей — до неё Лондон был столицей империи, после неё — городком в Европе. До неё — на волне новшеств и культурных течений, после... Пуританство, бывшее характерным для второсортных городков в графствах, захватывало столицу быстрее, чем любой неприятель, обладай он даже самыми быстрыми самолётами.
Мужчина вздохнул, почувствовав посетителя. Однако, глубоко в душе был ему благодарен — от нерадостных мыслей отвлёк. И напомнил, что жизнь продолжается.
Махнув перед глазами рукой, чтобы разогнать дымку, визитёр вышел на свет, хотя это было нелегко — в тёмном зале ресторана хорошо освещена была только сцена.
— У вас свободно?
Сидящий мужчина поднял взгляд на своего посетителя. Моложавый, в модном костюме, зачёсанные назад волосы с пробором и ясно-зелёные глаза на аристократическом лице.
— Конечно, Геллерт, — посетитель улыбнулся, что делал довольно редко, но, на взгляд Геллерта, это было естественно.
Мужчины устроились за столом. Геллерт достал из кармана портсигар, ему тут же принесли хрустальную пепельницу, поставив на центр стола. Закрыв портсигар, обратился к официанту, пока он не ушёл:
— Любезный будьте добры, принесите виски.
— Какого, сэр?
— Лучшего.
— Сию минуту, — улыбчивый юноша ловко обходя столы, пошёл за напитками. Геллерт удивился про себя — как ему удавалось лавировать в почти кромешной темноте между столами и ни на кого не наткнуться?
Прошло две минуты. Музыканты дали посетителям немного тишины.
— Не ожидал, что ты посещаешь такие места, — Геллерт улыбнулся, но Карлус только хмыкнул:
— Бывает так, что от себя можно ожидать любой выходки, друг мой.
— Бывает, — согласился он. Карлус достал из кармана медную зажигалку, дав огня своему другу. Прикурив, мужчина откинулся на спинку стула. Посмотрел на нового певца на сцене, который затянул медленную песню.
Официант принёс бутылку виски и два бокала. Поставив их на скатерть, он удалился — в темноте и дыму это выглядело так, словно он просто испарился, растаял в темноте. Геллерт, отвечая на любезность Карлуса, открыл бутылку и разлил виски.
Они выпили, отсалютовав друг другу бокалами. Виски и пауза между песнями настраивали на разговор. Молодой Карлус не выдержал первым:
— Слышал, твой друг, Альбус, переехал в Германию.
— Беспокоишься?
— Опасаюсь, — в тон своему другу ответил Карлус, — знаю Альбуса, он опасен, — Карлус внимательно посмотрел на Геллерта, — к тому же там этот крикливый. Взрывоопасное сочетание.
Геллерт понимал, что Карлус прав, но не мог не защитить своего друга, каким бы он ни был:
— Альбус, как всегда, одержим идеей общего блага. Завтра я улетаю к нему. Если не верну его, то хотя бы отговорю от самых опасных затей.
— Будь осторожен, друг мой, — Карлус встал, решив больше не задерживаться. Он поставил бокал на стол, — Альбус — опасный человек. Он умеет лгать. Карлус ушёл, оставив Геллерта одного. В последнее время Геллерту не нравилось всё, даже блюз.
