Оружейник - глава 14

Глава 14

Спал Данила плохо, а утром, разбитый и угрюмый, снова принялся за дело. Времени у него — дней пять от силы, пока не доказано обратное.

— Надо начинать полномасштабное производство, — сказал на утреннем совещании инженер, — у Кадиаса уже готово достаточное число оправок, чтобы делать тонкие навитые стволы. Мушкеты будут отличаться только стволом: для гвардейцев калибр больше и оружие тяжелее, для обычных стрелков — мелкокалиберные. Оперенные пули должны все равно хорошо пробивать вражьи доспехи... Но есть тут одна проблема.

— Какая? — спросил Граф Вольсунг.

— Как только гоблины переймут у нас оперенные пули, их дальнобойность станет равна нашей, при том что их доспехи по-прежнему лучше. Как только они поймут, что у нас есть полуорки с крупнокалиберными аркебузами, они начнут вооружать такими же своих карликовых орков. Они используют такие же щиты, как мы сделали к позавчерашнему сражению, как только вообще увидят у нас огнестрел. Даже в самом лучшем случае, если гоблины не сделают пушки — вас ждет война по новым правилам. Аркебузы, щиты, онагры с гранатами, орки-гранатометчики. Война с равным вооружением, понимаете? И это еще не считая драконов. Если мое время истечет на днях, вам придется воевать с ними по правилам размена, при том что они хитрее и находчивее. Проще говоря, у вас одна надежда: взять их числом. Самый идеальный вариант, как по мне — избегать боев вообще, обучить многие тысячи стрелков, вооружить их — а это все непросто будет — и затем выманить тварей на генеральное сражение. Необходимо разбить их наголову при первом же применении огнестрельного оружия. Тогда вы одержите победу в кампании... Но не во всей войне, к сожалению. И если дело затянется — последним выходом, причем уже не для Арлансии, а всего рода людского, будет научить оружейному делу все соседние страны.

— Угу, как же, — желчно отозвался Валлендел, — со всех сторон у нас враги, кроме Латанны, да и Латанна нам не враг только пока там моя двоюродная сестра на троне сидит.

— Ты не понимаешь, король, — вздохнул Данила, — речь уже не идет об Арлансии. Это война народов. Война людей против гоблинов. Если твоя страна падет, не передав мои знания другим — все было напрасно, потому что гоблины по-прежнему сохранят свое преимущество. Такие вот дела.

В зале повисло мрачное, зловещее молчание. Внезапно дверь открылась, вошел один из дуболомов-гвардейцев с круглыми, как блюдца, глазами, направился к королю и что-то прошептал ему на ухо. Глаза короля тоже стали округляться.

— Что-о-о-о-о?!! Как?!!

Собравшиеся дворяне забеспокоились, но Валлендел, справившись с поразительной новостью, сообщил, уходя из зала:

— Совещание окончено. Роктис... воскресла. Ушам не верю...

Теперь настала очередь Данилы и остальных удивляться. Разумовский побежал вслед за королем к апартаментам покойницы.

Роктис, бледная, печальная и закутанная в одеяло, сидела на своей постели, держа в руке кружку с горячим напитком, возле нее уже хлопотала целительница. Везде — бардак, парчовые одежки и оброненные вещи валяются по всей комнате. Видимо, слуги, готовившие ее к погребению, в ужасе разбежались, как только "умершая" подала признаки жизни.

Валлендел уставился на нее с немым вопросом в глазах: дар речи он потерял, как впрочем и Данила. Роктис медленно повернула голову, увидела короля и вяло проговорила:

— С добрым утром, ваше величество...

— Как?! — выдавил из себя тот.

— Что — как?

— Ты же умерла! Яд приняла!

— Какой яд? Я вчера устала, приняла снотворное... Но, кажется, перепутала флакончики и вместо разбавленного снотворного выхлебала неразведенное... Оно же безвкусное и бесцветное... поди разбери, разведенное оно или нет...

— Ох, ну ты... На тебе лица совсем нет!

— Потому что худо мне, — жалобно захныкала Роктис.

Данила наблюдал эту картину и офигевал от сюрреализма происходящего все сильнее. По идее, Роктис стоило бы первым делом бухнуться королю в ножки и просить прощения за предательство — но вместо этого она потягивает из кружки горячительное и хнычет, жалуясь на дурное самочувствие. Куда делся ее страх перед карой?!

Не исключено, что лошадиная доза снотворного просто отшибла ей память или повредила рассудок, подумалось Даниле, но... она же помнит, что с ней произошло. И потом... Вот он, послав Роктис к черту, в бешенстве мчится к королю. Ведьмочка, осознав свой провал, пишет ему прощальное письмо, возвращается к себе в покои и принимает... снотворное? Как можно ложиться спать, зная, что вот-вот примчится стража, чтобы отволочь поганку к палачу?! Возможно, она приняла не яд, а именно смертельную дозу снотворного — но и снотворное не действует моментально, а между тем моментом, когда Данила пошел к Валленделу и тем, когда примчался слуга, не прошло и десяти минут. За столь малый промежуток времени Роктис написала записку, вернулась к себе через окно, переоделась в ночную сорочку, приняла снотворное и умерла? И потом, за десять минут она уже начала остывать, как-то слишком уж быстро. Бред какой-то.

Но ладно. Приняла лошадиную дозу, умерла... Как тут воскреснуть-то?! Пульса не было, она не дышала, это Данила точно сам определил. До него смерть констатировала целительница. От снотворного даже бригада медиков не всегда может откачать, а тут — сама?

Однако главное даже не в этом. Роктис, внезапно не сумев умереть, просыпается в процессе подготовки ее к погребению — и ее больше не колышет гнев короля за предательство. Как будто вчера она ничего дурного не сделала. И потом — насчет "устала, приняла снотворное" — наглое вранье. Данила-то знает, отчего она его приняла. Король, конечно, не знает о предательстве — но Роктис-то откуда знает, что он не знает?

Конечно, Данила и этому может найти объяснение. Проснулась, прибежал король, выглядит радостным, а не разгневанным... Значит, простил, как-то так. Но опять же — как можно воскреснуть после смерти от снотворного??

— А вы, ваше величество, так спешите от меня избавиться, что при первой же возможности закопать собрались? Чуть не похоронили меня живьем! — продолжила тем временем жалобно хныкать Роктис.

— Нет, ну что ты! — поспешно возразил Валлендел, — тебя бы похоронили по обычаю твоего народа, как ты в завещании и написала, завернули бы в саван и оставили в какой-нибудь пещере, не заваливая вход. И ты бы проснулась и вернулась, не о чем волноваться!

В голове Данилы клацнул тумблер. Стоп машина. Калейдоскоп обрывочных догадок остановился, сложившись в четкую и понятную картинку. Попалась, ведьма.

— А, кстати, — зевнула Роктис, — посол Харранги недоброе замышляет. Я подозревала его, что он попытается нашего мастера выкрасть, и потому, чтобы вывести гада на чистую воду, еще вчера с ним договорилась, что выкраду для него Данилу. Он мне сразу кучу всякого наобещал, включая графский титул и золото, и Даниле тоже того же, да побольше, если он в услужение королю Харранги пойдет. И видала я, у него есть восьмеро молодцев бандитского вида, которых он планировал подрядить, чтобы напасть при случае на карету и похитить нашего мастера...

— Я так и знал! — побагровел Валлендел, — ну, я с ним разберусь! Отличная работа, Роктис. Ты поправляйся и не беспокойся... Постой. А почему ты мне только сейчас это говоришь, а не вчера?!

— Так вчера ведь поздно было, мой повелитель, — пожала плечами Роктис, — вы уже отдыхали в опочивальне, да и я устала. Я же, чтобы сукин сын мне поверил и проболтался о своих планах, должна была тайком к нему влезть через окно, иначе он заподозрил бы, что я собираюсь разоблачить его. А он никуда не сбежит, сидит, придурок, ждет, что я сама к нему приведу Данилу...

Король, вопреки ожиданиям Разумовского, купился на эту липу и помчался разбираться с послом-диверсантом. Воистину, самый лучший адвокат предавшему тебя другу — ты сам, потому что никто не станет так упорно искать мерзавцу оправдания, кроме преданного друга, который не в силах поверить в это предательство...

Тем временем целительница, влив в Роктис еще пару микстурок, велела ей отдыхать в тепле и покое.

— Конечно, — быстро поддержал ее Данила, — я проинструктирую слуг.

Целительница ушла, а Разумовский, скрестив руки на груди, прислонился к комоду, у которого стоял.

— Ты что-то хотел мне сказать, душенька? — сонно зевнула Роктис.

— Дай-ка я угадаю. Ты приняла не снотворное, а препарат, позволяющий симулировать смерть. Это был твой запасной план бегства. Тебя бы похоронили по твоему же завещанию в пещере, откуда ты потом преспокойно ушла бы. Но, видимо, ты слышала нашу с королем беседу у твоего "смертного ложа", поняла, что я не рассказал королю о твоем предательстве — и решила никуда не сбегать.

— Какой же ты догадливый, душенька, — промурлыкала Роктис своим обычным голосом.

— Какая же ты дрянь, — вздохнул Данила, — вначале предала своего добрейшего короля, а когда получился пшик — предала того, с кем договорилась о моем похищении.

— На себя посмотри, душенька. Из-за тебя я все еще не графиня.

— Мда... А теперь скажи, паскуда, зачем ты меня пугала ядом, если на самом деле вино не было отравлено?

— А ты память-то поднапряги, — огрызнулась Роктис, — или забыл уже, с чего все началось? Пока ты не начал выдрючиваться, грозясь потребовать мою голову — у меня и в мыслях не было причинить тебе какой-то вред. Всего лишь мера самозащиты хорошей меня от злобного тебя. Вот и думай, кто из нас паскуда, душенька.

Данила помолчал, собираясь с силами. Тут ведьма, конечно, права, спору нет. Зато теперь они поменялись местами: уже не Данила на крючке у Роктис, а она сама — на крючке у Данилы. И это дает ему определенные возможности.

Он набрал в грудь воздуха, но в самый последний момент сказал не то, что собирался:

— Знаешь, я рад, что ты не умерла на самом деле.

— Я тоже, душенька. А теперь, если не возражаешь, я посплю до обеда, меня от этой дряни озноб колотит...

— Отдыхай, ведьмочка.

Данила вышел, тихо притворив за собой дверь, полный досады. И угораздило же родиться в хорошей семье у хороших родителей! Вот теперь, когда он, фигурально выражаясь, держит прелестную ведьмочку за горло, его бы вполне устроил вариант "душенька, я сделаю все, что ты хочешь, только не выдавай меня", но Роктис даже не подумала купить молчание Данилы таким образом. А он сам так и не нашел в себе достаточно сволочизма, чтобы воспользоваться ситуацией, и сейчас первый раз в жизни почти всерьез пожалел, что папа с мамой воспитали своего сына порядочным человеком.

Данила вернулся к себе в комнату и, не раздеваясь, лег на кровать. Спал ночью плохо — теперь немного подремлет перед дальнейшими трудами.

Крушения пока не предвидится, полет нормальный.

* * *

Однако вечером того же дня появились новости — и очень плохие. Как Данила и опасался, враг применил артиллерию, но инженеру и в страшном сне не могла присниться бомбарда калибром в метр и длиной в десять. Он мрачно слушал доклад разведчика-гоблина, который по наводке эльфов перекрасился и проник в лагерь противника, чтобы рассмотреть все вблизи. Не тот же самый, что гонял Данилу по лесу — но неуловимо похожий, только на голове — золотой обруч. Должно быть, обозначает этим свой "цивилизованный" статус.

— Они крутили такую круглую штукенцию сбоку на подставке, труба эта опускалась, туда из бочек засыпали какой-то песок, потом два орка брали один такой шар, закатывали в дыру, затем снова крутили те штуки, труба задиралась в небо и в сторону города, а потом все отбегали в стороны, только один орк поджигал снизу, — объяснял гоблин, сопровождая рассказ жестами, — потом звук, словно удар грома, огонь и дым из трубы. И черный шар перелетал через стену и падал где-то в городе. И этих труб было две.

— Ты можешь нарисовать всю эту конструкцию?

— Разумеется, — кивнул тот.

На корявом, но вполне адекватном рисунке Данила увидел то, что могло бы быть бабушкой "Большой Доры". Сколько пороха умещалось в шар диаметром в добрый метр — можно было только догадываться. Перемещалась артиллерийская установка благодаря собственным колесам, которых гоблин нарисовал целых десять.

— И с той стороны тоже десять, — добавил он, — а тащат всю эту громадину восемь быков. Или волов, я им под хвост не заглядывал.

— А что с городом? — мрачно спросил король. — Ты был при штурме?

— Наблюдал издали... От города остались руины, по нему кидали эти шары целый день. Потом наклонили трубы так, чтобы они прямо в стену смотрели, и в два бабаха развалили и бастион, и кусок пролета. Какого-то организованного сопротивления не было. Серые сволочи просто убивали, кого хотели, и хватали тех, кто казался им сочнее...

— А как далеко стояли эти штуки от стен города? — спросил Данила.

— Да уж подальше, чем эльфы из лука стреляют, раза в три. Вот как из окна до во-о-н той крыши. И закидывали свои ядра куда-то в сам город, далеко за стену.

Когда гоблин ушел, в зале на короткий момент повисла гробовая тишина, затем Валлендел ее нарушил.

— Верно ли я понимаю, что эти шары — это как наши гранаты, только ну очень большие?

— Так и есть, — кивнул Данила.

— Тогда, полагаю, нам конец. Что ж, мы сделали, что могли. Такая огромная граната, будучи выстреленной в нашу армию, убьет за раз сотни, а то и тысячи...

Данила по старой привычке уселся, не спрашивая позволения, и забросил ногу на ногу.

— Ну, теперь вы понимаете, почему в моем мире толпами не воюют. Надо что-то придумать, черт бы взял... Я знал, что у них наверняка есть и пушки, но чтоб такие большие... Должно быть, именно поэтому серая чума и не штурмует города. Зачем, если можно разбомбить? Хм... А есть сведения, откуда вообще эти пушки взялись?

— Судя по всему — привезли, — сказал Таэнваэрромэйн, — в эту версию укладывается долгий срок с промедлением. Все это время они везли их сюда из своей страны, а это путь неблизкий.

Данила потер переносицу. У него нет ни времени, ни сил развивать еще и артиллерийское дело.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал он.

— Сомневаюсь, — ответил король, — я следил за твоей работой и понимаю, как тяжело и долго создать даже маленькие аркебузы, а что уж говорить о таких огромных?! В любом случае, у тебя всего три дня, а потом нас просто закидают гигантскими гранатами.

— Почему три?

— Потому что через три дня пушки будут под Вайландрией.

— Хм... Знаю, прозвучит цинично, но ведь разрушили пока только первый город? Откуда информация, что гоблины вот так сразу пойдут на столицу? Если они оставят другие города у себя в тылу — чревато проблемами. Осадить все у них не хватит сил, да и зачем армию распылять?

— Вот гляди, — король указал на расстеленную карту, — вот тут Тарсинк, который вчера днем разрушили. Вот здесь, здесь, здесь и здесь гоблины уже готовят лагеря для ночевок. Армия серой чумы движется вместе с пушками и несколькими драконами, от лагеря до лагеря. За день они успевают продвинуться едва ли на четверть дневного марша. Арлансия — страна небольшая, ты и сам это видел. От восточной границы до Вайландрии можно добраться верхом за один день, если лошадей менять. Все четыре приготовленных лагеря — строго на одной линии и строго на расстоянии друг от друга, которое гоблины уже прошли за день. Сейчас они уже устраиваются в первом лагере. Через три дня будут в четвертом, а оттуда сюда рукой подать.