Бескаравайный С.С.
Разжижение духа.
Главное не учить формулу наизусть, а знать, где она записана.
Старый инженерный принцип.
Мне всегда казалось глупым запоминать длинные слова. Любой диктант кажется идиотизмом: только попробуй записать слово "интеллигенция" — тринадцать букв. Ужас. Потому все тягомотина аккуратно высвечивалась передо мной в воздухе
То есть, конечно не в воздухе, а на контактной линзе и уже мне самому казалось, что в воздухе. Ну и что? Потом напрямую к нерву подключили, меньше возни по утрам стало. Но я отвлекся. Где слово, там и предложение. Любые стихи учил с листа. Что такое зубрежка и не чувствовал. Один только раз еще маленьким попробовал отключиться, когда класс таблицу умножения отвечал. Не понравилось. Английский, география, тригонометрия — все кремний запоминал. Подсказывал когда надо.
Были и мелкие неприятности: вечно меня проверяли на предмет решения задач. Чтобы сам мог с ними разобраться. Но ведь в чем прелесть — стоит один только раз сообразить, что к чему — кремний всегда напомнит мою находку. Ведь все задачи похожи одна н другую. Надо только сходство найти, нужный предмет обозвать неизвестным и уравнения сложатся сами собой. Изредка порывались заставить сдать экзамены без кремния. Зачем? Те знания, что сутки держались в моей голове, потом без остатка выветривались. Таких как я стало много — родители давали детям путевку в легкую жизнь. Единственное, что надо было учить — так это ключевые термины. Чтобы машина долго не разъясняла мне, что такое мотоцикл, представление о нем лучше иметь.
За школой — университет. Я давно выбрал свою работу: быть одухотворяющим элементом при большом искусственном интеллекте, вносить толику трепетного хаоса в его мрачные расчеты. Учился потакать своим капризам, видеть в минутных желаниях высокие чувства и мистическое озарение. Главное быть необычным, непредсказуемым — нарушать логику. Под самый вычурный каприз тут же будет подведено логическое обоснование, ссылки на классиков и старые правила хорошего тона. А если надо следовать строгому этикету, на приеме или званом ужине, я становился марионеткой инструкций, горевших внутри моей головы. Это даже забавно — видеть как твои руки идеально движутся в том танце, с которым трудно справляться остальным, а мысли заняты подбором цитат и остроумных возражений.
Обычные развлечения тоже были прекрасны: в играх я всегда был первым, меня нельзя было обмануть или заставить играть против меня компьютер — когда-то, одиннадцать лет и четырнадцать дней назад, я решил задачу на определение вероятной функции случайного набора чисел. С тех пор моя машина подсказывала мне, когда против меня играет чужая. Сколько бы я не выпил — наутро в деталях знал, чем занимался вчера: потому пил с разбором.
И я помнил все свои старые успехи, идеи у меня никогда не кончались, самые удачные, в ту секунду всеми забытые шутки, всегда срывались с моего языка. С кем бывало скучно, так это со своими: если у машин одинаковый набор сведений, то мы загоняли друг друга в пат — каждый знал следующею реплику другого, а в разговоре с человеком нельзя нажать быструю перемотку.
Мне до сих пор непонятно, почему я захотел бросить это во всех смыслах приятное времяпрепровождение. Непосредственная причина ясна и памятна: я заподозрил, что компьютер меня обманывает. Прокручивалась сделка по перепродаже недвижимости через стаю фирм-однодневок: кусок площади должен был быть расклеван на маленькие, не больше сотки, участочки, а потом собраться в зобу самой незаметной из них. Все шло по плану, вот только я не мог понять, отчего выбрал не ту фирму? Завершилось все благополучно: удалось дать задний ход, контракты не успели вступить в действие, и я остался с выбеленной, накрахмаленной репутацией. Но история не шла из головы, требовала объяснения.
Это старый страх всех подобных мне людей. Ведь желания определяются сведениями, а сведения поставляет машина. Не захотел ли искусственный интеллект отделаться от меня, превратить в тупой отросток, мечтающий об очередной игрушке?
Я решил провериться. Загнал в машину контрольные тесты, прокрутил антивирусы. Пригласил инспекцию по гуманистическим вопросам. И все результаты были самыми утешительными: мое сознание оставалось неприкосновенным. Никакая подлая программа не подсовывала мне ассоциативных рядов, на меня не влияли гипнозом и не утаивали информацию. Мир по-прежнему был открыт для меня.
Сомнения, однако, не уходили за дверь. Вспомнились мне труды философов. Ведь мы чувствуем только свои ощущения, а они ненадежны. Я, вдобавок, получаю информацию от машины. Есть ли что-то за подсказками кремния, по ту сторону формул? Существует ли вселенная где-то, кроме моего воображения?
Я стал вспоминать прошлое. Разобрал детство по часам, нашел потертые плюшевые игрушки, активировал забытые программы. Ну и что? Этот сложный конгломерат сведений можно синтезировать. Я вообще не был уверен — был ли у меня заводной механический робот в блестящем корпусе, или его подсунули. А насчет "Двух недель в раю" наверняка знал, что такой аркады не проходил.
Переговорил со всеми знакомыми и друзьями. За бокалом пива вспоминали прошлое.
— А как она лезла, лезла по той ветке! Проспорила и лезла!
— Ну кто ее за язык тянул?
— А Колька как взлетел, помнишь? Дельтаплан самодельный. До сих пор крепление на стенке висят!
Мы смеялись и хлопали по столу, но не кажутся ли они мне? Вдруг это мираж. Как доказать их реальность? Вспомнился рассказ, где герой убил нескольких человек, именно с этой, проверочной, целью. Тут мои сомнения вообще чуть не вышли из-под контроля — я сообразил что это идеальный способ убрать меня от надзора за компьютером. По той же причине для доказательства реальности не подходило самоубийство, шоковая терапия и медитация.
Пошел к психологу. Нормальный врач: доброжелательная внешность и чистые руки. Посадил меня перед экраном, а дальше разбирался компьютер: палочки и кружочки, образы, вопросы коварные. Толку то от этого? Как залезть ко мне в подсознание, если ответы на эти самые вопросы у меня уже есть? Я мог бы прекратить их читать, но тогда бы я прекратил понимать вопросы машины. В итоге все закончилось цветомузыкой: меня почти загипнотизировало и так размазало по креслу, что пришлось еще полчаса собираться, пака встать смог.
Решил пойти путем перекрестных ссылок. Надо всего лишь установить, где кончаются машинные сведения и начинается моя собственная личность. Как это сделать? Присматриваться, следую я в эту секунду инструкциям или нет? Я порой уже не замечаю тех строчек, что горят перед моими глазами — подсознание само исправляет картину мира.
Среди советов психолога было пожелание тренировать волю, думать своим умом. Попытался. Учился запоминать, приказывал кремнию не показывать мне ответы на самые элементарные вопросы. И ничего из этого не вышло. Я мог запомнить сотни слов, даже формулы, а потом переставал их заучивать — и напоминания машины вымывали их из моего сознания. С простыми ответами вышло еще хуже: не видя их, я рефлекторно тянулся за более сложными — и получал. Ведь все знание взаимосвязано, всегда найдется суррогат, чуть отличный по форме, но тождественный по содержанию. Воля бессильна без знания, а я не мог получить знание без воли.
По счастью, выход имелся.
— Это называется феноменологическая редукция, — одна из моих, еще университетских знакомых, истребляла соленые орешки. Мы сидели у меня на кухне.
— Слышал. Это еще одна философская штучка? Мне рассуждения не помогают.
— Была. Теперь — действие. Кремний в голове отключить можно.
— Это незаконно — терроризм. Я помню кучу актов и параграфов.
— Я — тоже. Непорядок если только другому человеку память отключать. Сам себя в любой момент отрубаешь. Строго по конституции.
— Меня выкинет на звериный уровень существования. Я ведь ничего не пойму в мире.
— А ты попробуй. Я сама, — она подмигивает и чуть потягивается, — отключаюсь. Редкий кайф. Только вначале перечитай все те параграфы. Для страховки.
Я поднял данные. Кремний отключался кодированным электромагнитным импульсом. Установку можно было собрать в домашних условиях. Страховка и верно пригодилась — в одиночку отключение могло было опасным. Выяснилась во всех отношениях любопытная подробность: абсолютно легальным считался единичный акт "вырубания". Если один человек дважды обрабатывал другого — это уже практика и косвенное извлечение прибыли.
Имелся сайт "отступников", с юридическими рекомендациями для каждой страны, инструкциями и описаниями ощущений. Я покопался в нем и решил попробовать.
Тем утром воздух казался особенно плотным...
Зарешеченное окно разделяет нас и улицу — цепочки машин и поток пешеходов. Скромный, увешанный книжными полками кабинет. Тяжелый стол и на нем та самая установка: хаотичный, на первый взгляд, комок деталей и проводов. Все абсолютно законно, только руки у хозяина потеют — мои психологические программы исправно вычисляют, что он чаще обычного вытирает их платком.
— Проверять схему будете?
Я смотрю на него: жадность в нем больше трусости ровно на один рискованный поступок. Он не станет обманывать еще и меня. Да и прибор соответствует описанию.
— Робот собрал его этим утром, — он не дождался ответа, — Я перепроверил схему, по показателям все сходится.
Вижу этого робота: обычный помощник в домашних поделках. Аккуратно выдергиваю провод и вынимаю у него контрольную плату. На всякий случай.
— Хорошо, — сажусь в кресло напротив окна, — Если можно, отойдите. Вот туда, за полки.
— ?
— Я хочу видеть улицу и лица прохожих, а не рассматривать вас все десять минут.
— Конечно, конечно.
Он торопливо, задев косую стопку дисков, отбегает. Дождавшись, пока они все сваляться на пол и сзади наступит тишина, нажимаю кнопку.
Звук. Гул. Прямо передо мной свет. Объем, пространство. То, до чего я не могу дотянуться рукой. Встаю, вижу людей. Машины. Смотрю. Они все куда-то идут. Звук становится громче — окно открывается. Ветер, запахи. Пыль на языке. Все начинает сливаться в неразрывный комок ощущений. Вспышки и проблески, гудки и крики, запахи — они вместе, все передо мной едино. Так можно стоять бесконечно. Ко мне приходит покой, расслабление. Чувство, что обнимаю собой мир, что я везде.
Потом в глаза лезут тысячи вещей и действий. То общее восприятие, что утешало меня, разбилось. Вот человек смеется, а вот плачет. Сейчас этот мужчина повернет туда, а вот тот споткнулся — и он будет громко говорить, а вот толстяк отпрыгнул от машины — она едет слишком быстро. А этот человек — седой старик. Вот этот — ребенок. На секунду мне кажется, что я знаю об этом мире все.
Потом приходит удивление. Не всплывают имена. Ведь все это должно как-то называться. Я привык знать их. Каждый предмет, каждая тень, каждый человек носит имя. А как они устроены, о чем говорят? Какими будут те мелкие жесты, неслышные интонации, зачем они все идут именно так, а не иначе? Секунду назад я это понимал. Тут же память говорит мне: надо что-то вспомнить, что-то сделать, проверить. Буквы и слова в надписях ничего не значат. Я всматриваюсь в людей, в механизмы, но ничего не происходит. И тут я соображаю, что в действительности ничего о них не знаю. Куда они сейчас двинутся? Вдруг они все просто не видят меня и вот-вот бросятся сюда?
Отступаю назад, что-то ударяет под колени и я падаю. Почему? Кто? Страх душит меня, и я кричу. Щелчок впереди — закрывается окно, а сзади и сверху появляется лицо. Ему тоже страшно и человек начинает хватать меня за руки. Кричу и пытаюсь отодвинуть его. Он давит меня, прижимает к креслу, в руках у него сильно пахнущая тряпка, а я все ору, пытаюсь встать и у меня никак не получается его ударить.
Потом все возвращается: мир мгновенно наполняется знаниями, страх исчезает, а тело обретает послушность. Я бью жадного до денег человечка костяшками пальцев в горло, он сжимается сбоку от кресла. Марля с эфиром? Да, все в порядке, он пытался держать меня, чтобы я не покалечился.
— Спокойно. Сейчас пройдет спазм и станет легче.
Он хрипит и пытается ругаться.
Нет, все-таки сидеть здесь неприятно. Встаю, сбрасываю прибор на пол. Руки дрожат. Я видел реальный мир. Он есть. Он существует. Теперь можно быть спокойным? Или просто не задавать себе лишних вопросов? Секунду прислушиваюсь к собственным ощущениям и решаю, что этого хватит. Хозяин кабинета поднимается, кладу перед ним на стол карточку.
— В расчете, — у него мне больше нечего делать.
С тех пор я время от времени отключаю кремний — удивление и целостность мира прекрасны. Только делать это надо каждый раз в новом месте, чтобы память о прошлом явлении не могла замутнить чувства. Да еще я добавил в прибор счетчик пульса: когда мне становится страшно, блокада сразу прекращается. Управляет ли машина моим сознанием? Мне это больше не интересно: главное, что она помогает мне существовать в реальном мире, дает комфорт и надежность.
А в остальном мое бытие остается необременительным.
