— Нет повода для беспокойства, Ваша Прожорливость, — прошептал Первый Советник, с удовольствием отметив ревнивое внимание свиты. Только он мог приближаться к Владыке так близко. — Дамба растет, наша колония процветает.
— Так цветет, что нечем дышать? — брезгливо поморщился Прокариот Пятьсот Двадцать Пятый, ясно и недвусмысленно выразив недовольство. — Что скрываешь от повелителя, рожа ехидная?
— Простите, Ваша Прожорливость! — торопливо забормотал тот, покрываясь красными пятнами. — С вентиляцией небольшие проблемы, но всё под контролем...
— Так это ты контролируешь вонь? — грозно навис над ним Владыка.
Насмерть перепуганный министр сдавленно пискнул и упал ниц. Прокариот отступил, опасаясь, что тот грохнется в обморок. Нужно понять, что делать дальше, а нечленораздельные рыдания сейчас не помогут. Этот прохиндей настойчиво лоббировал строительство злополучной дамбы. Что ж, теперь у него есть причина понервничать.
— А чтоб тебя... — раздосадовано фыркнул Владыка. — Экариот, ко мне!
Он подозвал внучатого племянника из Антикоррупционного Совета. По замыслу тот должен взирать за Коррупционным Советом. На практике же потребовался взирающий за взирающим. В конце концов, круг замкнулся подобно мифическому уроборосу, который пожирал сам себя. Неэффективно, но модно. Все при деле: большую часть времени там без устали строчили доносы друг на друга. Удивительно, как они там нашли время для дамбы.
— Слушаюсь, Ваша Прожорливость! — почтительно склонился племянник, пряча улыбку. Ему наверняка отдадут место Советника. Основные тезисы компромата уже переданы через доверенных лиц.
— Я смотрел доклад, и ни черта ни понял. Что там творится? Почему воняет-то? — возмущенно спросил Прокариот в паузе между громкими всхлипами.
Министр каялся профессионально и стильно. Всё же, Коррупционный Совет вызывал у Владыки гораздо доверия. По крайней мере, он был управляем, понятен и предсказуем. А вот пылким юным подражателям над собой еще нужно работать.
— Активность кочевников и дикой фауны аномальна. Атаки Внешнего Рубежа почти не прекращаются. Они значительно усилились и становятся всё более скоординированными! — по-военному четко отрапортовал Экариот.
— Но мы с ними справляемся? — с тревогой спросил Владыка.
— С большим трудом. В разбойничьих набегах замечены даже нейтральные племена. Мы полагаем, что их очень злит возведение дамбы. Ее стены стали белыми от павших с обеих сторон!
— Ваша Прожорливость, умоляю выслушать меня! — жалобно проблеял Первый Советник, наконец, осмелившись обратиться к Владыке.
— Чего тебе, жалкий слезливец?
— Мы предполагали, что дамба понравится не всем... — вкрадчиво заявил министр. Он отошел от первоначального шока и готовил контрудар. — Сопротивление чуть выше, чем планировалось, зато полезный эффект колоссальный. Плантации дают небывалые урожаи. Благодаря им колония выросла в несколько раз. Мы становимся всё сильнее!
— Что скажешь, Экариот? — Владыка вопросительно посмотрел на племянника.
— Он недоговаривает. Строительством занимаются только родственники Советника, Ваша Прожорливость. А он очень плодовит. Резкое изменение климата, повышение температуры, гнилостный запах — разве всё это 'полезный эффект'?
— Дамба, и тем более родственники, тут не причем! — яростно запротестовал министр. — Мелкие неприятности обусловлены естественной сменой циклов природной активности. Такое уже бывало несколько раз. Материально мы стали намного богаче, но нельзя упускать и духовную составляющую!
— Чего? Ты про что? — не смог отследить ход мысли Владыка.
— Нас становится всё больше, а напряженный труд не оставляет места для тунеядства и смуты. Дамба и плантации — это новые рабочие места. Удовлетворенность и душевный покой всегда ведут к счастью и просветлению! — нашелся министр.
— С чего народу искать счастье и просветление, если и так всё прекрасно? — язвительно парировал Экариот.
— А ты хочешь, чтобы всё было плохо? — ухватился за слова Советник.
— Нет, конечно... — растерялся тот.
— Тогда просветление считаешь чем-то плохим? Нет? Как его достичь, как не длительным и упорным взращиванием положительных качеств, трудясь на благо Владыки? — торжествующе спросил министр, уверенный, что заманил оппонента в ловушку.
— Да, как? — оживился Прокариот, грозно смерив взглядом племянника.
— Нас хотят заболтать и запутать, Ваша Прожорливость... — собравшись с мыслями, ответил он. — Просветление не имеет отношения к обсуждаемой теме.
— А к чему имеет? В чем Первый Советник неправ? — заинтересовался Владыка, успев забыть про дамбу, климат и агрессивные племена.
— Известно, что благие дела ведут к хорошим перерождениям, а неблагие к плохим! — Экариот многозначительно посмотрел на министра. — Просветление и нирвана это выход из круговорота рождений. Разве эта бурная активность способна их прекратить? Сансара — океан страданий и боли. Существо, что в цепях из золота, что в ржавых кандалах, утонет в нем одинаково.
— Так вы утверждаете, что для достижения нужно прекратить любую активность? — вкрадчиво уточнил Первый Советник.
— Я утверждаю, что счастлив тот, кто полностью освободился от привязанностей и заблуждений. Никакого другого просветления нет! — гордо ответил Экариот, решив идти до конца в диспуте. Владыка любил глубокую мысль, и проигрыш мог стоить карьеры. — Наши желания, дела и мысли, будь они плохие или хорошие, непрерывно плодят всё новую карму, ввергающую в поток бесконечных рождений.
— Но тогда не нужно размышлять о чём бы то ни было! — довольно ухмыльнулся министр. — Столь примитивное безмыслие означает отрицание аналитической мудрости. А если ее нет, то как существо узнает о том, как достичь просветления?
Экариот знал ответ. Но только открыл рот, чтобы разгромить оппонента, как всё вокруг затряслось. Раздался ужасающий треск, и небо разверзлось. В образовавшийся проём хлынул поток ярчайшего света.
'Просветление!' — завопил Владыка, с благоговением простирая вверх реснички и жгутики.
'Сестра, скальпель!' — объявил сверху громовой голос. 'Острый аппендицит! Режем!'
