Мамант Старицкий
КТО ТЫ ТАКОЙ?
Было это в конце шестидесятых годов. Снимали мы детскую фильму про то, как советские пионеры на слете шпиона обезвреживают.
Натуру выбрали на дальнем востоке, для экзо-тики.
Но незадача вышла. Сняли все, кроме прибытия и отбытия теплохода, А действие как раз на нем происходит. Ну забыли — бывает.
А в Москве уже ноябрьские отгуляли. Навигация того... тю-тю. Основная группа по графику в па-вильон вошла, а меня — оператора комбинированных съемок — решили отправить в единственный незамер-зающий порт Советского Союза этот самый пароход снимать.
Взяли мы с ассистентом камеру и попилили на Кавказ.
Приезжаем в Батуми, а там на весь город всего две гостиницы: одна — клоповник, другая — ""Инту-рист"". Сам понимаешь, в клоповнике нам жить не улыбалось, а в ""Интурист"" нам без всепролазной мосфильмовской администрации не осилить самостоя-тельно. Только я уже к тому времени ушлый был, пообтерся. Всегда, на всякий случай, возил с со-бой несколько бланков ""Фитиля"".
Написал я на этом бланке, от руки, письмо ди-ректору гостиницы, что, мол, Всесоюзный сатириче-ский киножурнал ""Фитиль"" лично его просит посе-лить двух своих сотрудников. Предварительно у де-журной имя-отчество директора спросил. Та сказа-ла, но предупредила, что зря все это. Все равно не поселит.
Но я занял пост у кабинета и жду.
Выходит директор. Я к нему: вот, мол, тут письмо на ваше имя... А он от меня, как от мухи, отмахивается:
— Нэт мэст... Нэкуда сэлить... Не просите...
— Да вы только посмотрите от кого письмо, — настаиваю я, а сам его под руку беру, чтобы не сбежал.
Он глянул... Только на бланк... И тут уже сам меня под руку перехватывает и в кабинет к себе втаскивает.
Стол моментально накрыли: коньяк, фрукты, зе-лень...
— Да, товарищ Камаринский, — сокрушенно гово-рит директор, а сам, тем временем, коньяк разли-вает, — нарушаем. Как на духу скажу: нарушаем. Лук на базаре за наличные покупаем. А что дэлать? Если его в государственной торговле днем с огнем не найдешь? А интуриста кормить надо?.. — и хит-ровато так прищурился, — А ви что сюда снимать приехали?...
Я ему честно отвечаю, что задание у меня: снять как теплоход отчаливает из порта и как при-чаливает. И всё.
— Э... — смеется он и ласково мне пальчиком грозит, — Знаэм, знаэм... Сэкрэтно, да?
— Одно, — говорю, — могу вам точно гарантиро-вать, что гостиницу снимать не будем.
— И то хорошо, — довольно подытожил директор и разлил коньяк.
Выпив, по селектору вызвал дежурную:
— Колбатоно, ты нэмцэв из люкса пэрэсели. Там тэпэрь товарищи из ""Фитиля"" жить будут. Поняла?
— Поняла, батоно Автандил, — покорно ответила та и вышла.
— А с транспортом у вас как? — продолжал вы-пытывать директор.
Отвечаю без утайки.
— Как всегда — такси арендуем.
— Слюшай, ара, зачэм такси, зачем такси... — обрадовался он, — Я тэбе ""волгу"" дам. Черную!
— Неудобно нам вас так обременять, — отвечаю, — Такси проще.
— Не обижай, генацвале, — директор разлил еще по одной, — я тоже кино люблю. Завтра машина у подъезда стоять будет. Шофера Гиви зовут.
Как вошли мы с ассистентом в номер, так и ах-нули: ковры, хрусталь, биде, мягкая мебель... Монтана! За всю свою киношную жизнь я никогда так шикарно не жил. В лучшем случае одноместный но-мер.
С утра мы никак не могли отвязаться от Гиви. Пристал как банный лист, что хоть до таксопарка, но нас довезет. Зачем таким большим людям пешком ходить. Несолидно, мол, а там смотрите. По дороге узнал, что нам сегодня необходимо в порт и обра-довался как ребенок, право слово:
— Дарагой, зачэм врэмя тэрятем? — и развер-нулся круто к морю.
Но в порту нас ждал большой облом. Отходит единственный пассажирский теплоход в 23.30, а приходит в 4.05, утра. И больше ничего нет, и не обещают. А нам пароходик при солнечном свете, по сценарию, снимать надо.
Отбиваю в Москву телеграмму: так, мол, и так... Нет парохода при свете солнца. И выдвигаю предложение: может снять, что есть и домой? А нам в ответ приказ жесткий: что хотите делайте, но чтобы пароход был какой нужен. Хоть месяц там си-дите.
Мы и сидим. Нам не кисло по поздней осени в субтропиках пузо погреть за казенный счет. Утром наведаемся в порт: узнаем, что никаких изменений в расписании нет — и на пляж. Благо температура воды еще радоваться жизни позволяла. В общем, вы-шел нам второй отпуск.
Мы Москву снова бомбардируем телеграммой, для очистки совести. А нам опять ответ категориче-ский: без парохода не возвращаться.
Но все хорошее имеет привычку заканчиваться. 30 ноября зазывает нас к себе в кабинет директор гостиницы, ставит коньяк и сообщает, что на День Конституции, 5 декабря, будет прогулочный рейс катать передовиков производства из Батуми в Поти и обратно. Днем.
И хитро добавляет:
— Ну, вот я вам помог информацией, так и ви мне, всё-таки скажите: пароход — это я понимаю, не дурак, — прикрытие. А что на самом дэле? Кого в ""Фитиле"" продернуть хотите?
Как нам ни трудно было: все же его коньяк пьем, но отвертелись от прямого ответа. Развели киселем семь верст до небес, напустили туману псевдовосточным красноречием; но больше всего на-легали на длинные льстивые тосты в честь хозяина стола.
Короче: дело сделано. Сняли мы пароход белый— беленький. Как он отваливает в Батуми. И на Гиви в Поти рванули.
Опередили пароход и сняли, как он в Поти к стенке причаливает. Все. Работа закончена.
Отвез нас Гиви на вокзал, помахал ручкой и мы в Москву... Ту-тууу.
А в Москве, пока мы пузо грели на югах, ре-жиссер благополучно не справился с монтажом. Его отстранили и вместо него Ролан Быков пленку кле-ит.
Так он нас и спрашивает:
— Какого черта вы целый месяц на югах проси-дели?
— Пароход ждали.
— Какой пароход? Какой пароход, ребятки? У нас все действие давно в поезде разворачивается. Кстати, там, под Батуми, ущелье есть одно. Очень по пейзажу дальний восток летом напоминает. Так вот вы мне снимите, как по нему поезд едет.
Садимся с ассистентом в купе и обрвтно на Кавказ пилим.
На этот раз я попросил мужиков из ""Фитиля"" настоящее письмо мне сделать. Они не чинились: бутылка коньяка вся недолга. Но зато письмо было у меня уже со штемпелем. Все честь по честь: хоть по телефону исходящий номер проверяй.
Приезжаем в Батуми, идем сразу к Автондилу, а он, обиженно так, говорит:
— Ну, зачэм второе письмо было писать. Что я вас в лицо не знаю?.. Номер тот же? — подмигнул он нам.
— Тот же, — радостно согласились мы.
— А я сразу понял, что ви в прошлый раз толь-ко на развэдку приезжали, — довольно потирая ру-ки, полез он за коньяком, — Пароходом прикрылись, а сами вынюхивали: кого бы нам тут за яйца пове-сить? Очэнь хытрый ваш журнал. Очень хытрый. Да и как не быть хытрым? Как бы ви тогда таких бальших людей на весь экран полными мудаками прэдставля-ли?
И, понизив голос, интересуется:
— А сэйчас кого снимать приехали? Я никому не скажу. По секрэту... А?
Я ему честно отвечаю, что есть тут ущелье од-но. Очень на дальний восток летом похоже. Нам там проходящий поезд снять надо общим планом. И все.
— Вай, вай, вай... — обрадовался он, как ре-бенок, и замотал головой, — Батоно Володя, ви та-кой же конспиратор, как Сталин в Батуми. Кстати, ви в нашем музээ были? Обязательно посэтите. Там такое есть, — тут он нам подмигнул, что в ваших московских музэях давно в ящик заколотили и нико-му не показывают.
Ездим каждый день в ущелье снимать поезд. Ес-тественно, на черной ""волге"", с Гиви. Он при нас как неотлучный соглядатай. Поезд по этому ущелью ходит только раз в день. В 12.05. А у нас как всегда: то солнца нет и сиди-жди, то солнце есть, но на небе тучек нет; а то и солнце есть, и тучки есть, но камера пленку зажует; а то все нормально, да тучка солнце закроет...
Сидим на горке, поезда ждем. Камера под зон-тиком в полной боевой готовности. Рядом достархан расстелен: вино, фрукты, зелень... Гиви шашлык невдалеке жарит. Рай, одним словом. Жалко было с местом расставаться, когда на седьмой день поезд мы все же сняли, какой нужен и надо было в Москву собираться.
А тут как раз сезон сбора мандаринов поспел.
Мы к Автандилу за посредничеством.
Он, с великой радостью, отвез нас в колхоз. Выбирай любые сам и плати по госцене в кассу. Сколько душе угодно. Набрали мы по большой кар-тонной коробке себе и еще пару коробок для группы прихватили. Цены-то по себестоимости, не рыноч-ные, даже не магазинные.
А вот на вокзале затычка вышла. Идет милиция вдоль состава и выбрасывает коробки с мандаринами прямо на перрон. Это они так с торгашами борются. С их нетрудовыми доходами.
Я сижу в купе — ни жив, ни мертв. Вагоны счи-таю: сколько им до нашего осталось.
А мандаринов жалко — сил нет. Я их такие от-бирал, какие даже на московских рынках не встре-тишь, не то, что в госторговле. Не мелкие и зеле-ные, а оранжево-красные, сладкие и размером с ма-рокканский апельсин.
Тут от вокзала прямиком к нашему вагону бодро так, энергично, вышагивает милицейский майор в сопровождении сержанта. Вскакивает в вагон и кри-чит:
— Кто Камаринский?
У меня все внутри оборвалось и матка наизнан-ку. Настучали уже — думаю. Не иначе, как Гиви. А делать нечего — пошел сдаваться:
— Я Камаринский. А в чем дело?
Тут майор мне честь под козырек отдает:
— Счастливого пути, товарищ Камаринский.
В общем, весь состав вычистили. У одного меня только мандарины. А на границе России и Абхазии еще один шмон мандариновый. Ну, думаю, не там, так тут отымут. А милицейский капитан, что шмоном руководил, подходит к нашему купе и спрашивает:
— Кто Камаринский?
— Я Камаринский.
— Счастливого пути, товарищ Камаринский, — и тоже руку под козырек.
Прошло пять лет и об этой истории я уже и забывать начал, как с совсем другой картиной опять занесло меня хромой киношной судьбой в Ба-туми.
Выехал я позже основной киногруппы. Даю теле-грамму: ""Встречайте с аппаратурой. Камарин-ский"".
Приезжаем в Батуми и первого, кого мы видим — Гиви.
Ну и разозлился же я:
— Гиви, — говорю, — тебе, что больше делать нечего, как меня встречать? У меня аппаратуры на целый автобус, а ты мне ""волгу"" подаешь.
— Ничэго, батоно Володя. Все размэстим.
Кое-как утрамбовали все в ""волгу"" и привез-ли в гостиницу. В тот же номер.
Только помылся и собрался лечь спать, как приходит ко мне директор картины и кричит на ме-ня:
— Ты кто такой?
— А ты что? Меня не знаешь? — отвечаю по— одесски.
— Нет, ты мне ответь: ты кто такой?
— Володя Камаринский, оператор комбинирован-ных съемок. А в чем дело?
— В чем дело? В чем дело? С этого следовало и начинать. Вчера, в час ночи, ворвался ко мне в номер с твоей телеграммой директор гостиницы и кричит: ""Выселяй режиссера! В этом номере Кама-ринский привык жить!""
Москва 1995г.
