Глава 1
* * *
Звонкий перестук каблучков отбивался от стен темного коридора и, эхом возвращаясь обратно, раздражал слух. Настенные факелы опасно плевались огнем. Мастер никогда не любил магические светильники. Я не спрашивала почему. Я вообще никогда и ни о чем его не спрашивала, если это не нужно было для дела. Таков негласный закон этого дома.
Я до сих пор помню ту смесь восхищения и ужаса, которую испытала в день, когда стала собственностью своего господина. Нет, мастера. Он приходит в ярость едва кто-то из нас смеет называть его иначе. Нет, он не кричит, не наказывает, но одного холодного взгляда порой хватает для того, чтобы душа ушла в пятки. Потому — мастер. И только мастер. И даже в мыслях мы не смеем называть его иначе.
В тот жаркий день второго месяца лета, меня впервые выставили на Гекширском рынке рабов. И этот же раз стал последним. Мне едва сровнялось пять лет. Обычно детей не продают такими малышами, но накануне моя мать заболела какой-то лихорадкой и рассвет я уже встречала сиротой.
Осознавая, что теперь заботиться обо мне некому, а обучать просто никому нет нужды, хозяин не увидел особой ценности в ребенке и поспешил избавиться от меня как можно скорее. Не знаю, улыбались ли мне в тот день боги, или решили жестоко пошутить, но я осталась жива. А для начала это не так уж и мало.
В тот день я на такую щедрость не смела и надеяться. По крайней мере, мне дали понять, что если на меня не позариться ни один покупатель, то бордель будет самым большим, на что я могу надеяться. А еще в красках расписали, для чего там держат таких маленьких девочек. На мне даже не ставили клейма и не одевали ошейник, оставив эти заботы новому хозяину или же владельцу дома терпимости. Не сказать, что это меня расстроило. Но в сочувствующих взглядах остальных рабов в бараке, не сложно было прочесть свою дальнейшую судьбу.
Сказать правду, после того, что я услышала, впервые молилась богине-матери всю ночь, не поднимаясь с колен. Но до сих пор не пойму услышала она мои вопли о помощи или же Эвараар, бог коварства и обмана, но жизнь моя изменилась так, что казалось я проснулась от страшного сна. Или наоборот крепко уснула и до ужаса боялась проснуться.
Я свернула в темный коридор и вытащила из настенного кольца факел. Нужно было спешить. Мастер не любил ждать, а его неудовольствие поистине непозволительная роскошь. От нехорошего предчувствия внутри все похолодело. Демоны, что понадобилось наставнику в это время?
Факел вырывал из кромешного мрака зловещие тени, но мне было все равно. В это крыло не допускались даже слуги. Потому самое страшное, что могло здесь поджидать, это полчища пауков, плетущих свои сети в провалах боковых ниш. Мастер всегда питал некую слабость к этим существам.
Я передернула плечами. Эту любовь хозяина разделить не получалось, как не старалась ему угодить.
Наконец коридор закончился тупиком.
Настенное кольцо жалобно скрипнуло, принимая мой источник света.
Я быстро нащупала в складках платья маленький ножик и полоснула по ладони. На тонкой линии пореза тут же набухли большие капли, при таком освещении казавшиеся черными. Пришлось немного подождать, пока крови наберется достаточно.
Я нетерпеливо притопывала ногой. В голове было привычно пусто. За годы проведенные в этом доме пришлось научиться тому, что перед встречей с хозяином, не следует гадать. Он всегда знал о мыслях, что роились в наших головах. И безопасней было для нас же, чтобы ничего лишнего там не водилось совсем. Были у него способности к ментальной магии или просто слишком хорошо нас знал. Конечно я задавалась этим вопросом, но слишком любила жизнь, чтобы озвучить его хотя бы раз.
И все же сегодня меня снедало любопытство. Что могло случиться такого, что мастер велел разбудить меня среди ночи и явиться немедленно в лабораторию.
Наконец ладонь заполнилась вязкой жидкостью настолько, что можно было приступать к нанесению символов ключа. Я привычно макнула палец и начала рисовать на стене, стараясь чтобы каждый знак, каждая черточка были идеально прорисованы, но и не было потеков. Кровавый рисунок на серой стене напоминал любимого мастером паука. И глядя на него, внутри все привычно сжималось и затягивалось тугими узлами.
Когда он впервые привел меня сюда, я была в таком восторге, будто ребенок, которому показали живого дракона. Тогда он и объяснил, что малейшая неточность и меня просто размажет по полу охранное заклинание.
Меня это не очень испугало, пока однажды не нашла здесь труп Льешеды, одной из наших девочек. Мне было десять. И воспоминания о том дне навсегда останется со мной. Как напоминание, назидание и предупреждение. Льешеда была так же самоуверенна и необычно красива. Одна ошибка исправила и то и другое. Ее изуродованное до неузнаваемости лицо потом еще долго приходило мне в ночных кошмарах. Изломанное тело валялось на холодном камне коридора в неестественной позе, а я не могла оторвать от нее глаз, сдвинуться с места. Неимоверным усилием воли, все же смогла дотронуться до окрашенной в багровый шеи. Самое страшное, что умерла она далеко не сразу и думаю, что мучилась перед уходом страшно. Когда я склонилась над тем, что некогда было моей подругой, могла поклясться, что чувствовала, как под пальцами еще слабо трепыхался пульс.
Я, кажется, плакала и просила мастера ей помочь, но он лишь укоризненно покачал головой и словно камнем бросил в меня одно слово 'Убрать'. При том таким спокойным и равнодушным тоном, что язык прирос к небу, а слезы моментально высохли. Не могу сказать, как мне удалось справиться с задачей. Наверное, сказался шок от увиденного. Но скорее такое действие имел тот тон, которым был отдан приказ.
Я вывела последний символ и, проверив еще раз правильность нанесенных знаков, сплела заклинание открывающее дверь.
Миг. Долгий миг, в который каждый раз душа уходила в пятки, а ужас проползал холодными мурашками вдоль позвоночника, и рисунок напитался синеватым свечением. Каждый раз в этот момент, я не могла сдержать облегченного вздоха. Закрыла глаза и ступила сквозь стену, отметая видение изуродованного девичьего тела. Легкое покалывание и резкий свет резанул по глазам, заставляя зажмуриться. Сырой, холодный воздух подземелья лизнул обнаженный плечи. Я поежилась, но тут же взяла себя в руки и чуть не помчалась вниз.
Наконец ступени закончились. Подвал, в котором была расположена лаборатория, утопал в привычном полумраке и я на мгновение ослепла после яркого освещения коридора.
Долгих два года назад, когда впервые мне было оказана великая честь оказаться в святая святых этого дома, я испытывала такой трепет и гордость, что даже на время забывала дышать. Мастер долго показывал, что где стоит, что для чего предназначено, и к чему ни в коем случае прикасаться нельзя. Я жадно ловила каждое его слово и старалась запомнить не только то, что он говорил, но и его движения, интонации, малейшие изменения в голосе. Нет, не потому, что мне это было важно. Просто так нас учили. Подмечать малейшие детали и запоминать. А после делать выводы и использовать для своих целей. Увы, угадать мысли мастера по жестам или мимике было невозможно. Маска отстраненного безразличия. Вот, что мы видели каждый раз встречаясь с этим человеком.
А тогда я жадно скользила взглядом по корешкам древних фолиантов, не решаясь к ним прикоснуться. По множеству, разбросанных в, казалось, хаотичном порядке, колб с неизвестными субстанциями. По камням, блестевшим в дрожащем свете свечей. И впитывала, как губка, стараясь запомнить как можно больше. Как можно точнее. И до сих пор помню довольную усмешку мастера, перехватывающего мой восторженный взгляд. С того дня дважды в неделю я спускалась в подземелье, чтобы встретиться с наставником и обучаться у него искусству зельеварения.
Я присела в идеальном реверансе:
— Мастер.
Голос не дрогнул, но в груди противно замерло в ожидании ответа.
— Миели, дорогая, — раздался из противоположного угла голос, от которого похолодело все внутри.
Не смея подняться, я из-под опущенных ресниц следила за тем, как шаг за шагом приближался он. Тот, которого каждая из нас боялась до дрожи во всех конечностях. Тот, тихий голос которого, ужасал больше, чем все крики наших наставниц и учителей. Да, за эти четырнадцать лет, что я провела в этом доме, он ни капли не изменился. Все так же высок, худощав и властен. Все те же черные, немного посеребренные сединой коротко стриженые волосы. И все тот же взгляд черных, как сама тьма, глаз с язычками красного пламени на дне зрачков, от которого обрывалось все внутри и хотелось бежать, не разбирая дороги.
Именно таким он был эти долгие четырнадцать лет назад. Годы не были властны над этим человеком.
Тогда, маленькая испуганная рабыня Шианна, смотрела через решетку на высокого мужчину, перед которым словно волны расходилась толпа и восторгалась им. Она до сих пор в мельчайших подробностях помнила ту первую встречу. Она и не смела надеяться, что он купит именно ее. Но в какой-то миг холодные черные глаза остановились именно на ней, и Шианна дернулась, будто этот взгляд мог убить ее на месте. То его тонким губам скользнула неприятная усмешка и мир смазался. Она еще помнила, как звякнула медь у ног ее хозяина. Как ее грубо вытащили из клетки и велели ступать за новым господином. И она послушно поплелась по мощенной дороге, следя за широкой спиной, затянутой в черный камзол.
В тот день маленькая рабыня умерла и родилась я. Девушка по имени Миелисандра.
Я сглотнула и постаралась не выдать голосом тот страх, который сжал внутренности железными тисками.
— Мне передали, что вы хотели меня видеть, — и снова голос меня не подвел и едва удалось сдержать вздох облегчения.
Мастер удовлетворенно хмыкнул и кивнул на кресло.
Я разогнула спину и, стараясь ничем не выдавать себя, последовал его приказу.
Он протянул мне бокал с багрово-красным напитком. Едва мои пальцы сомкнулись на тонкой ножке бокала, я вдохнула терпкий винный запах. Он снова хмыкнул.
Да, я проверяла нет ли в напитке яда. Есть, конечно мгновенные, без запаха и вкуса, но от них я принимала противоядие каждое утро, потому не опасалась. Остальные, мы заучивали на запах и даже вкус. И если не справлялись с заданием, то либо готовили противоядие, либо умирали. В первый раз, конечно, мастер смилостивился и раздал нам нейтрализатор, но в последующие... Так нас стало меньше еще на три девушки. Милая, смугленькая Дейна, захлебнувшаяся собственной кровью. Блондинка Стессия, разорвавшая собственное горло, задыхаясь. И дерганная Лериния... ее смерть была долгой. Можно сказать, она сгнила живьем, а нас приводили ее проведать по четыре раза на дню, перед трапезой. Стоит ли говорить, что после такого кусок в горло не лез ни одной из нас. Но мы упорно давились едой, так как наставница следила за каждым нашим движением, выдать хоть жестом, хоть взглядом собственные чувства, было непозволительно. И мы улыбались и вели светские беседы, не забывая принюхиваться и пробовать еду маленькими кусочками. Нужно ли говорить, что застав однажды бездыханное тело Леринии, мы вздохнули с облегчением. Да. Каждая из нас ждала дня, когда наконец закончится эта пытка и для несчастной и для собственно нас самих. Это был всего лишь очередной, очень жестокий урок. Но нам пришлось усвоить и его.
Не уловив ни одного постороннего запаха, я сделала маленький глоточек. Что ж сегодня травить меня никто, видимо, не собирается. Значит ли это что можно немного расслабиться? О, нет. Я напряглась еще больше, неимоверным усилием воли сохраняя улыбку на лице.
Мастер следил же за мной своими черными глазами и я уже начинала нервничать под его взглядом. Наконец, он кивнул каким-то своим мыслям.
— Что ж, Миели, хочу тебя поздравить, отныне ты единственная наследница герцогини Нейтории де Роад.
В этот раз я все же не смогла скрыть удивления и поспешила спрятать его за глотком вина.
Мастер поджал губы, показывая, что не доволен и пришлось натянуть все ту же улыбку налицо.
— Благодарю за поздравления, мастер, — кивнула я.
На мои колени легла папка, видимо досье на герцогиню и моя личная легенда.
— Понимаешь, Миелисандра, — ровным сухим голосом продолжил мастер, — герцогиня уже не молода и давно вдова, а ее единственный и горячо любимый сын давно уже предстал перед богами.
'Интересно, не без вашей ли помощи?' — мелькнуло в голове, но уловив опасный огонек в глазах мастера, я поспешила отмахнуться от этой мысли.
— Безутешная леди Роад долгое время топила горе в вине. Но видимо боги смилостивились над старой женщиной. Представляешь, дорогая, совсем недавно, к ней приехала погостить дальняя родственница. Милое создание, в котором она обрела дочь, которую всегда хотела иметь...
Мужчина замолчал, видимо, позволяя мне обдумать услышанное. Что ж. Похоже, мой господин умудрился надавить на старуху каким-то способом. Могу поспорить, что не обошлось без шантажа некой нелицеприятной историей, которую герцогиня не хотела бы вывесить на всеобщее обозрение. Не думаю, что имела угроза жизни или разорения. Если после нескольких лет беспробудного пьянства там еще есть, что разорять. Вряд ли женщину, которая пережила смерть мужа и ребенка, можно запугать таким способом. Или может, ей что-то пообещали? Нет. Не думаю, что у мастера есть, что предложить бедняжке в обмен на герцогство. Хотя...
Я выжидательно уставилась на мастера, ожидая продолжения. Он кивнул и продолжил:
— Так вот, Миели, герцогиня очень хочет представить свою будущую наследницу ко двору. Ее счастье так велико, что она просто мечтает им поделиться со всей знатью королевства.
Я едва сдержалась, чтобы не поморщиться и снова сделала глоток вина, чтобы не выказать своих мыслей выражением лица.
— Принцесса, заинтригованная рассказами о воспитанной и очаровательной юной леди, уже готова предоставить ей место своей фрейлины при дворе.
Демоны! Я подавилась вздохом и не смогла таки совладать с эмоциями.
— Ну, Миели, не заставляй меня в тебе разочаровываться, — окатил меня холодом голос мастера и я постаралась взять себя в руки.
— Насколько я помню, Ее Высочество Сельвинда в скором времени должна сочетаться браком с владыкой Сменледера, его Величеством Тегдардом. Значит ли это...
— Да значит. — оборвал меня резкий женский голосок. — Мои фрейлины отправятся со мной.
Из темной ниши выступила высокая женская фигура. Я быстро перевела взгляд на еще одну присутствующую при нашем разговоре особу.
Высокая светловолосая девушка не спускала с меня изучающего взгляда. Встреть я ее где-нибудь на улице, в жизни бы не подумала, что это принцесса крови. Волосы убраны в пучок на затылке, просторная рубашка и штаны скрывают фигуру, изменяя ее очертания до неузнаваемости. Конечно, она была неимоверно хороша собой. Огромные голубые глаза, в обрамлении пушистых ресниц, пухлые губы, маленький слегка вздернутый нос и кожа наводящая на мысль о дорогом шейхерском фарфоре. В ней легко было угадать представительницу высшей аристократии, если присмотреться. Но на первый взгляд, девица, как девица.
Я поспешно поднялась, не забыв при этом поставить бокал на столик и придержать папку, развернулась и присела в глубоком реверансе.
— Ваше Высочество.
Мою склоненную фигурку окинули еще одним изучающим взглядом и тут же потеряли всякий интерес.
— Редхард, я так понимаю это она.
— Да.
Редхард. Надо же. Я теперь знаю, как зовут нашего господина. Что мне это дает? Понятия не имею. Но поймав изучающий взгляд мастера, вся обратилась в слух.
— Если ты уверен...
— Сельми, я лично занимался ее воспитанием. Можешь быть уверенна в ней, как во мне самом.
Принцесса снова окинула меня взглядом и сделала знак подняться. Едва я выровнялась ее маленькие сильные пальчики впились в мой подбородок. Железная хватка у нашей принцессы крови нужно сказать. Она пристально осмотрела мое лицо, на котором приклеилась вежливая улыбка.
— Что ж. может и так. Но учти, за неудачу ты заплатишь головой. — резанул ее голос тишину, на долгое мгновение воцарившуюся в лаборатории.
Мастер привычно хмыкнул. Впрочем, угадать сейчас его мысли могла бы и я. Глупо было угрожать столь опасному человеку, даже будучи членом королевской семьи. Боюсь, что такое неуважение он врядли позволит себе забыть. Знает ли об этом Сельминда. Хотелось бы верить, что да. Иначе его месть станет для нее не самой приятной неожиданностью.
— Свободна, — холодно обронил мастер Редхард, слегка повернув голову в мою сторону, чтобы не возникло сомнений по поводу того, кому адресовался приказ.
Я присела в прощальном реверансе и поспешила к лестнице. И уже когда занесла ногу над первой ступенькой, в спину прилетело:
— Завтра герцогиня познакомится наконец, со своей горячо любимой племянницей. Не разочаруй старуху, Миели.
Я кивнула, давая понять, что услышала его и поспешила удалиться.
