Но и их еще было чем встретить. Стрелковая дивизия, особенно из тех, что не попали под первые удары, ведь тоже была не совсем уж беззубая. Так, по штату 4/400-416 от 5 апреля 1941 г. она должна была иметь только сорокапятимиллиметровок 54 штуки — по 12 в каждом из трех стрелковых полков и 18 в отдельном дивизионе 45-мм пушек — три батареи по три двухорудийных взвода. 76-мм пушек — 34 штуки — по 6 в трех стрелковых полках и 16 в артполку. Еще 32 гаубицы калибра 122-мм — 8 в артполку и 24 в гаубичном артполку, 12 152-мм гаубицы в гаубичном артполку.
То есть всего — 156 артиллерийских стволов. Сила. Конечно, гаубицы не предполагались для противотанковой обороны — если только припрет. Припирало очень быстро — артиллерию разбивало и в оборонительных боях, и на маршах.
Причем, если поначалу потери были довольно велики — нашим приходилось и учиться, и передвигаться, то уже через пару дней боев, если удавалось организовать более-менее устойчивую оборону, размен шел уже в более приемлемом соотношении. Немцы ведь тоже далеко не всегда атаковали по правилам. Обычно они старались максимально быстро продвинуться вперед. Их передовые дозоры, состоявшие из пары-тройки танков и бронеавтомобилей, такого же количества бронетранспортеров, а то и грузовиков, нескольких мотоциклов, на очередном рубеже нарывались на наши позиции, огребали и с большими потерями откатывались к основным силам. Хорошо если был неповрежденный мост — как правило, немцы старались их осмотреть, поэтому большая часть передового отряда останавливалась перед ним — вперед пролетали только один — два мотоциклиста в качестве передового дозора. Тут-то их и расстреливали из орудий — как правило, наши ставили их вдоль дорог, потому что зачастую местность просто не позволяла выполнять неглубокие обходы танками, чтобы обойти эту позицию. А делать крюк в двадцать — тридцать километров — так там тоже могут обнаружиться советские части, так что лучше прорываться здесь. Немцы и пытались.
После передового отряда в атаку шли группы из пары-тройки десятков танков и до батальона пехоты. Причем обычно без артподготовки — артиллерия еще только подходила к рубежу или разворачивалась, да и то в неполном составе, иначе будет слишком мешать на дороге танковым и пехотным подразделениям. Если поблизости были пикировщики, то немцы их, конечно, вызывали, но не всегда получали их поддержку — они ведь могли не просто патрулировать местность или вести свободную охоту, они могли лететь по заявке других подразделений, да и патрулирование выходило бы слишком дорогим удовольствием. Так что танковый командир сначала старался решить вопрос теми силами, которые имелись в передовом отряде.
И вот танки выползали на поле и начинали продвигаться вперед — зигзагами, чтобы сбить прицел и постараться увести возможный выстрел на рикошет от борта. Им навстречу летели красные росчерки трассеров от бронебойных снарядов. Какие-то улетали вверх или в стороны, какие-то просто промахивались из-за маневров, ошибки в прицеливании или просто стоявшего над полем марева. Но некоторые попадали в ходовую, или пробивали броню, и тогда танк застывал — навсегда или на время. Немецкая же пехота, продвигаясь перекатами под минометным и пулеметным огнем, старалась не отстать от танков. И, кстати, охаянные впоследствии советские минометики калибра 50 миллиметров смотрелись очень даже неплохо — ведь с ними не надо высовываться под обстрелы из танков — знай себе кидай мины в ствол — заградительный огонь получался довольно плотным, пусть и на двести-семьсот метров — а большего и не надо. Так что порой пехота бывала отсечена от танков таким плотным огнем, а без пехоты танки далеко не всегда рисковали идти вперед — все-таки она гораздо глазастей, ей проще углядеть позиции противотанковых пушек и открыть по ним огонь из пулеметов, а заодно дать целеуказание и танкам. Да и у окопов танкам в одиночку делать нечего — из любой щели мог вылезти красноармеец и метнуть под гусеницу связку гранат.
Так что, за час-другой получив отлуп, немцы откатывались и начинали воевать по-настоящему — с артиллерийской и авиационной поддержкой. А организовать такой бой — дело не быстрое — надо и расставить артиллерию на позициях, и договориться с летчиками — когда там у них освободятся их машины — ведь таких атак производится везде и много, самолетов на все и сразу не хватает. А за это время наши либо успеют отойти, либо, понеся чувствительные потери, начнут зарываться в землю.
А то поначалу, как рассказывали сами военные, бывало и так:
"Ни разведчики, ни командиры, в том числе и я, — никто не догадался отрыть хотя бы неглубокие окопчики. Ни у кого не возникло даже мысли об этом. Мы еще не верили, что в нас будут стрелять и могут убить. Мы не прониклись сознанием опасности. Люди испытывали не боязнь, а любопытство и легкое возбуждение."
Слишком сильна была убежденность в том, что скоро Красная Армия погонит фашистов мокрыми тряпками. Части, еще не вступившие в бой, были полны оптимизма, настроение у всех было бодрое, и даже вид отступавших, как правило, не наводил на мутные мысли — мало кто будет верить, что и с ним может случиться что-то нехорошее. Отступавших, кстати, одни части включали в свой строй, а другие и пропускали дальше — просто не ожидали увидеть такого. Ну, это поначалу. Потом-то, уже на второй-третий день, понеся потери, таких сразу кооптировали в свои боевые порядки, тем более что и в боевом уставе говорилось, что в случае потери своих командиров, перемешивания частей "бойцы должны немедленно присоединиться к ближайшему подразделению, войти в подчинение его командира и упорно продолжать бой."
А уставы сейчас приходилось всем вспоминать со страшной силой, особенно то, что касается обороны. Как говорили сами военные, "вопросы наступления отрабатывались тщательно. На полигонах проводились учения с боевой стрельбой, пехота и танки продвигались вперед за разрывами настоящих боевых снарядов. Но эта выучка мало пригодилась в первые дни войны. Оборонялись на учениях реже, этот вид боя был не в моде, применялся при крайней необходимости и то лишь на отдельных участках. Наша оборона заранее считалась неприступной для любого врага. Отход, выход из боя, бой в окружении — все то, с чем пришлось столкнуться с первых дней войны, мы на учениях не отрабатывали. Даже мысль о таких действиях показалась бы в то время кощунством."
Вот так вот. Хотя про оборону в уставах — что полевом, которым руководствовались командиры начиная от ротного, что в боевом, предназначенном для отдельных бойцов, отделений, взводов и расчетов тяжелого вооружения — тоже говорилось, причем немало.
Так, боевой устав требовал следующего:
"33. Боец должен упорно обороняться и без приказа командира не отходить. Он должен знать, что чем ближе противник подходит к нашим окопам, тем больше возрастает уничтожающая сила нашего огня. Поэтому хладнокровный, решительный боец, пока у него есть патроны, недоступен для пехоты противника.
34. В обороне боец обязан расположиться так, чтобы быть незаметным для противника. ...
36 Танков противника бойцы не должны бояться: танки плохо видят и легко могут быть поражены.
Если танки наступают без пехоты, необходимо вести огонь по смотровым щелям и подбрасывать связки гранат под гусеницы. ...
Если танки наступают с пехотой, огонь по танкам должны вести только специально назначенные бойцы, а все остальные обязаны поражать метким огнем и гранатой пехоту, стремясь отделить ее от танков и уничтожить."
Полевой тоже не отставал:
"14. Оборона будет нужна всякий раз, когда нанесение поражения противнику наступлением в данной обстановке невозможно или нецелесообразно.
Оборона должна быть несокрушимой и непреодолимой для врага, как бы силен он ни был на данном направлении.
Она должна заключаться в упорном сопротивлении, истощающем физические и моральные силы противника, и в решительной контратаке, наносящей ему полное поражение. Тем самым оборона должна достигать победы малыми силами над численно превосходным противником.
27...В обороне танки являются мощным средством контратаки. ...
75. В оборонительном бою решение должно определить, где и каким способом противнику будет нанесено поражение и что нужно удержать, чтобы решить свою задачу в целом.
Принимая решение на оборону, необходимо определить тот командующий участок местности, от удержания которого зависит устойчивость всей обороны. Этот участок будет главным.
Поэтому оборона также основана на сосредоточении своих главных усилий на избранном направлении.
Главный участок обороны должен обороняться основной частью сил и средств.
Решение на оборону должно предусматривать тщательное использование условий местности, ее инженерно-химическое усиление, искусную организацию системы пехотного, противотанкового и артиллерийского огня и подготовку решительных контратак из глубины для уничтожения прорвавшегося противника.
При любых благоприятных возможностях решение должно предусмотреть переход в наступление для нанесения общего поражения противнику."
Ну и так далее. И наши сейчас все это активно вспоминали и старались применить на практике. Не всегда, правда, получалось как надо. Так, в БУ говорилось:
"309. Решительные результаты в поражении противника, приблизившегося к позициям взвода, достигаются одновременным метанием большого количества ручных гранат (3 — 5 на каждого бойца) с последующим коротким штыковым ударом.
Вместе с тем следует остерегаться производить необеспеченные огнем контратаки, особенно, когда противник не расстроен, многочислен и сохранил способность драться.
Однако командир взвода обязан воспользоваться каждым благоприятным случаем, чтобы решительной контратакой добить ослабленного и потрясенного огнем противника."
И вот в одном из боев командир взвода, не дождавшись подхода немцев даже на двести метров, повел своих бойцов в атаку. Правда, немцы не стали дожидаться рукопашной и отошли, но перед этим из автоматического оружия положили пятнадцать человек, да еще столько же оказалось раненными — из сорока человек во взводе осталось только десять. И взводного уже не накажешь — убили. Так что приходилось учиться и на таких печальных примерах.
А вот с окапыванием у наших все, в общем-то, оказалось хорошо. Я как-то представлял, что в до войны и в ее начале устав и командование требовали применять одиночные стрелковые ячейки — этим с экранов и страниц прожужжали все уши. Херня. Ничего они не требовали. Ну, может какой командир по глупости и мог такое нести, но при этом он шел против уставов. Если только на основе этого пункта боевого устава:
"131. ... Оборудуя окопы, нужно помнить, что небольшое, но хорошо замаскированное укрытие предохраняет от поражения более надежно, чем большое, но легко наблюдаемое противником. Помимо основных позиций, необходимо отрывать запасные."
А в остальном БУ ни на чем таком не настаивал, и даже наоборот — упоминал ходы сообщения:
"133. ... Все бойцы отделения занимают позицию одновременно или последовательно по указанию командира отделения, выдвигаясь на нее только по ходу сообщения или скрытому подступу.
136. ... Распространение противника в ходах сообщения должно быть задержано разбрасыванием в них рогаток, ежей и других препятствий.
302. Окопные работы во взводном районе должны производиться непрерывно с момента занятия взводом района обороны укрыто от наземного и воздушного наблюдения. Последовательность работ:
а) расчистка обстрела и самоокапывание, устройство НП командира взвода, отрывка запасных окопов и противотанковых щелей;
б) отрывка ложных окопов;
в) отрывка ходов сообщений;
г) устройство убежищ.
Маскировка должна производиться одновременно с отрывкой окопов."
Не отставал и полевой устав:
"380. Инженерное оборудование местности производится, в зависимости от обстановки, в следующем порядке.
Работы первой очереди:
а) силами войск — расчистка обзора и обстрела, постройка окопов полной профили для стрелков, пулеметов, гранатометов, минометов и орудий с щелями для укрытия и запасными позициями; устройство противопехотных препятствий, приспособление местных предметов к обороне, постройка скрывающихся огневых точек для станковых пулеметов и пехотной артиллерии, обеспечение укрытого сообщения на важнейших участках;
б) инженерными частями — устройство важнейших командных и наблюдательных пунктов, противотанковых препятствий, установка прожекторов, обеспечение войск водой, постройка полевых дорог, необходимых для боевого и хозяйственного снабжения войск, и исправление существующих.
Работы второй очереди:
а) силами войск — устройство ходов сообщения с тылом, постройка запасных окопов, развитие работ первой очереди;
б) инженерными частями — постройка различного рода убежищ и запасных командных и наблюдательных пунктов.
Работы третьей очереди — развитие работ первой и второй очередей.
Все инженерные работы производятся в условиях тщательной маскировки как самого процесса работ, так и возводимых построек. Маскировка обороны в целом проверяется контрольными снимками с земли и воздуха.
В случае длительной обороны оборонительная полоса укрепляется железобетонными сооружениями и глубокими полосами искусственных препятствий."
Ну и в наставлении по инженерному делу пехоты РККА окапыванию был посвящен целый раздел. Да, начиная с индивидуальных ячеек, но вообще там говорилось "45. Устройство бойцами для себя отдельных ячеек с последующим их развитием называется самоокапыванием". Ну так я еще из восьмидесятых помню, что сначала — ячейка для стрельбы лежа, затем — с колена, затем — стоя, затем — траншеи. В сороковых было то же самое. Другое дело, что в начале войны далеко не всегда хватало времени развить систему обороны — подходили немцы и выбивали наших с позиций. Ну так это не то что "только отдельные ячейки — и ничего больше !" — это же совсем другое дело. Если есть время — откопал себе ячейку для стрельбы стоя, затем — противотанковую щель — отходящий назад отросток, а если две ячейки расположены близко — то делают парную ячейку, соединяя индивидуальные узким ходом. Правда, если все-таки было время на оборудование общего хода сообщения, то он стыковался с ячейкой через противотанковую щель, то есть ячейка была как правило вынесенной вперед, а не оборудованной в этом самом проходе. В таких окопах, действительно, было сложнее смотреть за командиром и товарищами — это в траншее с примкнутыми — оборудованными прямо в ее стенке — ячейками — отклониться назад, повернуть голову — и видишь и соседа, и командира. Но по телевизору упирали именно на отдельные ячейки. Да тьфу на этих "экспертов".
В общем, окапываться наши бойцы полюбили очень быстро — буквально после первого же боя. Да и артиллеристы не отставали — потери в расчетах всегда были выше, чем потери в орудиях. Порой одно орудие сменяло два-три расчета, прежде чем выходило из строя при прямом или очень близком попадании. Причем расчеты комплектовались даже из обычных пехотинцев — стрелять прямой наводкой — не такая уж сложная наука. Ну, потратят вместо одного-двух выстрелов три-четыре — это все-равно лучше, чем ползти с гранатой под танк. Правда, после третьего выстрела по орудию уже начинали вести сосредоточенный огонь, но еще выстрел-другой можно было сделать, да и более глубокое окапывание значительно снижало поражающие способности немецких снарядов. Шанс был.
