Потерпев неудачу в решительных атакующих действиях предыдущих дней, он стал применять методы подвижной обороны, благо в том же уставе такое ведение боевых действий тоже было предусмотрено:
"417. Подвижная оборона применяется в тех случаях, когда подавляющее превосходство противника исключает ведение упорной обороны на нормальном, а также на широком фронте. Подвижная оборона преследует цель — за счет потери пространства выиграть время, необходимое для организации обороны на новом рубеже, для обеспечения сосредоточения войск на данном направлении или для обеспечения свободы действий войск на других направлениях...."
Голубев и организовал немцам подобную потерю времени. Тридцать километров от Ружан до Слонима наши отходили весь день 27го и половину 28го, организовав на некоторых направлениях до пятидесяти промежуточных позиций — порой следующий рубеж отстоял от предыдущего менее чем на двести метров — если находились удобные для засад позиции. Правда, такие близко расположенные рубежи использовались лишь для кратковременного — полчаса, максимум — час — сдерживания немцев — только чтобы они снова развернулись, потратили время на разведывание целей и снаряды на пристрелку — и отходить. Да, при этом нарушали ту же 417ю статью устава, где говорилось:
"Удаление промежуточных рубежей друг от друга назначается с таким расчетом, чтобы противник, по захвате одного из рубежей, был вынужден продвигать вперед весь свой боевой порядок, со сменой огневых позиций артиллерии, и организовывать заново наступление для захвата следующего рубежа."
Но, повторю, Голубев не был догматиком, и заставлял и своих комдивов использовать малейшую возможность задержать немцев хотя бы еще на пятнадцать минут, ведь каждая минута — это десяток, если не сотня бойцов, выскользнувших из захлопывающегося капкана. Причем Голубев и ранее проявил себя инициативным человеком, еще по итогам мартовских штабных игр ему была дана следующая оценка: "грамотно реагировал на изменения в обстановке, проявляя в этих случаях соответствующую инициативу". И здесь он дал команду на отход своей армии еще до получения приказа от Павлова (РИ) — просчитал ситуацию и сыграл на опережение.
А, как говорилось в том же уставе:
"15. Проявление инициативы является одним из важнейших условий успешных действий в бою.
Готовность взять на себя ответственность за смелое решение и настойчиво проводить его до конца является основой действий всех начальников в бою.
Инициатива подчиненных должна всемерно поощряться и использоваться для достижения общего успеха. Проявление инициативы не должно итти вразрез с общим замыслом вышестоящего начальника и должно способствовать лучшему выполнению поставленной задачи.
Разумная инициатива основана на понимании задачи и положения своего соединения (части) в целом и своих соседей. Она заключается: в стремлении найти наилучшие способы выполнения поставленной задачи в сложившейся обстановке; в использовании всех внезапно сложившихся благоприятных возможностей и в немедленном принятии мер против возникшей угрозы.
Смелое и разумное дерзание должно во всех случаях руководить начальником и подчиненными при вступлении в бой и при его ведении.
Упрека заслуживает не тот, кто в стремлении уничтожить врага не достиг своей цели, а тот, кто, боясь ответственности, остался в бездействии и не использовал в нужный момент всех сил и средств для достижения победы."
Вот эти положения он и приводил своим подчиненным, чтобы те реализовали его цели — сдержать, измотать немцев, не дать им стремительно прорваться к шоссе, по которому 10я армия выходила на восток. Ради этого даже стряхнули пыль с пункта 251 боевого устава пехоты:
"251. ... Успех засады зависит от находчивости, инициативы и решительности командиров и бойцов. Основное — внезапность. ... Атакованный противник должен быть уничтожен прежде, чем подоспеет подкрепление.", так что наши подразделения все чаще организовывали краткие обстрелы из засад, в том числе с применением артиллерии вплоть до гаубиц, если были нормальные пути отступления. Все лучше, чем потерять орудие после очередного авианалета. А так — пусть фрицы побегают по лесам, пусть разворачивают цепи в сторону обстрела и пытаются наступать на уже оставленную позицию. А уж если еще и артиллерия начнет ее обстреливать — совсем хорошо. Дороги-то не резиновые, и на всех их не хватает. Дивизия уже могла драться четвертый день, а некоторые ее части все еще находились за Бугом (РИ).
В общем, все по уставу:
"419. Войска, обороняющие промежуточный рубеж, должны нанести наступающему противнику потери, заставить его развернуться, потерять время на организацию наступления и, не вступая с ним в упорный бой, ускользнуть из-под удара. ..."
Наши войска так и действовали. Выставив на танкодоступном участке пару гаубиц, заставляли фрицев терять силы и время на развертывание. Танки, действовавшие короткими наскоками, вносили существенную неразбериху в головы немецких офицеров — то ли это очередная контратака, то ли заманивают в ловушку. Причем наши довольно быстро научились не подставляться под противотанковую артиллерию, атакуя немецкие танки только во фланг и только под прикрытием местности — холмов или деревьев, чтобы они закрывали наши танки от наблюдения, а, соответственно, и огня с дальних дистанций. А на ближние, чтобы обогнуть мешающее стрельбе препятствие, с артиллерией не особо и сунешься — гаубичный и минометный огонь быстро ставил точку в таких начинаниях. Тут главное было успеть посадить наблюдателей на деревья и протянуть до них провод полевой связи, чтобы была корректировка по конкретным целям. Ну да наши, особенно после финской, по деревьям лазали только так — многие немцы отмечали сильный огонь снайперов с деревьев.
Существенную помощь в обороне оказывали и многочисленные речушки, протекавшие в данной местности. Заняв оборону на восточном или северном берегу, наши артиллеристы и танкисты при атаке немцев затевали перестрелку с их танками и ПТО, в то время как пехота старалась замедлить продвижение немецких пехотинцев к реке. К сожалению, большинство рек можно было во многих местах перейти вброд, поэтому в конце концов немцы под прикрытием пушечного и пулеметного огня все-таки подбирались к реке, переходили ее вброд и старались зацепиться на нашем берегу — под прикрытием берега, кустов, травы они подбирались к нашим окопам и тогда завязывалась перестрелка гранатами и рукопашная схватка. Порой немцы брали верх, порой мы отбивали атаку — либо просто перестреляв всех, кто перебрался на наш берег, либо устроив контратаку после гранатного залпа — и тогда ошеломленных фрицев вылавливали в траве, закалывали штыками и забивали прикладами — мало кто был готов к отражению броска после внезапных взрывов гранат. И тогда оба берега усеивались трупами в немецкой форме.
Встретив сильное сопротивление, немцы пытались либо организовать более мощную атаку, либо попытать счастья в другом месте. Пока у них действовали передовые отряды, обычно ситуация развивалась по второму варианту — немцы нащупывали слабые места и старались в них просочиться. Но так как бои велись в этих местах уже третий день, немцы смогли подтянуть достаточно сил, чтобы пытаться пробить брешь сразу в нескольких местах. Поэтому-то чем дальше, тем все чаще нашим приходилось после боя отступать, оставив только слабые заслоны, чтобы немцы все еще думали, что мы держим оборону. Ведь было уже известно, что за пару-тройку часов фрицы подтянут артиллерию, закажут штурмовку позиций — и просто вбомбят нашу оборону в землю. А потом спокойно пройдут дальше. А так — наши основные силы займут следующий рубеж, немцы потеряют время и боеприпасы на обстрел практически пустых позиций. Сплошная выгода. Главное, чтобы следующая позиция была уже подобрана, ну и своим отходом не подставить соседей. С последним было пока не всегда гладко.
Туда, где фрицам в конце концов удавалось сбить нашу оборону по берегу реки, тут же подтягивались саперные подразделения, которые наводили переправу — укрепляли дно гатью, клали новый настил на сожженный мост, а то и наводили понтонную переправу — переправляться через реки немцы, оказывается, умели очень даже неплохо, даже через Щару они навели переправу за шесть часов. Так что река никак не была непреодолимым препятствием для немцев, она могла служить разве что неплохим противотанковым рвом, но от пехоты не защищала, особенно если она наступала под прикрытием сильного артиллерийского и танкового огня — бродов и мелких мест хватало, а где их не было — там уж приходилось ждать, когда подтянутся саперы со своим оборудованием.
Причем, напомню, что фрицы наступали на превосходящие силы советских войск — против двух танковых, одной мотопехотных и двух пехотных дивизий вермахта, уже измотанных предыдущими боями, под Слонимом действовали три стрелковые, две мотострелковые и четыре танковые дивизии. Пусть еще больше измотанные, но уже понюхавшие пороха, обороняющиеся и злые.
Советские войска также широко применяли заграждения на дорогах, приспосабливая для этого даже неисправные автомашины и танки. Для прикрытия таких заграждений оставлялись небольшие группы с ручным оружием и иногда с отдельными противотанковыми орудиями (РИ).
Голубев же, слепив из этих соединений более-менее прочную оборону и постоянно пополняя ее новыми подразделениями из отступающих, продолжал вытягивать на восток свою армию. Удержав шоссе, он начал приводить в порядок движение по нему. Из немногочисленных оставшихся зениток через каждые три-пять километров, на открытых местах, были организованы кусты ПВО, в которых находились по одной-две зенитки артиллерийских калибров, несколько пулеметов, подготовленных для стрельбы по низколетящим целям и даже команды бойцов с самозарядными винтовками — главное — не дать фрицам обстреливать дорогу на бреющем полете. То же делали и для защиты мостов, переправ. Специально выделенные команды наблюдателей успевали за две-три минуты предупредить о приближении самолетов. В итоге, несмотря на постоянные налеты вражеской авиации, потери в людях были умеренными, в основном доставалось технике, которая не могла быстро съехать с шоссе. Да и немцы в эти дни еще не могли обеспечить постоянное давление с воздуха — слишком много было заявок от частей, старавшихся продраться через позиции и рубежи советских войск (в РИ серьезные налеты начались с 28го июня; а АИ, в связи с менее успешными для них боевыми действиями это могло произойти еще позднее). Вдоль шоссе и проселочных дорог, идущих параллельно ему, было организовано полсотни автотранспортных колонн в десять-двадцать грузовиков, которые непрерывно подбрасывали отступающую пехоту и гражданских на двадцать-тридцать километров на восток, к сортировочным пунктам, где из военнослужащих формировали подразделения, а гражданских и раненных отправляли дальше. Специальные команды, расставленные вдоль шоссе, сгребали на обочину технику, разбитую при налетах немецкой авиации, засыпали воронки от бомб. На переправах организовали такие же специальные команды, которые восстанавливали мосты и понтоны после налетов вражеской авиации, а трактора помогали перетаскивать транспорт и технику через броды — непрерывность движения по дорогам была для Голубева не менее важной задачей, чем их удержание (в РИ подобное было в ограниченных масштабах и как правило на добровольных началах — если находился инициативный командир; здесь же, лишенное необходимости организовывать прорыв на восток через немецкие заслоны у Слонима и Зельвы, командование вполне могло озаботиться подобными моментами).
И снова — в уставе и на этот счет уже было подумано:
"427. Организуя отход, необходимо принять меры к отражению нападений авиации и подвижных частей противника.
Для этого надлежит: заблаговременно произвести перегруппировку зенитной артиллерии и пулеметов, усилить противовоздушную оборону теснин на путях отхода, не допускать скоплений войск, артиллерии, обозов в открытых районах. ...
Планомерность отхода облегчается отсутствием задержек в пути, для чего необходимо своевременно принять меры по очищению тыловых путей."
Укреплялась и оборона шоссе. Танки, которые уже не могли выдержать длительный путь, устанавливались в качестве неподвижных огневых точек, с минимальным количеством топлива, чтобы могли несколько раз сманеврировать на сотню-другую метров, а в случае возможности — отойти на следующий оборонительный рубеж.
Причем действия командующего уже не проводились вслепую — он более-менее представлял, где и что происходит. Согласно положению полевого устава
"18. Успешное управление боем требует постоянного боевого обеспечения войск. Бдительное охранение и непрерывная разведка предохраняют войска от внезапных нападений наземного и воздушного врага и обеспечивают им постоянную осведомленность о местонахождении, группировке и намерениях противника.",
Голубев уделил много внимания и разведке. При практически полном отсутствии авиации он смог организовать эффективную разведку с помощью конных дозоров. Использовались как конные подразделения стрелковых дивизий, так и подразделения 36й кавдивизии. При появлении противника в назначенных для дозора участках те, в зависимости от расстояния, сообщали по рации, сигнализировали ракетницами или отправляли посыльных. Неожиданность появления крупных немецких сил на каком-либо участке резко снизилась, а у нас, наоборот, появилась возможность быстро перекинуть маневренные группы, состоящие из танков и пехоты на автомобилях, а то и в виде танкового десанта, которые и притормаживали обнаруженные разведкой немецкие части.
И связь не осталась без внимания, причем в том числе и проводная — устоявшийся на пару дней фронт позволил применить ее в ограниченных количествах — вдоль путей отхода, где ее можно было держать под охраной проходящих частей от диверсионных групп противника.
Аппаратуры, в принципе, хватало. По штатам в стрелковой дивизии должно было быть 149 радиостанций — по 24 в каждом стрелковом полку, 64 в артполку, 6 в зенитном дивизионе 37-мм орудий, 4 — в батарее 76-мм зенитных орудий, 3 — во взводе связи. По факту их было меньше — укомплектованность составляла 60-70%. Тут еще накладывалась нехватка связистов. Но все-равно, в дивизиях было примерно полсотни работающих радиостанций. И — опять же берем устав и читаем:
"421. Основой системы связи в подвижной обороне является ось связи войскового соединения на всю глубину полосы обороны с пунктами сбора донесений (ПС) на оси.
В подвижной обороне широко используются радио, подвижные средства, и сигнализация. Применение проволочных средств ограничено.
Для своевременной подготовки связи на последующих рубежах обороны резервы связи эшелонируются. Резервы должны быть сильными и подвижными. На осевом направлении необходимо наличие подвижных подразделений для свертывания линий оси и в то же время для прокладки новых в глубину.
Пункты сбора донесений (ПС) развертываются в районах, намеченных для КП, и несут свою службу на последовательно обороняемых рубежах до отхода подчиненных штабов (КП) на новый рубеж.
Начальный ПС устанавливается в районе штаба (КП) соединения (части) на первом рубеже обороны. Одновременно ПС развертывается на очередном рубеже.
ПС отходит скачками.
ПС, кроме подвижных средств, может иметь радиостанцию, средства сигнализации."
Так что Голубев практически ничего не выдумывал, действовал по уставу. Тут главное было то, что он действовал. Да и устав оказался вполне подходящим инструментом если не на все, то на многие случаи жизни. Хотя лично мне как-то больше нравился предыдущий — временный полевой устав-36, чем полевой устав-39. В первом как-то более понятно было прописано — что именно требуется делать. Так, в ВПУ-36 про боевое охранение говорилось четко:
"234. Перед оборонительной полосой выставляется непосредственное боевое охранение. Задача боевого охранения — ..."
А в ПУ-39 фразы про то, что оно выставляется — переделаны в то, из чего состоит оборона:
"371. Развитая оборона на нормальном фронте состоит:
...
б) из позиции боевого охранения, выдвигаемой вперед на 1 — 3 км от переднего края основной полосы обороны;
...
376. Позиция боевого охранения служит для предупреждения от внезапного нападения противника, затрудняя ему ведение наземной разведки, и для введения его в заблуждение относительно действительного положения переднего края"
Когда я еще учился в институте, мне попалась книжка по составлению пользовательской документации. И там чуть ли не жирным шрифтом и большими буквами было написано, что необходимо вставлять в текст глагол, как прямое указание — что надо делать и что делать не надо. Иначе пользователь может просто пропустить какие-то моменты — "Ну да, есть такое — и ладно". И как раз ВПУ-36 следовал этому правилу, а ПУ-39 его нарушал.
Может, еще и поэтому положения уставов далеко не всегда соблюдались, особенно в первые дни. Так, в одном из рассказов промелькнуло "Гитлеровцы подобрались совсем близко. Прячась в складках местности, они рассматривали наш берег. У нас, оказывается, не было впереди ни разведки, ни боевого охранения. Фашисты воспользовались этим." Вот это "оказывается", произнесенное командиром, меня сильно потрясло. Ну, ладно — я гражданский человек, мало что понимающий в военном деле, может, и зря ворчу на новый устав. Главное, что Голубев понимал и применял это на практике. Голубев и многие из его подчиненных. И если бы не захват немцами Барановичей 26го июня, если бы не подход нового — 46го — моторизованного корпуса вермахта — ему бы удалось выйти практически сухим из воды.
