Книга 2

Книга 2.

Глава 1. Причуды высшего света

Руководство православного союза заседало в Таврическом дворце. За длинным вычурным столом екатерининских времен шитые золотом архаичные парадные мундиры соседствовали с рясами священнослужителей разных рангов и черной униформой 'ратников'. Председатель Никитин по обыкновению требовал самых жестких мер против красной Москвы.

— Господа соратники! Сегодня над православной Русью нависла смертельная опасность, какой не было со времен Рюрика. По сравнению с московскими жидомасонами батыевы орды — просто общество филантропов. Социалисты сознательно уничтожают все духовные основы русского народа. Кто возглавляет красных — сплошь нерусь, жиды и масоны. Троцкий, Шанцер, Штернберг, Шмит.

— Ну, Павел Карлович, хоть и социалист — никакой не жид. Профессор астрономии из почтенной немецкой семьи, обосновавшейся в России еще при Екатерине Великой, — попытался возразить отец Иоанн Восторгов, но тут же замолчал после матерного окрика председателя.

Хлопнула дверь, распахнутая услужливым лакеем, и в зал, тяжело дыша, вошел генерал-майор свиты Дмитрий Федорович Трепов.

— Ваши высокопреосвященства и господа соратники! Я только что от государя, — объявил генерал официальным высокопарным тоном. — Его величество, нравственно истерзанный и измученный затянувшейся смутой, грозящей России гибелью, решил положить ей конец и для этого призвал меня и облек своим высоким доверием и властью. Эту власть я решился принять только как полную и безусловную. Знаю, что социалисты могут убить меня в любой момент и морально готов к этому. Верю, что православный союз способен обеспечить преемственность власти и в этом случае. Моя программа — это программа православного союза. Россия больна — ее нужно вылечить. Лекарство для великой страны — не теория, не доктрина, а здравый смысл. Он затуманился и исчез у нас за туманными рассуждениями о либерализме и реакции. Именно простой здравый смысл мы обязаны отыскать и восстановить, и только тогда станет возможно правительству править, а народу — жить. Обращаюсь к вам: приложите все усилия оживить и восстановить деятельность церкви. Безотлагательно должен быть созван российский поместный собор. Государь считает необходимым вернуться к историческим корням церковной жизни и избрать патриарха всероссийского. Наиболее желательной кандидатурой его величество считает владыку Иоанна. Вам, владыка святой, предстоит уже завтра сказать твердое и мужественное слово с соборной кафедры. Оно должно быть повторено в церквах всей России и пронестись как благовест над охваченными смутой землями. Другим моим важным шагом будет восстановление значения сената как высшего правящего органа в империи. Сенату предстоит широко поработать в законной роли государственного административного суда. Господа министры, я еще побеседую подробно с каждым в отдельности. Здесь же я должен сказать вам только одно — что именно единства недоставало нам до сих пор. Пока наши ведомства представляли собой не части одного великого организма, а особые государства, связанные лишь тем, что нарисованы на одном глобусе. С помощью православного союза я дам вам единство. Господин председатель союза, вам сейчас поручается надзор за деятельностью всех министерств с правом доклада на высочайшее имя. Члены союза должны стать глазами и ушами государства, чтобы искоренять крамолу повсюду. Время тяжелое — Россия охвачена смутой, переговоры с Японией о мире сорваны, в Европе идет война. Французы и немцы сражаются уже не только в Эльзасе, но в Швейцарии. Разрушена железная дорога 'Женева-Цюрих', швейцарские банки прекратили все операции. Несмотря на все усилия министерства иностранных дел и лично господина Ламсдорфа, договориться с французскими кредиторами не удалось, и финансовое положение империи оставляет желать лучшего.

— Эта война вызовет огромный внутренний кризис человечества, — бесцеремонно перебил диктатора разговор отец Иоанн, успевший принять на грудь.

— Да при чем тут человечество! — Трепов раздраженно отмахнулся от будущего патриарха. — Главное, от державы Российской сейчас один Петербург с губернией остался. В Москве, Туле, Лодзи, Екатеринбурге — социалисты. В Варшаве — очередной 'жонд народовый'. В остальных местах — вообще черт знает что, прости господи, все против всех воюют. Сейчас нам надо...

Во дворе громыхнуло. На паркете жалобно зазвенели выбитые взрывной волной стекла.

— Социалисты напали!

— Ложись!

— Дворец горит!

— Нет, показалось!

Свежий весенний ветер прорвался сквозь разбитые окна, сдул со стола бумаги. Вожди православного союза моментально растеряли всю свою вальяжность, скорчившись от невыносимого запаха и рези в глазах. Облако хлорпикрина из взорвавшейся химической бомбы накрыло дворец.

— Лови бомбистов, мать их! — крикнул Кошелев, тщетно пытаясь найти графин с водой, чтобы промыть глаза. После участия в неудачной карательной экспедиции состояние нервов Петра Сергеевича оставляло желать лучшего.

— Это наверняка с дирижабля сбросили, вроде французских или германских, — заявил Трепов, начитавшийся газетных сообщений о воздушных налетах на Страсбург, Женеву и Цюрих.

Когда отрава постепенно рассеялась под порывами ветра с Невы, к участникам совещания подоспели врачи из ближайшего госпиталя. Пользы от стараний медиков было не слишком много: не сталкивавшиеся раньше с действием хлорпикрина и не имеющие соответствующего антидота эскулапы могли только обтирать лица пострадавших влажными салфетками.

— Что же это делается, господа? — ворчал пожилой военврач. Такого даже в Маньчжурии не видел. Средь бела дня летательная машина сбрасывает бомбу с отравой и ворох листовок и скрывается в облаках. Теперь на войне тыла нет.

— Что за машина? — морщась, спросил Кошелев? — Дирижабль?

— Нет, такая крылатая штука. Аэроплан, что ли. Я только в газетах про такие читал. Не знал, что их уже для войны приспособили.

Ратник православного союза из охраны дворца что-то бормотал. Из-за слезящихся глаз Кошелев ничего не мог рассмотреть, но догадывался, что полуграмотный охранник читает листовку, вполголоса проговаривая слова.

— Что там написано? Прочтите кто-нибудь.

— Граждане Петербурга! Романовской империи пришел конец, — чуть запинаясь, прочитал врач. — Под властью царской клики остался лишь город с ближними пригородами. Рабочая Красная армия готова взять штурмом последний оплот реакции. Самоотверженным трудом рабочие и инженеры свободной Москвы создали сокрушительное оружие, способное истребить врагов революции. Наши аэропланы готовы обрушить на царских сатрапов удар возмездия. Вместе с тем революционное командование не желает лишних жертв среди мирного населения. Поэтому сегодня была произведена демонстрационная химическая бомбардировка с использованием не смертельного, а слезоточивого отравляющего вещества. Революционный военный совет предлагает солдатам и офицерам императорской армии сложить оружие. Сдавшимся гарантируем жизнь. В случае продолжения бессмысленного сопротивления воле революционного народа вся ответственность за жертвы ляжет на защитников обреченного режима.

Ма Ян вела легкий биплан над полями, еще покрытыми снегом, и почти черными хвойными лесами. Ориентирами для привязки к карте служили русла рек и железные дороги. Наконец машина достигла района, где должен находиться аэродром подскока. Прожорливый мотор конструкции Андрея Вельяминова требовал огромного количества этилированного бензина. Самолет мог долететь от Москвы до Петербурга и вернуться обратно только без груза, да и то на самом пределе возможностей. Поэтому в партизанском районе посланные из Кучина техники еще месяц назад организовали склад горючего. Бензин везли в бочках лесными тропами. Еще один промежуточный аэродром находился в Тверской губернии, на северо-западной границе советской территории. В дальнейшем, по мере строительства новых самолетов, там планировалось создать авиабазу. Женщина усмехнулась, вспоминая разговоры с Андреем. Инженер горячился, доказывая, что машину в первый боевой вылет должен вести именно он, конструктор и первый испытатель аэропланов кучинского экспериментального завода, построенного в бывшем имении Рябушинского. Разумеется, математический аппарат для расчетов аэродинамики и продувку моделей в трубе предложил профессор Жуковский, но разработку реально летавших аппаратов молодой инженер вел сам. Выбранный профиль крыла оказался гораздо успешнее, чем выбранный методом механического перебора вариантов профиль первых аппаратов братьев Райт. Первый аэроплан, поднявшийся с заводской взлетно-посадочной полосы, были чисто экспериментальным образцом для отработки конструкторских решений, зато второй мог уже нести реальную полезную нагрузку. Правда, не слишком большую. Приходилось выбирать между горючим и вооружением. Маленькая кореянка, почти не располневшая после родов, весила вдвое меньше русского инженера, лишь немного уступавшему ростом своему правнуку. Лишние сорок-сорок пять килограммов хлорпикрина могли стать решающим фактором в успехе рейда. Андрей был потрясен, когда Ма Ян после нескольких пробных рулежек подняла самолет в воздух, сделала круг над Кучиным и вернулась на аэродром. Кореянка даже Ростиславу не рассказывала про свой опыт знакомства с малой авиацией.

Это случилось за несколько лет до знакомства с ученым из Москвы. Устроившись на постоянную работу в ЦЕРН, инженер Пак Ма Ян почувствовала необходимость отвлечься от затягивающей рутины. Однажды в выходные во время поездки в Лозанну девушка увидела рекламу авиашколы при местном аэродроме Блешерет. Почему бы не попробовать? Так красиво синее небо над Альпами! Теоретические занятия, тренажеры... Наконец, первый полет на учебной спарке. Легкая 'Сессна' отрывается от полосы и поднимается над зеленеющими садами. Внизу на глади Лемана видны блики от солнечного света, но Ма Ян не до зрелища — всё внимание сосредоточено на пилотировании. Инструктор, молодой фатоватый итальянец, пока не вмешивается, только одобрительно хмыкает. Лишь при посадке Карло берет на себя управление. Новые занятии идут успешно, самолет слушается Ма Ян. Но проблемы начинаются на земле. Карло очень скоро начал проявлять к своей ученице вполне определенный интерес. Будь на месте итальянского летчика другой человек, ухаживания могли бы быть восприняты благосклонно, но Ма Ян сразу стал раздражать подход 'крутого мачо'. Карло полагал, что любая женщина должна с восторгом принимать его разглагольствования на любые темы. Впрочем, круг этих тем был весьма ограничен. Футбол, выпивка, защита 'традиционных христианских ценностей' и сплетни из желтой прессы. Однажды в буфете аэроклуба итальянец начал ругать ученых из ЦЕРНа, якобы собирающихся уничтожить планету с помощью коллайдера. Раздраженная изрекаемой инструктором очередной чушью, кореянка наплевала на деликатность и заявила напрямик:

— Синьор, если у вас бред — обратитесь к врачам. Чтобы судить о ЦЕРНе, где я имею честь работать, сначала потрудитесь почитать хотя бы научно-популярные книги, а не сказки из фашистских газеток и сайтов.

Успевший принять на грудь летчик грязно выругался, смешивая итальянскую, французскую и английскую брань. Потом попытался схватить Ма Ян. Девушка вывернулась, вспомнив занятия тхэквандо. Удар в кадык заставил горе-ухажера отступить.

— Пойдешь под суд за харассмент! Понял? Свидетелей достаточно, посмотри в сторону толпы у барной стойки. Немедленно обращусь к адвокату.

— Вот сука азиатская!

— Значит, некий итальянский кобель заплатит по суду компенсацию побольше, еще и за расистские выпады.

Пак Ма Ян хлопнула дверью. Подавать в суд девушка на самом деле не собиралась, жаль тратить время на волокиту, но припугнуть хама следовало.

После скандала кореянка не появлялась в аэроклубе, а следующий отпуск снова провела в Триесте. Акваланг помог привести нервы в порядок лучше любого психоаналитика. Постепенно текущие дела вытеснили из памяти неприятный инцидент, а потом в жизни Ма Ян появился Ростислав... Что с ним сейчас? Последние радиограммы из оккупированной Женевы были короткими и не очень понятными — видно, разворачивать антенну коротковолнового передатчика стало небезопасно. Даже заботы о сыне не заслоняли беспокойство. Ма Ян давно консультировала Андрея, увлекшегося разработкой аэропланов, а потом подключилась к программе испытаний, чтобы отвлечься от тревожных мыслей.

Партизанский аэродром представлял собой расчищенную от пней и бурелома и плотно утоптанную просеку. Начало посадочной полосы отмечали три костра, расположенные треугольником.

Из-под лыжного шасси, скользящего по подтаявшему снегу, разлетались брызги. Начинающая летчица сумела остановить аэроплан у самой кромки леса. К машине подбежали двое парней. Один постарше, с бородой, в деревенском тулупе, слишком теплом для весенней погоды. Другой — совсем молодой, более интеллигентного вида, в студенческой тужурке. На всякий случай Ма Ян достала пистолет-пулемет, но вскоре отложила оружие, узнав в младшем партизане комиссара отряда. Питерский студент-социалист накануне встречал летчицу и организовывал заправку аэроплана.

Тогда сам факт появления над деревней летательного аппарата потряс умы не только крестьян но и комиссара, несмотря на объяснения по радио. Следуя инструкциям из Москвы, студент выводил мужиков на расчистку посадочной полосы, подбирал некурящих охранников для склада горючего, привезенного в бочках представителями центра. Тем не менее, маленький биплан с красными звездами на крыльях при первом появлении показался сказочным Змеем Горынычем. Теперь же недоучившийся медик с интересом разглядывал легкую конструкцию из фанеры и полотна, стянутую рояльными струнами. Однако, увидев уставшую летчицу, сразу вспомнил, что джентльменом надо оставаться и здесь.

— Товарищ Вельская! Прошу в избу, пообедайте. В деревне бабы шанежки пекут — таких и на Невском не купите.

Стараясь скрыть смущение, студент рассмеялся совсем по-мальчишески.

— Спасибо, конечно, но мне бы сейчас выспаться, — Ма Ян стояла, опираясь спиной на фюзеляж. — Признаться, после полета сил совсем не осталось. Только аппарат надо оттащить поближе к складу горючего. И самое главное — мне обязательно нужно доложить о рейде в Москву по радио.

— Митрич, распорядись, чтобы лошадей привели, — комиссар обратился к бородатому крестьянину. — Вчера мужики намаялись, толкая машину за крылья. А тогда далеко тащить не требовалось. Выволокли на середину дороги и заправили на месте.

— Лучше я сам со своей Сивкой поработаю, — возразил Митрич. — Она поспокойней других будет, не испужается энтой летающей хреновины.

— Ладно, действуй. А вас, — комиссар обратился к Ма Ян, — я сейчас размещу на постой, как только воспользуетесь передатчиком. Митрич — здешний плотник, сообразит, как правильно обращаться с аппаратом.

— Пожалуйста, не торопитесь, при всем уважении к Митричу, мне все-таки надо проследить, чтобы аэроплан отбуксировали без поломок.

Тем временем Митрич вернулся, ведя в поводу низкорослую, но довольно упитанную лошадку с надетым хомутом и волочащимися по земле постромками. Плотник выглядел невозмутимым, будто всю жизнь проработал на аэродроме, обслуживая малую авиацию. Не долго думая, Митрич попытался привязать веревки прямо к пропеллеру, но после возмущенного вопля Ма Ян воспользовался стойкой передней лыжи. Матерная тирада плотника заставила Сивку дернуться и вытянуть самолет на середину просеки. Комиссар помогал напарнику, приподнимая хвост аэроплана. Лыжное шасси то скользило, то намертво прилипало к мокрому снегу. Наконец после объединенных человеческих и лошадиных усилий самолет встал рядом с бревенчатым амбаром, служившим складом ГСМ. Чуть дальше Ма Ян увидела длинный деревянный дом под двускатной крышей из дранки, совсем не похожий на подмосковные избы-пятистенки. Пахло навозом. Видимо, теплый хлев был пристроен к жилым помещениям и отделен от них сенями. На крыльце кореянку встретила пожилая женщина — жена Митрича. Впрочем, приглядевшись, летчица поняла, что хозяйке не более сорока, а ложное впечатление складывается из-за сгорбленной спины и обветренного лица. Реальная крестьянская жизнь, вопреки прекраснодушным рассуждениям городских 'деревенщиков', рано старила людей. Крестьянка провела Ма Ян внутрь жарко натопленного дома. С точки зрения человека двадцать первого века в доме царило невероятное убожество, на уровне бомбейских трущоб, но кореянка уже насмотрелась на настоящую бедность в Российской империи и могла оценить признаки относительного достатка. Мощные новые сундуки вдоль стен. Жилое пространство разделено дощатыми перегородками на отдельные комнаты.