Призрак вежливых

Похоже, меня развели! — эта мысль закралась в голову первой после того, как я поцеловал закрытую дверь офиса. А ведь фирма выглядела весьма солидно: первый заказанный мною чип сварила исключительно удачно и сравнительно недорого. По крайней мере, на родном Сименсе, где уже четверть века я имею удовольствие трудиться, даже себестоимость такого заказа обошлась бы как минимум вдвое дороже. Да и мотаться за мелочами в Берлин не хотелось, когда на месте командировки — в Шеффилде, меня очень удачно умничка Элизабет на аналогичного производителя навела.

Хотя, если уж по совести, то ведь из-за её весьма достойного бюста мне и не хотелось покидать гостеприимную Англию. Вернее, уютное бунгало гёрлфрендши на окраине города, в которое уже второй месяц возвращался после работы как к себе домой. Постоянно удивляюсь, что нашла во мне эта сочная особа, к тому же на 16 лет младше, так зацепившая меня в пятничном пабе, куда я забрел вкус любимого шерри освежить. Втюрился, казалось, по полной, ибо не отказывал впоследствии любимой женщине ни в одной её просьбе. Благо, что помешана она была не на лучших друзьях девушек — брюликах да рубинах с топазами, а всего лишь на дешёвых искусственных(гидротермальных) их копиях. Девушка надыбала аукционный индийский сайт, где умудрялась ежедневно скупать эту бижутерию в серебре по цене лимонада. Как честному и в очередной раз не занятому мужчине, мне за это удовольствие надлежало платить. Руку и сердце я доверившейся женщине уже предложить успел, но, в надежде не положительный ответ, даже к месту службы вернуться настраивался опять окольцованным. Седина в бороду — бес в ребро!

Да и на столь серьёзную закупку проклятой партии чипов, когда мне для работы требовался только один, решился только чтобы образовавшуюся брешь в бюджете подправить. Ведь 0.1% от принесенной компании прибыли полагался инициатору, доведшему сделку до финала. Несколько просранных тысяч легко отбивались объемом контракта, ведь за 25 лет сименсовского стажа уже пара таких удачных ходов за мной числилась. Так что мне в фирме доверяли не только как рукасто-головастому инженеру-наладчику, но и как удачливому бизнесмену, пекущемуся о прибыли компании и о своей лично. Недаром же моргридж за дом умудрился погасить досрочно. И нынче по принципу Хорошая жена, хороший дом — что ещё надо человеку что бы встретить старость?, настраивался на завершающий мазок перед выходом на пенсию.

Что развод вышел по полной, я усёк в момент поцелуя закрытой двери этого самого бунгало, у которого сиротливо жались мои командировочные чемоданы. Постоянно сидевший у окна напротив инвалид, с которым я наконец-то познакомился, с плохо скрываемым злорадством выдал, что моя суженая сняла жилплощадь за пару дней до моего появления тут, а реальные хозяева должны вот-вот с затянувшегося холидея вернуться. А ведь даже когда я проверял на готовом к сдаче аппарате каждый чип и убеждался, что это всё фуфло, надежда на случайное совпадение теплилась.

Для окончательной ясности на мой смартфон пришло от любимой пространственное сообщение, которое расставило все на свои места. Удивило как трогательное внимание, так и то, что изложено оно оказалось на литературном русском языке. Хотя подруга ранее в знании его уличенной не оказывалась, так как обходились мы в общении моим бытовым английским, от языкового багажа Шекспира весьма далёким. Суть же текста выражалась коротко: Беги дружок, беги!.

Хотя, следовавшие затем, скорее инструкции, чем пояснения, не только четко описывали куда бежать и каким способом, но и совсем не походили на популярный пешеходный маршрут. Они не только выводили меня из-под, казалось бы, неизбежного уничтожающего удара всемогущей и проколов не прощающей фирмы-кормилицы, но и не позволяли хоть на старости лет вырваться из толщи офисного планктона, в чьем болотце я мирно гнил. И начать пусть опасную, но свою игру по-крупному. ОЧЕНЬ КРУПНОМУ! Но какая же это своя, если меня к ней так виртуозно вынудили?

По-любому, уровень открывался на порядок более высокий, а стало быть и более опасный. Так даже интересней — пропадать, так с музыкой. Причем мною же и выбранной, а как её заказать четко описывалось в инструкции полученного от проекта Лиза сообщения. Своего нагибателя я окрестил таким именем, ибо даже представить не сумел ту группу товарищей, способных так грамотно совместить медовую ловушку с классическим лохотроном. Тут чувствовалась рука как минимум государственного (только чьего?) уровня. Но какой смысл таким спецам пачкаться ради навара в несколько миллионов? Тем более, что из сообщения следовало, что я получаю и своеобразный откат, а также массу прочих плюшек, первой из которых явилась переданная через инвалида доверенность на хоть и старый, но крепенький мэрсовский бусик, на котором Элизабет всегда давала мне кататься. На нем мне и следовало посредством парома драпать с острова — светиться в аэропорту не следовало. Я прихватил за компанию нелегально для себя сварганенный в гараже из сэкономленных деталей разборный прототип изделия.

Плыть надлежало не во Францию, а в Норвегию — этот маршрут проверят последним. Потом, перевалив Скандинавию и опять воспользовавшись паромами, затеряться в родной Латвии — как это сделать инструкция прилагалась, а запас сэкономленного времени и средств образовывался изрядный. Он состоял не только из срочно отоваренного на оптовом складе в три сотни планшетников и ноутов закрываемого собственного счета, но и из заочной реализации коттеджа под Берлином, который проект Лиза любезно предлагал ему сбыть и даже давал достойную цену. Всего на круг выходило более полумиллиона, причем весомыми паундами!

Инстинкт самосохранения сработал, и уже через четыре дня, загнав бусик в сарай на затерявшемся в курляндском лесу опустевшем хуторке недавно почившего двоюродного дяди, я распаковывал барахло, удивляясь тому, что купленные для Элизабет брынзулетки также покоились на дне чемоданов вместе с пошитыми в местном ателье реконструкторскими одеяниями и бракованными чипами.

Расставаться и с тем, и с другим, и с третьим СМС рекомендовало не торопиться. К последним и вовсе прилагалась отдельная инструкция, ибо сии гаджеты оказывались неизвестными досель на планете Земля многофункциональными комплексами, внешне загримированными под карты памяти к компу. На самом деле чип являлся просто печатной машинкой для общения с уникальным и сверх-портативным прибором, обладающим, ко всему прочему, практически неисчерпаемым запасом неведомой досель энергии. Это меня не развели, а облагодетельствовали бесценным техническим творением, дарующим фантастические возможности.

Больше всего радовало то, что в гондурасские шпионы не вербуют, ибо нет на нашей планете ещё столь научно-технически развитой державы. И рыцарство в плаще при кинжале мне не светит, а служить высшим силам не в падлу. Пока же дурацких вопросов задавать не стану — смысла нет, если враньё услышать не желаешь. А если сочтёт Лиза нужным — скинет и по этой теме комменты. Пока благодарить должен за то, что по первоочередным действиям и мат.части инструкции получаю исчерпывающие. Кстати, есть смысл в них серьёзно углубиться, а то чем владею — представление имею весьма поверхностное.

Удивление, граничащее с изумлением, вызвал тот факт, что направлен родным Сименсом я изначально был в Эдинбургский университет пособлять осваивать ОЧЕНЬ многомиллионный грант по выращиванию стволовых клеток. А те меня уже Шефилдскому университету перепродали, дабы огромный томограф (наверное, на слона) им соорудил. Но умудрился я не только более чем странное задание заказчиков выполнить, но ещё попутно в гараже у Лизы, сам того не ведая, на коленке пространственно-временной генератор сотворил. Теперь только осознал, что все это получилось благодаря ненавязчивым советам моей Лизы и ею же поставленным чипам, незаметно делающим произведения уникальными и неповторимыми.

Дядю на хуторе застать в живых не успел. После недавних похорон стараниями крохоборов с соседних хозяйств и крыс природных наш фамильный домик обнесли так, что на кухне только лавровый лист с перцем нетронутыми остались. Нашел ещё подвешенные под крышей сушеные грибы да проросшую картошку-морковку в погребе. Их добрые люди брать поленились — у всех своей хватало. Ею-то с дороги и поснедал, благо, в хлеву сохранился мешок соли, для скота запасенный. Там же у дяди устроен был известный мне схрон, который крысы не обнаружили. А зря — ещё с войны там в идеальном состоянии хранилась Мосинка, и с её помощью(а иногда и с моей) раз в год Ункулс Мартин браконьерил в обитавшем неподалёку оленьем стаде одного быка. Поскольку делал он все по уму и исключительно родне мясо раздавал, на торговле чужим не замазавшись, так и дожил до смерти, с законом не конфликтуя.

Мне же для пропитания достаточно оказалось взять на мушку косулю-рогача, которая под картошечку с грибочками в тушеном виде даже без хлеба пошла отлично. Немалый остаток козлятины, побывав в коптильне, минимум неделю беззаботной жизни гарантировал. Этого срока достало для грамотного освоения как бы мною же созданной машины времени, работавшей на волновых принципах. В некоторых периодах сигнал оказывался максимальным — примерно четыре раза за век. Порой совсем пропадал, и, разумеется, постепенно затухал во времени и пространстве. Так что не то что на динозавров поохотиться не получалось, но даже до Восточной(Крымской) войны аппарат не дотягивал. Жаль. Очень хотелось с красномундирными десантниками из эскадры Непира поквитаться — они у моего предка корову увели. В мертвой зоне оказывалась и Великая Отечественная, так что с мудрым советом в нужный момент Вождю всех народов так же выходил облом. Всплыви я до войны — ехал бы в лучшем случае на длительную экскурсию в Кемеровскую область, а появись после победы — на кой разорённой стране ещё один нахлебник-3,14здобол?

Ближайший ретроспективный волновой апогей выпадал на перестройку, по окраинам переросшую в перестрелку, а в последствие с окраин добравшуюся до Украин. Так что к очередному всенародно избранному и СоросНобелями купленному, спешить с поучениями так же желания не имелось. Но и без этого занятие нашлось — родня ещё была жива.

К ней-то я и нырнул в перестроечный 1988 год. Как же обрадовался мне любимый мой дядюшка, у которого я, будучи школьником, все каникулы пропадал. Правда, ТОТ ещё живой и довольно крепенький Мартин принял меня за моего отца. Сходу заявил, что сбрив бороду, помолодел я лет на 10, и то, что зубы, наконец, красивые вставил — так же молодец. Ошибся он незначительно — биологически на тот момент мне все равно чуть за 60 получалось, а мой бородатый батя на восьмой десяток в ту пору перевалил. Правда, про зубы не стал я уточнять, во что металлокерамика за бугром обошлась. Ну а то, что я не соседа копия всегда было очевидно. Неожиданно появившийся ночью бусик-иномарка весьма родню удивил, ибо подъехал так тихо, что даже пес не проснулся. Но статус мой (а, вернее, папы) в глазах дяди взлетел до небес — никто не ожидал от моего предка проявления коммерческой жилки, а тут такая демонстрация того, что жизнь удалась! Презент же вовсе добил — даже дубовый советский видик стоил как пол машины, а я импортный пожаловал, который на дисках (и этого ретро также коробку). Правда, попросил разрешить товар на чердаке складировать до поры, да ниву на время дать покататься — мерс пока на советских дорогах смотрелся слишком нагло, да и номера были не те.

Вот на этом советском джипе и поехал я на следующее утро в неподалёку расположенную Лиепаю за хлебушком, хотя попутно у меня ещё есть адреса, по которым найду голоса. С первых же школьных каникул на все лето вливался я в компанию детей моряков. С тремя пацанами-мушкетёрами, играя то в индейцев, то в партизан, крепко сдружился. Потом вся троица пошла по стопам отцов, закончив в Ленинграде училище. Побывав на северах и в Тихом, до каплеев дослужив, вернулись все под отчий кров — жильё больше нигде не светило и командование шло навстречу, если офицер соглашался предков уплотнить, впихнув к ним в малогабаритку ещё и жену со спиногрызом.

Разыскав одного и представившись как папа Саши, пригласил я через него всю компанию в кабак для приватной беседы. Ребята знали, что батя друга в своё время тоже погоны потаскал, да и возраст уважить требовалось, к тому же у всех имелся интерес к жизни старого товарища, особенно в это непростое время. Да и предупредил сразу, что раз мне свезло, то и простава поляны моя.

Коммерсы в Союзе начинали с пищёвки, и для проникновения в ресторан, в отличие от совка, кроме денег ничего более не требовалось. Имеющаяся у меня валюта являлась ЛУЧШИМИ деньгами. Старый капитан в доме 18 века впечатлил моряков и интерьером, и кухней. Но особенно ценами, которые им казались запредельно высокими, а мне до смешного низкими, так что удивить широтой размаха компанию получилось всего лишь за 10 паундов. Откушав водочки с хорошей закусью, я от лица Саши (и в этом был искренен) сделал впавшим в меланхолическую безнадёгу друзьям предложение, от которого они отказаться не могли — службу за достойное вознаграждение и уважение, причем Родине не изменяя.

Последнее время семьи моряков питались исключительно жареной салакой. Жалованье военнослужащим выдавать забывали, а выросшие как грибы пункты приема цветмета предлагали бакс за кило меди. Вот и кинулись все дербанить родные кораблики — на чужие ведь не пустят. Октябрину — красу и гордость Балтфлота, ободрали за пару месяцев. Шкурки от любви— резиновая изоляция медных проводов с крейсера валялась не только по всему городу, но и по окружным лесам. А местный комбинат передельной металлургии Сарканайс металлургс отказался брать Октябрьскую Революцию в переплавку, ибо на 10 лет вперед обеспечен оказался сырьем. Пришлось, рискуя жизнями матросов, ржавое корыто в Питер буксировать и там резать. Предложенный мной план был и сложен, и прост одновременно. В другие времена показался бы сумасшедшим, но в перестройку чудеса случались и похлеще. А тут всего-то дооснастить списанную субмарину, выплачивая тыловикам за новые провода тот же бакс, но еще в шкурке, и чуток поплавать на ней, с немцами воюя. Даже молчи-молчи никто уже не боялся, ибо и он провода шкурил. На зло врагам, на радость маме (и жене).

Для приобретения базы я предложил ребятам попробовать бартернуть мой мэрс . Попытка не пытка — все равно на таком красивом мне пока ездить не по чину. А вот для прочего бартера срочно требовалось действительно в бизнес нырять. Красные директора мечтали о персоналках, а Польша была завалена этими произведениями желтой сборки. Хранящуюся на чердаке у дяди партию ноутов пока решил придержать для себя, для оборотки хватало и дипломата с паундовым кэшем.

И ещё в тот же день успел встретиться с тем, за кого себя выдавал — с родным отцом, а за компанию и самим собой, только на четверть века моложе.

Дабы повествование обрело ясность, начать требуется издалека — с жизнеописания отца. Ибо повторная легализация в 20-м веке стала возможной для меня только по его документам и исключительно благодаря огромному с ним внешнему сходству. Родиться ему довелось в голодном 1919-ом, после краткосрочного отпуска с гражданки деда. Образование ограничилось четырьмя классами школы сельской молодежи, а затем начался дармовой труд на колхоз: пошлют то молоко возить, то ветеринару помогать скот кастрировать. Чуть сытнее жизнь пошла, когда удалось уйти с отцом-плотником на стройку Молотовска. Но долго махать топором и тут не вышло — во время добычи значка Ворошиловского стрелка открылся талант. Оказался снайпером-самородком, и забрал его ОСАВИАХИМ к себе инструктором, других учить стрелять. А как война началась — сразу назначили сержантом в формируемый в городе отдельный лыжный батальон.