Князь Александр

Князь Александр

Господарь Молдовы Стефан и его молодая жена Мария прощались с Александром князем Феодоро. Они находились в большой зале донжона приморской крепости Килии. Из окна бойницы обращенной к порту было видно покачивающиеся мачты суденышек у причала.

Господарь, сидя в кресле спиной к горевшему камину постукивая кулаком по подлокотнику дубового кресла говорил:

— Тебе Алеко предстоит тяжелая задача.

Узурпатор Исаак умер и теперь его сын Тихон претендует на престол княжества Феодоро.

По мере моих сил я окажу тебе помощь. С тобой в Таврику отправится не только твоя сотня феодоритов, но и две сотни воинов из молдавских греков и влахов с твоим другом сотником Ионой.

— Благодарю Стефан! Но как мы доберемся? На наши две хеландии* больше сотни воинов не поместить!

— Не беспокойся! Я нанял для вас венецианскую галеру, на которой к нам доставили продовольствие на продажу из Таврики. Расходы за перевозку беру на себя, хотя сам понимаешь мое трудное положение. Турок я разгромил и выкинул из нашей страны, народ возвращается теперь к своим домам, но находит лишь пепелища, есть нечего. Хорошо, что и твои феодориты продовольствие на своих хеландиях доставили, а то нашим людям очень тяжело после войны, голод надвигается!

Стефан тяжело вздохнул и продолжил:

— Сейчас Алеко, все зависит от твоей предприимчивости. Ты молод и полон энергии! Действуй решительно! Объедини всех феодоритов! Больше, как и я полагайся на простой народ, который знает, что законный наследник ты!

Помни! Ты последний из греческих вождей владеющий свободной территорией, от турок османов, пусть и на краю греческой ойкумены. И если тебе повезет, то ты можешь претендовать на корону ромейских императоров. Не зря твой отец поместил на своем гербе, корону василевсов. Еще есть надежда восстановить Романию, великую державу ромеев!

Мария, вдохновленная словами мужа, не удержалась, и воскликнула:

— Брат! Может ты с божьей помощью, и помощью моего мужа освободишь Константинополь, от проклятых турок!

Щеки княгини пылали, а глаза блестели от возбуждения.

Оба мужчин рассмеялись. Господарь Стефан продолжая улыбаться, погладил жену по плечу и произнес:

— Чтобы твои слова до бога дошли господарыня! А пока дай то бог отбиться от турок.

Князь посуровел и взглянул на шурина:

— Сложная у тебя задача Алеко! Надо взять власть в свои руки в Феодоро, убрав потомка узурпатора. Постарайся наладить отношения с ханом Менгли Гиреем и с генуэзцами. Если такой союз состоится, то османам не видать Таврики. Опасайся предателей и льстецов! Больше полагайся на простой народ. Они не предадут!

Александр, сидевший напротив супружеской четы, встал и с волнением произнес:

— Господарь и брат мой старший! Спасибо тебе за все! И за военную науку и за помощь, которую ты мне великодушно даешь. Я понимаю, что предстоит многое сделать. Преграды не смущают меня. С помощью Иисуса Христа и твоей господарь, я постараюсь укрепить Феодоро. Греки Таврики, станут твоими верными союзниками, и вместе с остальным христианским миром будут противостоять османам.

Прибывший от феодоритов архимандрит Игнатий заверил меня в том, что большинство населения княжества на моей стороне. Архонты, топархи и протосы сел и местечек, сказал Игнатий, с нетерпением ждут моего возвращения. Многие владетели и епархии не признают Тихона.

Мои уделы Фуна и Ласпи еще до этого слали мне письма с просьбой вернуться на родину. Им невмоготу было правление князя Исаака, а тем более они не вынесут его сына Тихона, готового лечь под турок, только бы власть сохранить. Теперь с твоей помощью великий господарь, я смогу сделать это.

Александр низко поклонился Стефану, а затем Марии, по щекам которой побежали слезы.

— Брат! Милый брат!— прошептала она, сдавленным голосом прижимая руки к сердцу.

Стефан встал и обнял Александра.

— И последнее, что я хотел тебе сказать князь. Влахов моих поместишь на венецианскую галеру, а сам с греками грузись, на феодоритские хеландии. Не доверяю, я итальянцам. И ты им брат не доверяй! Как прибудешь в Феодоро, объяви купцам, чтобы везли скот и продовольствие на продажу в Молдову.

Мария встала и стала прощаться с братом:

— Будь осторожней Алеко! Прошу тебя!

— Постараюсь сестра!— отвечал князь, целуя Марию.

— Может, ты оставишь жену с сыном пока здесь, ведь Софии нездоровится?— предложила, всхлипывая господарыня.

— Нет Мария! Семья моя должна быть со мной, тогда и народ будет видеть, что я прибыл со всеми и навсегда!

Господарь Стефан одобрительно кивнул на ответ Александра и троекратно перекрестил его со словами:

— С вами бог!

Венецианская галера, медленно шла под парусами, в нескольких сотнях метров от берега, на север от Дуная.

Капитан венецианской галеры Николь в очередной раз бросил взгляд на слабо натянутые паруса и крикнул своему помощнику, молодому красивому венецианцу с кокетливо кудрявой бородкой:

— Леонардо! Если ветер не усилится, то гребцов за весла! А то тащимся как черепахи!

— Как скажете капитан! Они уже поели и могут приналечь, а то того гляди греки на хеландиях нас обгонят.

Помощник указал на корму галеры, за которой, плыли два небольших судна. Видно было, как на них вздымались, блестя на солнце сверкающими каплями морской воды весла.

— Им за "Тритоном" не угнаться, — сплюнул за борт капитан.

— Да дядя! Грекам ни в чем за нами не угнаться. А ведь когда то они владели и Венецией?

Леонардо подойдя к капитану, пытливо взглянул ему в глаза.

— Владели. Но, очень давно! Слава Святому Марку! Теперь мы на море самые сильные!

— И владеем многими греческими землями! — подхватил юноша.

Николо довольно усмехнулся и пригладил свою коротко стриженую бородку. Его голубые глаза озорно сверкали.

— Великая была империя греков! И что теперь осталась от нее?! Небольшое княжество в горах этого полуострова, — капитан махнул рукой в сторону видневшегося вдали берега Таврики — вся боевая мощь которого, может поместиться на нашей галере.

— В чем же основная причина такого упадка? — Леонардо лукаво посмотрел на капитана. Юноша любил задавать вопросы дяде, так как считал его самым умным из всех знакомых ему людей.

— Дело в том дорогой племянник, что основных причин не бывает. Каждая мелочь имеет свое значение. У нас половина команды галеры из греков. И большинство из них знают грамоту. Один канонир Марио чего стоит. Мастер на все руки и лекарь отличный. А вот руководили греками в основном люди никчемные. Большое дело, всегда создается из малого. Греческая знать, всегда с большой завистью относились друг к другу. Даже в минуты смертельной для них опасности их раздирали противоречия. И это привело к тому, что вот уже двадцать лет как пал Константинополь,— капитан с досадой махнул рукой.

— Я слышал, что якобы один из греческих епископов сказал, что мол, лучше пусть над Константинополем воцарится чалма, чем подчинятся папе римскому?— Леонардо пытливо взглянул на дядю.

— Так и было! — с досадой произнес капитан, — вражда между нашими церквями существовала давно, но греки стали нас ненавидеть после захвата во время крестового похода их столицы. С тех пор они и считают причиной своего упадка крестоносцев и Венецию, хотя Константинополь, они потом отбили назад.

— А разве не так?— лукаво улыбнулся Леонардо.

— Сами виноваты! Были бы едины, никто не взял бы города!— отрезал капитан — Дай команду гребцам! Пора!

Леонардо, сбежал с кормы на гребную палубу, и через минуту под мерные удары барабана в воду одновременно опустилась сотня весел и галера стала набирать скорость, оставив позади хеландии.

Румели Хисар

Крепость, построенную султаном Мурадом на европейском берегу пролива Боспор, напротив другой крепости построенной ранее на азиатской стороне, которую называли Анадолу Хисар, назвали Румели, так турки османы называли Фракию. Трем тысячам строителей собранных по приказу султана, было приказано в кратчайший срок построить крепость с тремя башнями. За четыре с небольшим месяца, огромные каменные башни, самая высокая из которых Заганос паша достигала в высоту 57 метров, взметнулись над берегом Боспора. Теперь ни один корабль не мог проскочить пролив без контроля. Нарушителям грозила смерть. Пушки обеих крепостей простреливали теперь всю ширину пролива. Простые турки прозвали крепость Богаз кесен — перерезающая горло.

Мансур медленно ступень за ступенью поднимался на верхнюю площадку сторожевой башни Румели Хисар, где стояли две большие пушки и несколько поменьше. Ядра из этих бронзовых чудовищ долетали почти до противоположного берега пролива на азиатской стороне, которого возвышалась крепость Анадолу Хисар. Обе крепости контролировали морской путь в Черное море, Кара Денгиз по турецки, которое греки упорно продолжали называть Понтом.

Вот и последняя ступень. Мансур со вздохом облегчения поднялся на нее, лицо его исказила гримаса боли. Но он был доволен, что пересилил ее и в первый раз после ранения взобрался на самый верх башни. Янычары, завидев его, вытянулись по команде десятника, который быстрым шагом подошел к Мансуру и доложил:

Все в порядке Мансур бей! Пушки наготове, все воины на своих местах!

Таково было правило. На ночь пушки заряжали, так как из-за плохой видимости могли упустить в ночи чужой корабль попытавшийся проскочить пролив без досмотра турок. Утром, если ночь проходила без происшествий, чтобы разрядить пушки, проводили из них учебные стрельбы.

Мансур внимательно осмотрел боевую площадку и повернулся к старшему аскеру онбаши:

— Молодец Якуб!

Скуластое лицо десятника расплылось в улыбке.

— Спасибо бей! Как нога, наверное, очень больно?

— Больно конечно. Но лекарь сказал, что это необходимо. Надо ходить, даже если рана будет кровоточить. Иначе буду хромать всю оставшуюся жизнь.

— Вот проклятый гяур!

— Почему ты его проклинаешь?— удивился Мансур.

— Потому, что он гяур! Он тут в крепости единственный неверный. Не желает перейти в нашу веру.

— Но он очень хороший лекарь Якуб!

— А наш дервиш Махмуд, чем хуже этого рума!?

— Да Якуб. Дервиш тоже хорош, но не смог мне помочь. Рана уже гноилась, и я послал в столицу за лекарем Фотием. И теперь слава Аллаху вот поднялся сюда. Так что от этого гяура нам будет большая польза.

— Вы решили его оставить здесь в крепости бей?

— Да он перевезет свою семью в предместье.

— Он, согласен покинуть столицу?— удивился десятник

— Здесь мы османы хозяева! Я так решил! А тебя Якуб, за то, что спас меня от меча франка, назначаю эликбаши.

— Спасибо бей! Рад служить султану и вам!— янычар низко поклонился Мансуру, приложив руку к сердцу, а затем ко лбу.

— Держись и дальше меня Якуб и я не оставлю тебя своими милостями.

В стороне у левой большой пушки два канонира, переглянулись между собой и один из них прошептал:

— В гору пошел Якуб! Полусотней теперь будет командовать. Смотри, как прогнулся перед беем.

В среде янычаров было принято вести себя сдержанно, но, в то же время гордо. Якуб явно лебезил перед беем, хотя тот обязан был ему спасением жизни во время абордажной схватки с итальянцами.

Бей медленно спускался по полутемной лестнице, которая освещалась редко горящими плошками. Спускаться было тяжелее. Одной рукой приходилось поддерживать саблю, чтобы она не билась о ступени. Мансур несколько раз останавливался передохнуть. Вот, наконец и двор. Скорее в покои на ковер. Едва он добрался до своего любимого персидского ковра с подушками, посреди которого возвышалось блюдо с редкими в раннюю весеннюю пору фруктами и виноградом, как в низкую дверь постучали.

— Кто там? — недовольно крикнул бей.

— Гонец от великого везиря, с письмом!— хриплым голосом доложил страж.

— Впусти его!

Мансур поднялся немного и жена, заботливая Фатьма подложила под бок ему подушки. Бей довольно улыбнулся ей и легким движением руки отправил ее на женскую половину дома, откуда слабо доносились голоса детей. Янычарам, даже занимавшим высокие должности не разрешалось обзаводиться семьями.

Ему в виде особой милости, за ратные труды, султан разрешил иметь семью.

В дверь снова постучали, и стражник впустил к бею высокого, худощавого вестника, давнего знакомого коменданта, который поклонившись, достал из кожаной сумки скрученную в трубку запечатанное послание.

Приложив письмо ко лбу, и снова поклонившись, гонец передал письмо бею и с выжиданием уставился на него своими узкими, как щели глазами, кося на блюдо с фруктами. От него неприятно разило конским потом и немытым телом.

— Грязный степняк!— промелькнуло досадливо в голове бея. Тем не менее, он с учтивой улыбкой бросил гонцу:

— Присаживайся! Отведай нашего хлеба и фруктов.

Тот поклонился, и уселся перед блюдом, скрестив ноги. Не спеша, отломил кусочек хлеба и отправил его в рот вместе с несколькими увядшими слегка виноградинками.

Мансур распечатал письмо и быстро пробежал его глазами. Затем прочитал второй раз, но уже медленнее, вдумываясь в прочитанный текст.

— Что слышно в городе, что нового в диване Тогрул? — спросил бей, переставшего угощаться вестника. Тому очень понравился виноград, но он соблюдал приличия и слегка отрыгнул, чтобы показать, что он насытился. Он, пригладил руками свои отвислые усы, и хриплым басом, растягивая слова, заговорил:

— Слава Аллаху бей! В Истамбуле все спокойно. Теперь базар в городе превосходит рынок в Эдирне. Купцы из старой столицы перебираются к нам. Но в диване говорят, что населения все равно мало для такого огромного города.

— А что переселенцев не хватает? Да ты угощайся!

— Да мой бей. Явно не хватает. Наши из Анатолии не хотят жить в городе, а гяуры до сих пор побаиваются. Их приводят из захваченных областей, но многие из них сбегают.

— Как сбегают?— удивился бей — а наша стража?

Тогрул рассмеялся, и поперхнувшись виноградом закашлялся:

— Мой бей! Недавно из города сбежало несколько сотен жителей переселенных из Понта. Заплатили итальянским купцам из Пизы и те вывезли их тайно на своих кораблях в Италию.

— Но, они, же не любят итальянцев!

— Нас наверно больше, раз сбежали к ним, — хитро улыбнулся в редкие отвислые усы гонец, — на юге Италии живет много юнанов, вот они и отправились к ним.

— Проклятые гяуры! — вырвалось со стоном у бея, пытаясь удобней расположить раненую ногу, он причинил себе боль.

— Как рана? Заживает? — участливо спросил Тогрул.

— Слава Аллаху! Заживает потихоньку. Нашел хорошего лекаря. Этот проклятый итальянец! Я не ожидал, что они окажут сопротивление. Зато, какой груз мы взяли!

— Да мой бей! Итальяшки знали, что им грозит смерть и потому пошли на хитрость. Они думали, что осилят тебя и потому остановились. В диване до сих пор обсуждают твой подвиг и восхищаются добычей взятой на корабле.

Подумать только! Сто десять штук шелка!— гонец воздел руки к потолку.

Мансур самодовольно усмехнулся и произнес:

— Да ты не стесняйся Тогрул! Угощайся! А скажи мне друг, такие фирманы отправлены и в другие места?