Зелёный рассвет

Тлаканта и Орин — вехи истории:

254 год до Применения — обнаружен новый химический элемент — "ирренций".

149 год до Применения — искусственно создана раса Seatesqa, более известная как "сарматы" (взяли себе такое имя по названию древнего кочевого народа).

85 год до Применения, 59-56 год До Применения — войны людей и сарматов.

55 год до Применения — повторно синтезирован ирренций. Использован как ядерное оружие.

39-33 год до Применения — сарматы создают космофлот. Очень широко применяется ирренций. Оболочка мира теряет стабильность.

33-30 год до Применения — Третья Сарматская Война. Победа людей. Мир в развалинах.

29-19 год до Применения — в тайне, против законов людей, сарматы запускают проекты "Заражение" и "Неистовый свет"

20 год до Применения — начинается самопроизвольный синтез ирренция в урановых рудах. Проект "Заражение" завершён.

19 год до Применения — создан реактор, работающий на ирренции. Проект "Неистовый свет" завершён.

19 год до Применения — передача энергетики и многих отраслей промышленности в руки сарматов. Заключён окончательный мир между сарматами и людьми.

Последний год Тлаканты — Война Применения. Схлопывание мира Тлаканта и воссоздание мира Орин из обломков. Первый год Орина.

247 год от Применения — завоевание Орина пришельцами из мира Хесс.

280-300 год от Применения — жители Тлаканты выходят из убежищ.

280-544 год от Применения — Орин под властью ставленников Хесса.

544 год от Применения — воины Короля-Речника, Гвайны и Менсарка изгоняют пришельцев обратно в Хесс. Начинается эпоха Великой Реки.

Описываемые события начинаются в 5829 году от Применения.

Карта Орина на момент описываемых событий:

Пролог

— Даже не уговаривай, Милена! Этот ужас, эту... войну... я не хочу ни вспоминать, ни описывать, ни увидеть ещё раз! — сказал Юс, снова вздрогнул и сердито взглянул на Милену. Его глаза из зелёных стали пурпурными, что говорило о крайнем волнении.

— Опаньки, — устало сказала Милена, возвращаясь за стол и доставая чистые свитки. — Что же, они и тебя пытались ранить... или, обереги Омнекса, убить?

— Нет! Но это было ужасно, это зверство... я, конечно, готовился, учил историю и обычаи народов, но это слишком, Милена! — молодой наблюдатель поёжился и поднял шерсть дыбом.

— Рано или поздно, Юс, ты присмотришься, все мы присмотрелись. Мы, кимеи, никогда не воюем, теперь ты понимаешь, почему? Мы наблюдатели. Наши записи через много лет станут эталоном справедливости. В том числе и твои записи, Юс. Это очень интересные свитки! — Милена добавила в голос бодрости.

— Это бесценные свитки, — третья кимея, Амика, стояла на пороге с очередным ворохом исписанных листов. — Но ты, Юс, интересное существо. Значит, на то, как крыс сжигают заживо плазмой, ты смотреть можешь. А на войну людей с Инальтеками — никак?

— Амика, ты сравнила — то крысы, а то разумные существа... Ну, у тебя про войну, наверное, всё расписано? — с надеждой спросил Юс.

— Не всё, но достаточно. Теперь сходи погуляй... встретишь Рэндальфа — скажи, пусть заглянет. Тут не помешает что-нибудь нарисовать.

— Ага, — кивнул молодой наблюдатель и поспешно вышел. Амика сложила листы перед Миленой.

— Как по-твоему, из этого что-нибудь получится? — спросила она, заглядывая в свиток Юса.

— Может быть, может быть, — пробормотала Милена и прижала уши к голове. Мысли её были уже далеко.

На чистом листе появилась первая строка...

Год Инальгона. Месяцы Майнек — Нэйритикси.

Глава 01. Возвращение

Небо полыхало зеленью и серебром, тонкие облака протянулись от востока к западу узорами малахита, и изумрудный солнечный диск, выглянувший краешком из-за травяных дебрей, ещё и не начинал желтеть. Зелёными искрами сверкала роса, усеявшая гигантские листья. Где-то поблизости цвёл Кенрилл, и налетевший ветер принёс с собой густой сладкий запах пурпурных цветов... и пригоршню холодной водяной пыли. Стебли злаков, макушками уходящих к облакам, лениво качались, осыпая палубу хиндиксы ледяной росой.

— Река моя Праматерь... — Речник Фриссгейн неохотно перевернулся на бок и протёр глаза. Вода стекала ему на голову с циновки, которую он с вечера набросил на груду поленьев, блестела на глиняных боках ещё не остывшей печи и на широких плавниках корабля. Хиндикса озябла за ночь, пока лежала в примятой траве, плавники замерли, обмякший сдувшийся шар лежал на палубе и вяло шевелил боками.

— Хватит тебе спать, — пробормотал Фрисс, открывая заслонку. Не самые сухие у него дрова, ну да для хиндиксы сгодятся...

Летучий корабль просыпался неохотно, шар хлопал на ветру, а печь плевалась сажей, и что-то скрипело в трюме, пока Фрисс бродил вокруг хиндиксы, сматывая причальные тросы. Тем вечером он до темноты рубил сухую траву, расчищая место, таскал нарубленное на корабль... может, и перестарался в темноте, привязывая "Остролист" к чему попало.

Хиндикса, покачиваясь, всплыла из зарослей и задрожала на холодном ветру, цепенея плавниками и норовя нырнуть носом в Высокую Траву. Фрисс подбросил в печь пару поленьев, и корабль пошёл к облакам.

— Получу награду, — вздохнул Речник, с трудом добравшись до печи и опустившись на сохнущую палубу. — Продам это трухлявое корыто. Куплю ездового кота.

Печь фыркнула ему в спину, усыпав золой стёганый доспех. Фрисс отряхнулся и встал у борта, глядя на плывущую внизу степь.

"Да, куплю кота... И ещё бы стальные мечи," — вздохнул Речник, вытянув из ножен пару клинков. Прочнейшее речное стекло потемнело, затуманилось за два десятка лет, кое-где на кромках виднелись ничем не сводимые сколы. Фрисс попробовал лезвие ногтём и покачал головой. "Два хороших стальных меча из кузницы Алдеров. И можно считать, что десять лет я провёл не впустую."

Солнце выползло из-за травяного леса, небо посветлело, изумрудные сполохи понемногу угасли. Речник сунул руку в полегчавший тюк с припасами, вытащил ломоть сыра, поморщился — скрываться было уже не от кого — и неохотно откусил.

Степь тянулась и тянулась внизу, слева и справа, со всех сторон, и Фрисс не видел ни Великой Реки, ни её притоков — только травяной лес от края до края неба. "Остролист" летел на запад, повернувшись кормой к бесконечным равнинам Олдании, но Речнику всё мерещилось, что Олдания водит его по кругу. Ещё позавчера он должен был долететь до Реки — ну и где она?..

Запах Кенрилла стал сильнее и слаще, над Высокой Травой Речник, приложив ко лбу ладонь, разглядел пурпурный куст. Его ветки мелко дрожали, и огромные лепестки летели в траву. Фрисс увидел, сощурясь, фигурки, суетящиеся на ветвях — и дёрнул за рычаг, разворачивая хиндиксу к кусту.

Его увидели и замахали руками. Те, кто деловито срезал лепестки, повернулись к кораблю, снизу, из-под навесов, натянутых в зарослях, выглянула пара юных девиц, от корней Кенрилла отошёл, размахивая лепестком, старик в травяной накидке.

— Хаэ-эй! — крикнул Фрисс, цепляясь за бортик — корабль клюнул-таки носом, чуть не стряхнув его с палубы. — Далеко ли до Реки?

— Полдня лёту! — крикнул в ответ старший из жителей. — Ты у Зелёной Реки, почти что на берегу.

Он сощурился, против солнца разглядывая стёганую броню Речника и его по-олдански заплетённые в косу волосы. Мохнатую шапку Фрисс упрятал в сундук сразу же, как выбрался из олданских степей, а не то житель рассмотрел бы и её.

— Ты из олда? Из Мынгов? — оживился старик. — Как твои стада? Всё ли хорошо в шатрах олда?

— Всё хорошо, — степенно кивнул Фрисс. И шатры, и стада остались в олданских степях — дожидаться законного владельца. За десять лет они только умножились, и владельцу — Мынгу Арсу — не в чем было упрекнуть Речника. А сам Фрисс надеялся не видеть ни одного товега из этих стад по меньшей мере ещё десять лет.

Он окинул взглядом россыпь лепестков под кустом, пяток маленьких хрупких халг — летучих корзинок, привязанных к пушинкам Акканы и едва способных поднять мальчишку... Ни одной хиндиксы вокруг не было.

— Обильно цветёт Кенрилл этой весной, — усмехнулся Речник. — Не нужна ли вам помощь, люди Реки?..

"Остролист", пропахший лепестками, покачивался над обрывом у Зелёной Реки. Гора лепестков, сваленная на огромную плиту и прижатая циновкой с грузами, ждала перекупщиков. Вдоль берега горели костры и дымились земляные печи — все, кто был в степи, вернулись к пещерам, пришло время обеда. Фриссгейн сидел на поваленном стебле и пытался разжать створки здоровенной печёной ракушки, но то и дело обжигал пальцы. Житель протянул ему плошку с густым рассолом, Речник плеснул немного в раковину и поддел на нож вырезанный кусок мякоти.

— Лучшей еды у нас нет, — виновато вздохнул старший из жителей. — Я слышал, олда не едят то, что живёт в иле, но...

— Ничего, не страшно, — отмахнулся Фрисс. — Что слышно с низовий? Всё тут спокойно?

— Хвала богам, — кивнул житель. — Была тихая зима, теперь будет хороший год.

Он всё разглядывал корабль Речника, и Фрисс знал, почему — олданцы в небо поднимаются нечасто, а кораблю его не хватает лишь красного флага, чтобы называться настоящим кораблём Речника. А ему самому не хватает красной брони... и горячей воды, чтобы отмыться за десять лет. Он нырнул бы сейчас в тёмную спокойную воду — Зелёная Река так и манила его — но прежде надо хорошо отмокнуть в чане. Сейчас он пахнет товежьей шерстью, кислым молоком и кровью. Ни один Речной Дракон его не признает.

— А что говорят о храме у устья Зелёной? — негромко спросил Речник и сам удивился своему вопросу. — Тут недалеко? Бывал из вас кто-нибудь в тех развалинах?

— Храм? — старик растерянно пожал плечами. — Кто-то обманул тебя, Мынг Арс. Там нет никакого храма, только разбросанные камни. Там дурное место, так у нас говорят.

Его взгляд скользнул на рукояти мечей — Фрисс не стал снимать перевязь.

— Два меча? Мынг Арс, ты, должно быть, прославленный воин в землях олда.

— Едва ли, — пожал плечами Речник и посмотрел на корабль. "Остролист" покачивался на ветру и кивал носом на запад. И верно, пора лететь. Мынг Арс уже заждался его, должно быть. Надо вернуть ему его доспехи и его стадо. Остальные девятнадцать Речников, небось, давно уже вернулись...

— Спасибо за еду, люди Реки, — Фрисс поднялся, вытирая руки обрывком циновки. — Ветер зовёт.

Чутьё всё-таки не обмануло его, путь отсюда до Замка Астанена был прям, как стрела — на запад и чуть к северу, прямо над Высокой Травой межречья. И если не медлить, то ночь не застанет Речника в небе...

Глава 02. Замок Астанена

— Как броня, не подвела? — тихо спросил Речник Фрисс у Мынга Арса, придирчиво разглядывая кожаные щитки. Красновато-рыжий панцирь из шкуры товега украсился свежими царапинами, но до серьёзных прорех не дошло.

— Броня неплоха, — кивнул олданец, отряхивая от пыли меховую шапку, — но всё же — вставь железо! И в воду в ней не лезь...

Фрисс весело хмыкнул и собрался уже спросить, научился ли Арс за эти годы плавать, но Старший Речник — Вайринхенг — цыкнул на него, зачерпнул пригоршню воды и выплеснул на воинов.

— Видит Река-Праматерь, видит мать Макега — ты, тот, кто был Арсом Олончи, снова стал Фриссгейном Кегиным, ты, тот, кто был Фриссгейном Кегиным, вновь Арс Олончи, Мынг из степей Каана Итонэ. Арс, все твои уже в сборе, дракон сидит у причала и тебя дожидается.

— Хвала Макеге, — пробормотал олданец, водружая шапку на макушку. — Густых тебе трав, Фриссгейн, пусть твои стада умножатся. Всегда рад буду, если зайдёшь в мой шатёр.

— И моя пещера всегда для тебя открыта, — кивнул Речник, хлопнув Мынга по плечу.

Летучие корабли — всего-то десяток — реяли над пристанью Острова Аста, привязанные к каменным кольцам-экхам. Знакомых среди них было немного.

— А, Фриссгейн! — Тиллит, Старший Речник, радостно усмехнулся. Он стоял у порога древней залы, и Речники-новобранцы толпились вокруг него, чего-то дожидаясь. Фрисс замедлил шаг и покосился на поясную суму — там среди прочих ценных вещей лежала книжица из листов кожистого папоротника — Улдаса. А в книжице этой были записи о делах и обычаях, которые Речник видел в Олдании. И, если Фриссу не померещилось, новобранцы, и Тиллит заодно, ждали от него подробного рассказа...

— Боги в помощь, Тиллит, — кивнул Фрисс. — Тут уже были до меня девятнадцать Речников, и рассказывали они об одной и той же Олдании. Тебе не наскучило ещё слушать?

— Фрисс, не хмурься, — из-за рослых новичков вышел, грузно переваливаясь с ноги на ногу, Речник Айому и с силой стиснул руку Фриссгейна. — Я вчера только приплыл и не слышал ещё ни слова.

— Айому! — Фрисс прижал широкоплечего Речника к себе. — Река моя Праматерь, как ты сюда добрался?!

— Как обычно — на плоту, — пожал плечами Айому и тяжело повернулся. — Плот надёжнее будет, чем эти ваши лодчонки с крыльями. Расскажи, как тебе жилось в степи? Арс всё нахваливал олданский студень, а я по старой памяти сказал бы, что...

— Фриссгейн, пойдём-ка в залу, — тронул его за плечо Тиллит, жестами созывая к себе новобранцев. — Всем интересно, как живётся в Олдании.

...Речник устало плюхнулся на скамью и подвинул поближе к себе кувшин с кислухой. Глотнув прямо через край, он огорчённо поморщился — кислуху разбавили, наверное, вчетверо.

— Знай меру, Фриссгейн, — хмыкнул Речник Вайринхенг, наливая себе вторую чашу. — Это для живости речи, а не для тумана в голове. Ты славно рассказываешь, даже я заслушался. И вон, посмотри, кимея в том углу не отрывает перо от свитка...

— Зато все новички успели выспаться, — ухмыльнулся Фрисс и отрезал себе большой ломоть солёного Листовика. — Ты давно из Замка?

— Ещё не заглядывал, — пожал плечами Старший Речник. — Хотел сунуться за жалованием, а там у Мирни большой пересчёт... Подвал Ракушек затопило, куны пустили ростки. Ещё немного, и была бы у нас в Замке денежная роща. Пока Мирни всё не пересчитает, в Подвал лучше не заходить, ты же его знаешь.

— Ох ты! — Фрисс покачал головой. — А я хотел забрать награду.

— Успеешь, Астанен тебя не забудет. Как раз хватит тебе на стальные мечи, а может, и на пластины к броне. Верно, давно пора тебе снарядиться, как путный Речник...

— Это уж как выйдет, — хмыкнул Фрисс и понизил голос. — Вайринхенг... Меня давно не было. Может, с запада... Хоть что-нибудь... Хоть какие-нибудь вести?

Старший Речник помрачнел и уткнулся взглядом в дно чаши.

— Ничего, Фриссгейн. Полный штиль. Я, может, говорю лишнее, — но, будь они живы, давно нашли бы, как передать весточку. Любой куванец нашёл бы, не то что Гевелс и Айнин. Они пропадать не собирались. Ты только... ты сам не надумай, Фриссгейн... нельзя туда.

— Само собой, — Речник разглядывал столешницу, не решаясь посмотреть Вайринхенгу в глаза. — Стало быть, полный штиль...

Новобранцы, закинув за плечи соломенные щиты, шли к кораблям. Речник Тиллит замыкал цепочку. Фрисс, закинув в короб последнюю связку сушёной рыбы, помахал ему, Тиллит остановился.