|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 7
— 1 -
Утром 15-го октября 1941 года содержание приказа ГКО N 801 каким-то непонятным образом стало достоянием всех москвичей, они вдруг начали в подробностях обсуждать вместе с своими соседями и товарищами по работе. В приказе говорилось о военном положении столицы, проблеме ее эвакуации, то есть горожане заговорили о таких секретных вещах, о которых они не должен были бы попросту знать. Сам же приказ говорил:
"В виду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии Государственный Комитет Обороны постановил:
1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев (НКПС — т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД — т. Берия организует их охрану).
2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также Правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке).
3. Немедля эвакуироваться органам Наркомата Обороны в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба — в Арзамас.
4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД — т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию).
Председатель Государственного Комитета Обороны СССР
И. СТАЛИН"
Наиболее всего москвичи оказались потрясены словами, которые были употреблены в приказе, о том, что: "т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке". Все горожане эти слова восприняли, как прямое доказательство того, что Москву сдадут немецким войскам, что город защищать не будут. Именно эта часть приказа стала наиболее обсуждаемой среди москвичей всех поколений и возрастов. В частных домах, в частных и коммунальных квартирах тут же начались сборы в дорогу, в дорожный багаж начали упаковываться одежда, продукты питания, а также немало совершенно ненужных вещей на эвакуационных дорогах.
В этом месте следует обязательно упомянуть о том, что к этому времени, к 10-му декабря 1941 года, Москва начала организованную эвакуацию своих промышленных предприятий, квалифицированных рабочих и инженеров. Эшелоны с платформами, загруженные промышленным оборудованием, а также с теплушками, выделенными под эвакуируемых специалистов, один за другим, по четкому графику, покидали Москву. Они отправлялись на Восток, — на Урал и в Сибирь! 10-го октября также, но, вероятнее всего случайно, совпали две вещи, началась организованная эвакуация, которой была охвачена только малая часть населения Москвы, и внезапно по городу распространилась информация о скором падении самой Москвы.
Все же остальные московские предприятия, которые не вошли в заранее составленный и согласованный список предполагаемых к эвакуации фабрик и заводов, были брошены на произвол судьбы! Ни их рабочим коллективам, ни администрации ничего не разъяснялось, они как бы попросту в этом мире больше не существовало!
Ни один член советского правительства, ни один член городского совета не выступил перед москвичами по радио, не приезжал к рабочим на предприятия, чтобы им объяснить, что же ожидает Москву в ближайшем будущем. Никто из аппаратчиков в те времена ни единым словом не упоминал слово "эвакуация", не говорил людям о том, что же это такое, как простые горожане должны были бы себя вести, покидая город, отправляясь в эвакуацию!
А таких рабочих и членов их семейств общим счетом переваливало за два миллиона человек!
Если молодые и неженатые рабочие оказались легки на подъем, собрав немногие одежду, они покупали батон колбасы в дорогу, и они были готовы отправляться в эвакуацию.
В больших же рабочих семействах, где было до четырех детей, закипели немалые страсти! Женщины бились в истерике, бранились с мужьями по поводу и без всякого повода, желая понять, что им нужно брать в дорогу, чтобы детей обеспечить всем необходимым, чтобы сберечь детское здоровье на дорогах эвакуации. Не найдя нужного решения, родители начали встречаться с соседями, чтобы вместе с ними обсудить свои животрепещущие семейные проблемы. Естественным образом, но пока внутри рабочих коллективов, жилых домов начала создаваться чрезвычайно опасная ситуация готовящегося внутреннего взрыва. Тогда вместе начали собираться главы многих рабочих семейств, проживавших в одном подъезде, в одном рабочем бараком. Поначалу они по-соседски пытались разобраться в содержании приказа ГКО, а затем приступали к обсуждению вопроса, стоит ли или не стоит им отправляться в эвакуацию?! Обсуждался и такой вопрос, сможет ли рабочая семья выжить в оккупации под немцем?!
Одним словом, глубоко запрятываемая семейная паника медленно, но верно начала пробивать себе дорогу из души простого человека на улицы и проспекты Москвы. В ходе таких соседских бесед исподволь начали расти панические настроения, в городе стремительно росла лавина ничем не обоснованных слухов. Соседи больше запугивали друг друга, нежели обменивались правдивой или достоверной информацией! Стоит также отметить, что в этот критический момент, никто из москвичей не обращался к советской прессе и радио, простые москвичи уже давно перестали доверять газетам, журналам, радио и Совинформбюро.
Утром 15-го октября привычно и еще затемно проснулась, собралась и отправилась на работы в утреннюю смену большая часть мужского населения Москвы. Это утро пока еще некоим образом не предвещало того, что последующие двое суток, 15-е и 16-е октября 1941 года, станут самыми позорными днями в тысячелетней истории столицы великого российского государства!
Примерно в это же самое время по Ленинградскому шоссе уже ехал взвод мотоциклетной разведки 11-й танковой дивизии вермахта. Согласно боевому заданию этот взвод должен был проследовать по Ленинградскому шоссе, ведя поиск блокпостов, засад и других различных фортификационных укреплений на пути следования 11-й и 5-й танковых дивизий вермахта. Немецкие мотоциклисты разведчики особо, а едва ползли вперед по этому грубо мощеному советскому шоссе, с подозрением поглядывая по сторонам.
К тому же сам день 15-го октября был пасмурным и холодным октябрьским днем. Видимость на дороге была отвратительной, да и температура поигрывала, то падал мокрый снег, то шел холодный дождь. Сильный и холодный северный ветер насквозь пронизывал жиденькие шинели немецких мотоциклистов, даже, несмотря на то, что поверх шинелей мотоциклисты укутывались в резиновые дождевики для сохранения тепла, для защиты от осеннего дождя со снегом! Немецкие стрелки сидели на мотоциклах, зябко поеживаясь, некоторые из них подремывали, одновременно мечтая о том дне, когда, наконец-то, закончиться эта проклятая война с этими непонятными русскими. Никогда еще немецкая армия так долго не была задействована в боевых действиях, она уже провоевала целых три летних и два осенних месяца, но ее конца и края пока еще не было видно. Сегодня, когда русская осень демонстрировала свой откровенно гадкий характер, некоторые офицеры немецких танковых дивизий все еще говорили своим солдатам о том, что еще одно небольшое усилие и Москва поддет, тогда и война закончится!
Унтер-фельдфебель, командовавший этим взводом мотоциклетной разведки, был совсем молодым парнем, ему еще пока не пришлось повоевать с русскими. Вчера парень был прикомандирован к 11 танковой дивизии вермахта, кто-то из командования дивизионной разведки этого молокососа прикрепил к лейтенанту Фогелю для обучения азам разведки. Но вчера вечером лейтенанту Фогелю здорово повезло, он был легко ранен русским снайпером, после чего его отправили на излечение в Германию. Этого же безусого парнишку, унтер-фельдфебеля, назначили исполняющим обязанности командира взвода мотоциклетной разведки!
Настолько много и настолько часто происходили замены офицеров в частях и подразделениях вермахта, наступавших на Москву, что в большинстве таких случаев кадровики были вынуждены задними числами оформлять новые офицерские назначения. Так и в нашем случае, полное имя этого унтер-фельдфебель никто из стрелков и гренадеров его взвода разведки попросту не запомнил, когда он появился в их взводе!
Сегодня, когда этот парень вступил в командование взвода, то рядовые стрелки и гренадеры сразу же обратили внимание на то, что этот парнишка фельдфебель совсем плохо ориентировался на топографических картах с непроизносимыми названиями русских деревень, поселков и городов. Как только взвод разведки покинул расположение своей части, то унтер-фельдфебель не отрывал головы от карты, сверяясь с названиями сел и деревень, пытаясь с определиться с местами, которые его взвод проезжал. В конце концов, этот фельдфебель окончательно запутался в названиях русских сел и деревень! Тогда он плюнул на работу с топографической картой, впал в дрему, только регистрируя проезжаемый его взводом километраж по брусчатке Ленинградского шоссе.
А по сторонам этого ужасно замощенного шоссе время от времени мелькали русские деревни и села, которые своим внешним видом внушали одно только сострадание. Немецкие мотоциклисты не понимали того, почему русские люди жили в таких полуразрушенных избах, некоторые из которых провалились в землю чуть ли не до подоконников. В русских деревнях не светилось ни единого окошка, а в крестьянских дворах не наблюдалось ни малейшего движения, не мычала домашняя скотина. Но за пять месяцев войны эти немецкие солдаты и не такого насмотрелись, поэтому сейчас все эти стрелки и гренадеры сидели в колясках и на задних сидениях мотоциклов, они дремали, уткнувшись носами в складки своих шинелей.
Впереди вдруг неожиданно возникли жилые дома какого-то русского города. Рядовые гренадеры встряхнулись от спячки, начали перекрикиваться со своим командиром взвода. Но на все вопросы своих подчиненных стрелков унтер-фельдфебель только упрямо махал рукой, требуя, чтобы взвод продолжал бы двигаться вперед. Шоссе, по-прежнему, оставалось свободным от какого-либо движения. Только ранним утром этого дня, когда взвод отправился на разведку и выезжал на это советское шоссе, то мотоциклисты внезапно наткнулся на какой-то русский легковой автомобиль, который стремительно ехал по этому шоссе. Тогда немецкие стрелки в одно мгновение располосовали его своими пулеметами МГ-34, превратив в дырявую рухлядь. Немецкие пулеметы прекрасно работали при любой русской непогоде и даже при сильном русском морозе.
Продолжая разведку, взвод мотоциклистов проскочил через неохраняемый железнодорожный мост, переброшенный через не очень большую и пока еще не замерзшую реку, как внезапно их мотоциклы прекратили бешено трястись по ухабам и рытвинам шоссе, они начали плавное движение по асфальту. Появление асфальтируемого шоссе становилось прямым указанием того, что немецкий взвод разведки сейчас находится на самом подъезде к советскому городу.
Когда немецкая армия пересекла границы СССР, то ее офицеры и солдаты на собственных задницах убедились в том, что между советскими городами в обязательном порядке имелись так называемые мощеные шоссе, но все они находились в ужасно плохом состоянии! Как русский человек в таких случаях говорил, не шоссе, а ухаб на ухабе! Когда же мосластые немецкие задницы вдруг получили облегчение, а их транспортные средства начинали плавно ехать по асфальтированному шоссе, то одна уж эта плавная езда говорила о том, что шоссе перешло в другое качество, оно стало улицей советского города.
К этому моменту молодой унтер-фельдфебель, командир взвода разведки, уже и сам догадался о том, что его взвод разведки следует по городской улице какого-то советского города.
Самым большим городом на его топографической карте была именно Москва.
Любой бы опытный немецкий офицер на месте этого без года неделя командира взвода, тут же приказал бы свои стрелкам и гренадерам срочно развернуться и, как можно быстрее, бежать из этой городской ловушки. Но этот молодой чудак, унтер-фельдфебель, решил немного подождать, посмотреть, куда эта дорога выведет его взвод. К тому же этот молодой парень слишком уж верил в силу и мощь немецкого оружия. Пару раз он попытался по рации связаться со штабом своего полка 11-й танковой дивизии, но радиосигнал не проходил, видимо, сейчас слишком большое расстояние их разделяло. Тем временем, разведвзвод продолжал наматывать километры на колеса своих мотоциклов, продвигаясь вперед по Ленинградскому шоссе.
Этот разведвзвод впервые с противником столкнулся на мосту через какие-то железнодорожные пути, когда он начал подниматься на этот мост, то его обстреляли красноармейцы. Два русских пулеметчика, охранившие этот мост, открыли внезапный огонь из четверенных зенитных пулеметов по приближающемуся противнику. Но, к сожалению, красноармейцы, дежурившие у пулеметов, были новобранцами и в свое время не получили толковой подготовки одиночного бойца, попросту говоря, они из пулеметов не умели хорошо стрелять. Своими внезапными пулеметными очередями молодые красноармейцы повредили два мотоцикла, ранили четырех немецких стрелка. Остальные десять немецких мотоциклов сумели развернуться и, прикрывшись от огня зенитных пулеметов возвышенностью, принялись своими пулеметами расстреливать красноармейцев, которые в этот момент с винтовками в руках пошли на них в атаку.
После десяти минут встречного боя, разум все же взял вверх в голове командира немецкого взвода разведки, который приказал гренадерам возвращаться в распоряжение своего полка. Взвод только успел развернуться в обратную сторону, снова переехать железнодорожный мост, как мотоциклисты заметили, что в топливных баках их мотоциклов заканчивается бензин. Найти какую-либо бензоколонку в этой стране было невозможно, но на топографической карте фельдфебеля имелась отметка о наличии такой бензиновой станции в московском пригороде. Десять мотоциклов свернули с Ленинградского шоссе, и отправились на розыск этой заправки.
В тот момент одна из женщин, мимо дома, которой проехали эта мотоциклетная колонна, подошла к телефону и, услышав родные гудки, быстро набрала городской номер. Ей ответил молодой голос:
— Лейтенант Трезубов у телефона!
— Немцы тут, у нас! — Испуганно прошептала эта женщина.
— Какие немцы? Почему немцы? И где тут, у вас? — Переспросил парнишка.
И тогда женщина, набравшись сил, попыталась четко объяснить тому парнишке возникшую ситуацию, связанную с появлением немецких мотоциклистов. Мальчишка внимательно выслушал рассказ напуганной женщины, после чего попросил ее успокоиться и ее вызов перевел на мужчину с приятным баритоном в голосе. Женщина и этому приятному баритону объяснила возникшую ситуацию. Ни разу не прервав женщину, мужчина дождался конца ее рассказа, а затем вежливо попросил:
— Не волнуйтесь и не беспокойтесь. уважаемая! Все будет в полном порядке. Мы приняли от вас информацию! Сейчас займемся этими блуждающими немцами. Вы только время от времени позванивайте нам, чтобы проинформировать о том, чем они сейчас занимаются.
Тогда эта неизвестная женщина совсем успокоилась, она приступила к наблюдению за немецкими мотоциклистами, обещав звонить каждые полчаса. Ее же собеседник, полковник Любимов, набрал телефон полковника Дмитрия Морозова и коротко тому приказал:
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
