Жизнь, Смерть и...
Корабль-мир разваливается на куски, и Люк прикрывает в экстазе глаза, полыхающие небесно-голубым светом. Крылья делают взмах — и обломки закручиваются в вихре, дробя друг друга. Сотни щупалец сжимают все еще живых обитателей уже погибшего корабля, высасывая жизнь — и это восхитительно.
Его торжествующий рёв ломает пространство, сминает, дробит на части.
Огромный "разрушитель", матово-черный, гладкий и изящный, скользит в тишине космоса, словно рыба в океане — легко и непринужденно. Люк улыбается, и дыхание холодит его клыки, сотни глаз обшаривают все вокруг в поисках жертв, а руки перебирают звезды и туманности.
Он смотрит сквозь транспаристиловое окно, и ярко-зеленый луч распыляет на атомы пытающихся удрать. Далеко впереди и совсем рядом плывет корабль его отца — снежно-белый "Палач", и Люк прикрывает веки, чувствуя, как щупальца Вейдера ерошат его волосы.
Сила наполнена смертями тех, кто отверг ее, и Скайуокеры брезгливо кривят изящно очерченные губы. План вонгов провалился, и пусть погибло множество живых существ, пусть планеты превращены в кошмарное месиво, захватчики уничтожены.
Вейдер ухмыляется под шлемом — он уже давно ему не нужен, эта примитивная скорлупа, однако ситх продолжает носить доспех — разумеется после полной реконструкции. Он ловит мысль сына, и кивает.
Время пришло.
* * *
Люк идет по коридорам дворца, и все живое склоняется перед ним. Шаг за шагом, коридор за коридором, дверь за дверью... Он чувствует пульсацию света, манящую путеводную звезду, зовущую его к себе.
Дверь распахивается, медики разбегаются к стенам, пряча глаза. Молодая рыжеволосая женщина с трудом поворачивает голову, прижимая к себе крошечное тельце. Люк нежно улыбается, подхватывая младенца на руки. Змеи в его волосах шипят приветственную песню, протуберанцы танцуют в восторге, крылья распахиваются, звеня и сверкая бритвенно-острыми краями. Он разворачивается и уходит, а тело женщины обмякает и растворяется в свете — подарок той, что привела в этот мир еще одного Скайуокера.
Он ласково целует дитя в щечку, и смеется. В его смехе — агония умирающих, взрывы сверхновых и коллапс звезд. Там вой бури и мертвая тишина безжизненных пространств, треск раскалывающихся гор и осыпающихся скал, грохот и шипение вырывающейся из недр магмы, плеск накатывающего цунами.
Вейдер протягивает руки, Люк передает ему младенца, испускающего первый крик.
У него слишком яркие для человека глаза — невероятно голубые, и в них прозрачность неба и глубина океанов, сияние звезд и шепот волн. Там все закаты и восходы вселенной, там нежность влюбленных, ярость защищающих потомство матерей и отцов, решимость воинов, идущих вперед из любви к родине, праведная ярость вождей, оберегающих народы.
Малыш смеется, и крошечные змейки в детском пушке цвета солнца изгибаются, жмуря глазки и подставляют спинки под ласковые пальцы Вейдера. В его смехе — ликование живых существ, встречающих еще один день, там радость от встреч, там грусть расставаний, там ревность и бесконечное терпение, там ласка и чудовищная жестокость, там тотальная самоотверженность и бесконечное собственничество.
Крошечные крылышки трепещут, расправляясь. Они — сжигающий все живое свет, милосердная тьма, утирающая слезы, тень, прячущая тайны в своих складках, кромешный мрак и бездна, полная звезд.
Люк поднимает своего сына, и младенец агукает, восхищенно разглядывая бесконечный космос через панорамное окно.
— Это — наша вселенная, сын, — шепчет Люк, и Сила окутывает его кладбищенскими туманами, расползаясь по "Затмению".
— Это — наша вселенная, внук, — грохочет Вейдер, и сотни щупалец раскрываются вокруг него чудовищным цветком, поблескивая ядовитыми когтями, а крылья пронзают пространство, когда он расправляет плечи.
Жизнь гордо улыбается, окутывая тяжелым черным плащом своего сына — Смерть, и его ладони подхватывают малыша, последнего из их семьи, завершающего триаду.
На их руках лежит самое прекрасное чудовище и самое кошмарное чудо — Любовь.
