Свежая прода "4-го Интернационала"

#Обновление 31.08.2017

Но до будущего еще следовало дожить, а в процессе — сделать много важных и нужных дел. Ник, вообще, имел очень мало свободного времени, и лишь изредка позволял себе расслабиться в компании приятелей, как 1-го числа. Обычно же, водоворот событий, захлестывающий всю Кубу, не оставлял ему иного выбора, кроме как носиться, будто белка в колесе. Основных направлений деятельности было два: винтовки для интербригады, которые надо было доделать как можно быстрее, и зенитные установки. Последним приходилось уделять существенно больше внимания. Следовало изготовить станки для оставшихся 20 «Браунингов», потом пристрелять их и сразу отправить в подразделения войсковой ПВО, которые базировались по всему острову. Краем уха Ник слышал про новые зенитные пушки, которые прислали из СССР, и которые должны были в будущем заменить все пулеметные установки, принятые в кубинской армии. Но пока видеть их не доводилось: и расконсервацией из транспортных упаковок, и обучением местного персонала занимались советские специалисты.

Вообще, у Ника, имеющего отношение к зачаточному островному «ВПК», складывалось довольно острое ощущение, что на деле кубинцы и советская сторона реализуют некий не понятный, но точно весьма непростой «хитрый план». Вся эта кустарщина: наспех закупаемое по всему миру оружие, сформированные на «живую нитку» части, что регулярные, что милиционные, вечная нехватка различных пустяков — короче, эти обычные, в сущности, черты бедной армии «бананового» островного государства мало вязались с другими событиями, происходящими как бы, параллельно. В первую очередь, с количеством пребывающих на остров грузов в закрытых контейнерах, которые из портов и с разгрузочных площадок дирижаблей убывали во все стороны. По разумению Ника, на фоне этих поставок его возня со стрелковым оружием РВС выглядела дешевым гаражным рукодельем, и, будь у русских желание, они уже могли бы снабдить кубинцев советским оружием в необходимом количестве. Пару раз Ник краем глаза сумел увидеть новейшие орудия для революционной армии, которые передавали советские артиллеристы. Это были здоровенные дуры, с длиннющими стволами и калибром не менее шести дюймов, но при этом они вполне шустро ездили сами собой, даже без помощи буксировочных грузовиков. Выглядело это так, что не оставалось сомнений — технологически советская сторона на голову превосходит все, что Ник и его коллеги могут произвести из местных материалов и своими руками. Равно, эти пушки своим грозным видом убедили его в том, что тут началась по-настоящему большая игра.

Примерно такое же впечатление произвела на него просьба Сьенфуэгоса проконсультировать представителей ВВС РВС Кубы по вопросу вооружения двух самолетов огневой поддержки, в которые переоборудовались два кубинских С-47. Подобные машины использовались некими «наемниками» еще во время гражданской войны, когда одну или две (точнее ему, почему-то, никто не мог объяснить) «Дакоты», причем, с опознавательными знаками армии Батисты, вооружили несколькими пушками, приспособленными для стрельбы вбок, дабы обстреливать цель на вираже. Сколько было на этих самодельных штурмовиках пушек, что это были за пушки, какова была их реальная эффективность — никто внятно сказать не мог, поскольку, кажется, никто, кроме лично Кастро, и не знал, откуда эти наемники взялись, но общее мнение было единодушным: эти «летающие батареи» косили войска диктатора весьма лихо. Сама идея установки оружия перпендикулярно продольной оси самолета кубинцам очень понравилась. И теперь, опираясь на этот опыт, представители ВВС в лице Орестеса Дель Рио, хотели получить такие же самолеты, дабы кубинские пилоты могли получать необходимую подготовку и выработать тактические приемы. По некоторым оговоркам было понятно, что тактику применения «бокострельного самолета» они представляют себе довольно смутно, но жаждут срочно наверстать упущенное.

Ник, по правде говоря, мало что понимал в авиационном оружии. Материальную часть авиационных пулеметов и пушек он, конечно, изучал, а вот в установках для них разбирался поверхностно. После общения с оружейниками ВВС, они познакомились, нашли друг друга вполне компетентными, и вместе набросали схемы вооружения двух «Дакот». Пушек им не дали, весь запас орудий Hispano Mk. V и запчастей к ним использовался состоящими на вооружении истребителями Hawker Sea Fury. Основным стал наиболее простой: 6 12,7 мм пулеметов AN/M3. Ничего более подходящего просто не нашлось, причем, новыми, в заводской смазке, были только два. Оставшиеся четыре штуки сняли с одного из истребителей F-47D Thunderbolt, которые имелись на аэродроме Сан-Антонио-де-лос-Баньос в безнадежно нелетном состоянии. Пулеметы поставили попарно, в двух иллюминаторах левого борта, и еще два — в фиксированной установке в десантной двери. Установки были простейшими, изготовили их прямо в ремонтной мастерской аэродрома, из подручных материалов, вроде алюминиевых конструкций списанных самолетов. Заново пришлось изготавливать лишь короба под патроны, направляющие лент взяли «родные», от крыльевых установок «Тандерболта». Прицел, снятый с другого «Тандерболта», поставили слева от пилота в кабине. Две спусковые кнопки от всех шести электроспусков с простейшим переключателем вывели на штурвал пилота, так, чтобы можно было стрелять как из всех стволов разом, так и по отдельности, из каждой пары. Все это хозяйство было пристреляно на земле, так, чтобы точка попадания всех стволов лежала в 500 метрах. Грохот и вибрация от полного залпа выходили впечатляющими, но разваливаться самолет, вроде, не планировал. В минуту пулеметы выбрасывали к цели примерно 5000 пуль, что было весьма серьезно. Экипаж "Batería de vuelo" (летающей батареи) состоял из командира (он же — первый пилот), второго пилота, штурмана, трех человек, обслуживающих пулеметные установки (их главной задачей было следить, чтобы не кончились патроны, вовремя перезаряжать пулеметы и устранять их задержки), и радиста, имеющего дополнительную рацию. Хотели, также, пристроить в самолет 60-мм миномет, для отстрела осветительных мин на ослабленном заряде, но, по трезвому размышлению, отказались от этой идеи, поскольку стрелять из него, через иллюминатор, было очень неудобно. Ник пообещал подумать, как решить эту проблему: напрашивалось изготовление специальной облегченной мортиры, заряжаемой с казны. Пока ограничились подфюзеляжной бомбовой кассетой для осветительных бомб, переделанных наскоро из артиллерийских снарядов разного калибра, путем установки оперения из кровельной жести и модифицированной трубки. Также пришлось отказаться от первоначальной идеи оснастить самолет мощным прожектором. Имеющиеся, американские прожектора катерного образца, не подходили ни по габаритам, ни по напряжению бортовой сети. Летные испытания показали неплохие результаты, и первый самолет начал учебные вылеты, а благодарные Нику кубинские техники начали сооружать по его подобию второй. Между делом, Ник хотел, было, предложить оснастить самолеты кубинских ВВС простым и дешевым оружием: кассетами для рассеивания флешетт, по типу американских «Lazy Dog», но потом передумал: разрабатывать такие кассеты было некому, да и некогда. Счет времени явственно пошел уже на дни, если не на часы.

(Позже в советской историографии утвердилось мнение, что кубинские самолеты-«ганшипы» были поспешно построены прямо во время боев 17-18 апреля, и показали низкую эффективность из-за того, что на них установили «пехотные» пулеметы с низкой скорострельностью. Это не совсем так. Сделать такие машины настолько быстро, было, конечно, невозможно. Да и пулеметы были авиационными Браунингами. Просто, кубинские летчики не успели должным образом натренироваться в их использовании, и большая часть пуль, увы, улетела в белый свет.)

Поняли это и многие другие американцы, живущие на Кубе. Еще в феврале, когда «неизвестные» самолеты без опознавательных знаков бомбили Гавану (судя по всему, они охотились на Фиделя Кастро) Фред Холстед провел внеочередное совещание всех партийных ячеек острова. Ника туда делегировали из Ольгина, посчитав, что доверенное лицо главы РВС и кавалер ордена представит тамошних американцев наилучшим образом. Встреча прошла в столице, в помещении бывшего ночного клуба «Сан-Суси». Может, из-за не выветрившейся еще до конца атмосферы денег и разврата, царящих в этих стенах, может, из-за усталости всех делегатов (дело было в рабочий день, и все успели порядком утомиться к вечеру), встреча вышла более похожей на приятельские посиделки, нежели на партийное собрание. Американцы и кубинцы из СРП расселись кто где, благо мебели в клубе осталось достаточно, сами наливали себе лимонад, кофе или гуарапу со льдом из большого ведра на барной стойке, и слушали выступающих, по очереди выходивших на сцену, явно соскучившуюся по мамбе и мелодиям великих Астора Пьяццоллы и Дези Аренса. Сейчас ночная жизнь столицы переместилась, преимущественно, на Прадо, и былой памятник человеческому тщеславию постепенно приходил в упадок. Вероятнее всего, вскоре ему суждено было превратиться в один из университетских корпусов.

— Игра пошла по крупной, — резюмировал Холстед свое выступление, — Довольно скоро нам придется встречать незваных гостей. Я не хочу вам лгать, товарищи: то, что нас ожидает, может быть смертельно опасно. И, я думаю, вам не надо объяснять, что дело тут не только и не столько в «гусанос». Лично я свой выбор сделал: тут мои товарищи, тут моя семья, тут люди, которые мне доверяют. Я останусь, что бы не случилось в дальнейшем.

Дальнейшее обсуждение и голосование подтвердило решимость коммунистов бороться за свободу Кубы до конца, хотя на лицах многих Ник и видел сомнения. После заседания Холстед остановил его, и предложил перекинуться парой слов. Фред был сегодня в увольнительной, поэтому пришел без обычной своей оливковой формы, в довольно-таки неуклюжих парусиновых штанах и рубашке в «крестьянском» стиле, панаме и эспадрильях (веревочных сандалиях). Собственно крестьяне на Кубе уже практически не носили подобное, предпочитая яркую одежду из китайских, корейских и индийских тканей, кожаную обувь и шляпы из бамбуковой соломки, вошедшие недавно в моду, но у Фреда, видимо, просто не завелось иной гражданской одежды с самой войны. Он провел Фрезера в глубину помещения, к пустой барной стойке, пододвинул пару высоких стульев, и, порывшись в глубине бара, сноровисто смешал два мохито. Получалось у него удивительно профессионально: твердый сахар был пропитан ромом, мята истерта почти в сплошную кашицу, чтобы отдать свой вкус напитку, холодная содовая пузырилась, а кубики льда — наколоты ровно и крупно, так что стаканы мгновенно покрылись крупными каплями конденсата. Ник, несмотря на отрицательное отношение к выпивке, не удержался, и пригубил, о чем ни капли не пожалел. Больше, правда, пить не стал.

— Понемножку, выучился, не хуже чем местные, — улыбнулся Фред, присаживаясь рядом, — Надо мне немного расслабиться. Не бери в голову: ничего особенно нового не произошло, ты знаешь почти все, что знаю я, и наоборот. Последний месяц твориться сущий бедлам, и вот так посидеть, спокойно и без напряга, практически некогда. Да и не с кем. Не с женой же разговаривать о том, что нас всех, возможно, скоро будет бомбить доблестный американский флот?! Мерседес умная девочка, тут слов нет. Но, как мне кажется, у неё хватает проблем со студентами, в чертовом Университете. Они тут сущие сорвиголовы. Как впрочем, и везде, наверное. Жаль, что я не был студентом! За образование?

Ник символически поднял бокал. Напиваться ему не хотелось — пришлось бы оставлять машину в Гаване, и искать попутку до дома.

— Понимаешь, — пояснил Холстед, — Я не осуждаю кубинцев за то, что они так до конца и не стали доверять нам, norteamericanos. Во всяком случае, не всем и отнюдь не безоглядно. Посмотри сам: нас на острове больше семнадцати тысяч человек, включая сюда детей и престарелых членов семей. Все работают, все чем-то заняты. Но по настоящему революционное руководство признает «своими», пожалуй, только меня, Марка Стейна и тебя. Причем, тоже с оговорками, но, по крайней мере, они перестали нас проверять на каждом шагу, хотя бы явно.

— А они проверяли меня? — простодушно удивился Ник, — Я и внимания не обращал. Мне казалось, что для них важно, делаем ли мы работу, и не путаемся ли с сомнительными личностями. Этим критериям, как мне казалось, довольно просто соответствовать.

— Конечно, проверяли, — улыбнулся Фред, — Орден — это, своего рода, символ того, что проверку ты прошел. А не всем так повезло. Может быть, ты слышал про Джека Уоллеса?

— Не припоминаю, — отрицательно покачал головой Ник, — Разумеется, я знаю своих соседей и коллег, которые живут в Ольгине, но всех «гринго» острова, конечно, даже за два года не узнать.

— Не удивительно, — Фред сделал глубокий глоток, — Джек Уоллес был агентом ЦРУ. Он сотрудничал с Кастро еще тогда, когда в Лэнгли считали «Движение 26-го июля» своей креатурой. Коминтерн нам еще не помогал, да и вообще, с ресурсами было крайне бедно. Товарищи тогда были слабы, и принимали помощь от кого угодно. Пришел бы черт с винтовкой, зачисли бы и черта в отряд… Даже лучше — пусть врагов пугает! Так вот, Джек на деньги ЦРУ навербовал собственный отряд, преимущественно из наемников, и вполне успешно сражался против Батисты. Не особенно героически, но профессионально и чисто. По правде говоря, доверия им с самого начала было немного, но, поскольку они приносили пользу общему делу, Гевара и Кастро считали, что с ними надо мириться. Ну а незадолго до Санта-Клары, как раз, когда я приехал сюда, пара бойцов Джека проболтались по пьянке, что у них есть некое «особое» задание от боссов из Гуантанамо. Их взяли в оборот, и вскоре выяснилось, что Джек со своим отрядом должен был зачистить всю верхушку «Движения»: обоих Кастро, товарища Эрнесто, Сьенфуэгоса, Нуньеса Хименеса, Хуана Боске, Вильму Эспин, и, вообще, всех, кого удастся, кроме Мануэля Уррутии Льео, которого в ЦРУ тогда считали «компромиссной фигурой». Фиделя должен был убить, непременно, Уоллес лично. Военное руководство должны были передать Уберу Матосу Бенитосу, который в целом был против коммунистов, хотя тогда еще не шел на конфликт. Его поддерживали многие скотоводы и землевладельцы, либералы и социал-демократы из числа политиков. Причем, ни тому, ни другому, они ничего не сказали и никак не предупредили. Удивительно: я по сей день не представляю, каким местом в ЦРУ все это планировали… Судя по тому, что рассказывают — там, в Карибском отделе, собралась компания редкостной души кретинов.

— И что сделали товарищи?

— А что им оставалось делать? Они арестовали Уоллеса. Он довольно долго запирался, но, в итоге, все признал. Был уверен, что его просто отпустят. Мол, а что такого? Ничего личного, camaradas, просто бизнес, только и всего. И Кастро, и остальные, знать не знали, что с ним делать: с одной стороны, очевидно, что оставлять все, как есть, нельзя. С другой стороны — насмерть ссориться с ЦРУ им тогда тоже особенно не хотелось. Вызвали меня, я тогда уже командовал небольшим отрядом, выдернули после изрядной перестрелки, и спросили, что я, как американский гражданин, думаю. Я еще не отошел от драки, и честно ответил, что ни черта по этому поводу не думаю, а вот им следовало бы крепко задуматься о том, нужны ли им такие «союзники», которые планируют их убийство, и втихомолку отправляют Батисте оружие и патроны с Гитмо. Предложил хоть сам решить этот вопрос. Так, чтобы это выглядело, будто речь о разборке одного гринго с другим. Вроде как, гринго-коммунист вспылил, да и пристрелил в сердцах гринго-шпиона. Жара, ром, тропики, страсти, ну, ты понимаешь.