И перспективы прикрытия были не такими уж безнадежными. Так, помимо ста тысяч бойцов, из мешков вышли или отступили под давлением почти полтораста танков, три сотни орудий, более тысячи грузовиков. Да и немецкие дивизии понесли существенные потери. Ведь что значит, скажем, для 292й пехотной дивизии потеря двух с половиной тысяч человек ? Казалось бы — при численности в 16 860 человек — не так уж и много. А учитывая полевой запасной батальон в три-пять рот, то есть шестьсот-тысячу человек, который имела практически каждая дивизия — еще меньше. Но все не так просто. Дело в том, что эти потери — из "полевых" подразделений дивизии, то есть тех подразделений, которые непосредственно участвуют в бою — в атаке или обороне. Прежде всего эти подразделения определяют боеспособность дивизии, скажем, в наступлении, как наиболее актуальном для нас виде боя. И тут уже можно считать. Пехотное отделение — 10 человек, все идут в атаку. Взвод — четыре пехотных отделения — сорок человек, а также командир взвода, минометное отделение — 3 человека, а еще штабное отделение и водители, как правило — конных повозок. Минометчики уже не так заточены на наступательный бой, а уж тем более водители. То есть из сорока девяти человек во взводе наступают только сорок, остальные — лишь при крайней нужде. Рота — три взвода, и еще командир со штабным отделением, и дальше еще веселее — три расчета истребителей танков с противотанковыми ружьями, обоз, два интендантских отряда, передвижная мастерская. То есть из двухсот человек роты непосредственно воюют по сорок человек из трех пехотных взводов — сто двадцать человек, то есть шестьдесят процентов личного состава. Ну, противотанкисты могут поддержать огнем, да и перемещаться по полю научены, но это все-равно не более семидесяти процентов личного состава, подготовка остальных для ведения наступательного боя уже хуже. Ну и так далее. В том же батальоне — три пехотные роты, штаб батальона, штабное отделение, взвод связи, саперный взвод, одна пулеметная рота, куда были включены и тяжелые минометы, обоз, передвижная мастерская. Снова — из 860 человек батальона полноценно могут наступать по 120 человек из трех пехотных рот — 360 человек. Это даже меньше половины. Если считать дальше — в полку — три пехотных батальона, в дивизии — три полка. То есть непосредственно в атаку дивизия может выставить 9 х 360 = 3 240 человек. Из 16 860 человек. Менее двадцати процентов. Все остальные — огневая поддержка, связь, тыловое обеспечение, командование для этих двадцати процентов. Конечно, в атаку могут пойти и разведка, и саперы, и полковые оркестры, и кузнецы, шорники из передвижных мастерских, и, если совсем уж припрет — подносчики боеприпасов, а на крайняк — минометчики, пулеметчики, артиллеристы. Да, их тоже обучали пехотному бою, но меньше, как меньше было и возможностей в нем попрактиковаться. Так что это будет уже не та атака, которую могли бы обеспечить люди, специализирующиеся именно на сближении и бое в окопах. А потери шли прежде всего за счет этих двадцати "полевых" процентов — остальные находились все-таки подальше от наших войск, их убивали меньше. Поэтому потеря двух с половиной тысяч из трех тысяч двухсот — это, фактически, разгромленная дивизия. Ну, пусть и не разгромленная, но все-равно потерявшая половину своей ударной мощи, причем пусть даже сохранившая артиллерию и станковые пулеметы — куда их теперь ? оставлять нестреляющими, а расчетам идти атаку ? ну так все и полягут, без огневого-то прикрытия. Устраивать перестрелку пока не погибнут все защитники обороны ? не хватит боеприпасов. Так что движение на восток продолжали дивизии, потерявшие минимум треть ударной мощи — теперь они могли проводить атаки на фронте не в три, а, скажем, только в один километр. А танковые, повторю — потеряли и все четыре пятых — и не только по танкам, но и по их пехотным полкам и бригадам — где что было.
Правда, лично для меня стало неприятной неожиданностью то, что реки для немцев не были такой уж непреодолимой преградой — их понтонно-мостовые парки позволяли преодолевать достаточно крупные водные препятствия. Я-то рассчитывал, что мы будем делать вылазки на оккупированную территорию, а база будет защищена реками-болотами. И первые же рассказы наших и пленных опрокинули мои расчеты. В том числе и поэтому мы предприняли свое наступление — расширить территорию, чтобы было потом куда отступать. Хотя, если немцы возьмутся за нас всерьез, достанут везде. Единственная надежда — фронт оттягивает на себя все их силы и на нас их просто не хватает. Чем мы и пользовались.
А так — переправочная техника немцев представляла собой набор переправочных средств нескольких уровней, отличавшихся возможностями по переправке войск и грузов через водные преграды. Так, самой малой единицей была малая резиновая лодка размерами метр на полтора. Как отдельное переправочное средство она могла перебросить на другой берег трех-четырех солдат. Но гораздо эффективнее было ее использование в составе конструкций из нескольких лодок, благо саперный батальон дивизии имел их 36-48 штук. Так, три лодки позволяли перекинуть мостик через речку шириной до 14 метров — соединить лодки настилами — и вперед. А общая длина переправы из таких лодок могла достигать 336 метров, ну или несколько параллельных переправ при соответственно меньшей ширине преграды. А ведь из лодок можно было делать не только мостики, но и паромы. Составленные из двух-четырех лодок, такие паромы позволяли перебрасывать 50мм минометы с расчетом, мотоциклы, полевые кухни, радиостанции и 37-мм пушки. И сборка переправ была довольно быстрой — лодка надувалась за пять минут, а мост длиной в тридцать метров наводился за полчаса. То есть тридцать пять минут — и переправа работает.
Следующая по размеру штука — большая надувная лодка. Размер уже пять с половиной почти на два метра. Перевозит 10 человек — отделение, да еще с экипажем самой лодки, или станковый пулемет с расчетом, или 81мм миномет с расчетом, или пушку 37мм, или мотоцикл с водителем. Ну а 24 таких лодки в саперном батальоне дивизии позволяли выполнять уже более серьезные задачи — скомпоновать 12 паромов на две тонны, или шесть на 4,5, или 4 по 9 тонн, или понтонные мосты длиной 186 метров для переправы пехоты, или мосты длиной 84 метра на переправу транспорта весом до 2,3 тонн. Надувалась за 15 минут, то есть тоже быстро.
Понтоны — что на малых, что на больших лодках — могли перебираться через реку на веслах либо с помощью штурмового бота — еще одного средства для переправы. Это была обычная лодка с мотором, грузоподъемностью 1,7 тонн, причем вместе с экипажем в два человека.
Ну а дальше шло так называемое "мостовое имущество" — наборы понтонов жесткой конструкции, которые также можно было применять в разных сочетаниях. Так, мостовое имущество типа C имел 20 однотонных понтонов, 48 щитов настила, 8 опорных рам, 48 малых надувных лодок и 16 больших. Это имущество позволяло организовать мост длиной 70 метров и грузоподъемностью в 4 тонны, или 84 метра на 6 тонн, из них 42 метра — на понтонах, длиной 140 метров — на две тонны, ну и паромы разной грузоподъемности. Перевозилось все это добро на прицепах с помощью шести грузовиков и шести полугусеничных тягачей. А имущество типа B позволяло наводить мосты длиной 80 метров и грузоподъемностью 8 тонн, или 50 метров на 16 тонн — такие мосты наводились за 75 минут и позволяли переправлять через реки танки, и перевозилось это добро уже на 38 грузовиках и тягачах с прицепами. Специально для танковых дивизий были комплекты мостового имущества типа K, которое шло вместо комплекта В — в новых комплектах были уже стальные фермы, которые могли использоваться и для восстановления пролетов разрушенных мостов. Помимо этого были еще устаревшие комплекты А, оставшиеся с Первой мировой, комплекты H, взятые в Чехословакии.
В общем, немцам было чем преодолевать водные преграды. Напомню, саперные батальоны с указанными средствами были во всех дивизиях — что пехотных, что танковых. И численность саперных батальонов была под тысячу человек — три саперные роты и личный состав парков, который их перемещал и эксплуатировал, а для развертывания и свертывания привлекались саперные или даже пехотные роты. Так помимо этого саперные батальоны имели технику и инструменты для восстановления разрушенных мостов или постройке новых, но на сваях. Для этого у них были сваебойные устройства, мото— и электропилы, электродрели, разнообразный крепеж — прямо строительная бригада.
Но и это еще не все. В резерве главного командования были отдельные батальоны с легким секционным мостом типа Z длиной до 54 и грузоподъемностью в 33 тонны. Эти средства придавались армейским корпусам и именно по этим мостам переправлялись тяжелые орудия с гусеничными тягачами. Так что тяжелая артиллерия, хоть порой и с запозданием, но чапала вслед за своими дивизиями.
Не забыли немцы и про разведчиков. Разведывательные подразделения имели мостовое имущество типа D, перевозившееся на одном грузовике и позволявшее перебрасывать через реки их технику. Так что неудивительно, что разведподразделения немцев шарились повсюду. Как тараканы.
В общем, реки задерживали, но не являлись непреодолимым препятствием для немецких войск. Таковым они становились только если на другом берегу сидели наши бойцы и активно сопротивлялись.
Поэтому неудивительно, что немцы продвигались вперед не только по центру Белоруссии, но даже по ее южному краю. Там образовался новый клин, в дополнение к тем, что немцы пытались вбить в направлении на Минск — получались как бы вилы, трезубец, на который немцы попытались насадить советские войска. На юге, в районе Малориты (40 км почти на юг от Бреста) с первого дня войны сражалась 75я стрелковая дивизия 28го стрелкового корпуса 4й армии (командир — генерал-майор С.И. Недвигин). Там она сражалась с 1й кавалерийской и 255й пехотной дивизиями, ну и на севере 75ю еще зацепила 4я танковая. И сражалась хорошо. Так, в одном из боев ее части уничтожили 21 автомобиль и около шестисот фрицев. 23го июня дивизия участвовала в общей контратаке, продолжала заниматься этим и дальше — как отмечал Гудериан, "В 20 час. 15 мин. я снова в своем штабе. Там я узнал о тяжелых боях на нашем правом фланге, где с 23 июня у Малорита 53-й армейский корпус успешно отбивал атаки русских". В конце концов дивизия была окружена — к немцам подошла еще и 267я пехотная дивизия. Но 26го июня 75я прорвала кольцо окружения и попыталась пройти на восток. Вырваться удалось не всем. Некоторые из них отошли в леса, перейдя к партизанским методам борьбы. В оперативной сводке группы армий "Центр" еще за 1 июля 1941 года отмечалось: "Один усиленный батальон 267 пехотной дивизии в Малорите и на перекрестке дорог северо-восточнее продолжает обороняться от вооруженных групп противника". Но основная часть сначала попыталась пробиться на Кобрин (50 км на северо-восток от Малориты) и затем на Пинск (120 км на восток от Кобрина), и, потерпев неудачу, повернула на юго-восток, 2го июля она вышла к Сарнам (185 км на юго-восток от Малориты, уже Украина, Ровенская область), где ее погрузили в эшелоны и отправили на Лунинец (100 км на север от Сарн, 50 км на восток от Пинска). Там она, совместно с частями 4й армии, на несколько дней уперлась рогом, прикрывая эвакуацию продовольствия со склада N 820 в Лунинце и горючего со складов в Лахве, в 20 км восточнее города. И только 8го июля, когда все было вывезено, начала, сдерживая наступление немецких войск, постепенно пятиться на восток, к Мозырскому УРу (160 км на восток от Лунинца).
В направлении же на Пинск (160 км на восток от Бреста), вдоль северного края припятских болот, развивала наступление 1я кавалерийская дивизия вермахта. Ей противостоял только 20й мотоциклетный полк 14го мехкорпуса 4й армии (напомню — по штату в мцп было 434 мотоцикла, 30 танков и бронемашин, 45 орудий и 24 миномета) и разрозненные части 6й сд. Под напором кавалеристов наши также отступали на восток. Немцев немного придержали под Дрогичиным, но к началу июля отошли уже к Пинску (а от него 100 км на север — и Барановичи).
В городе, кроме роты из мотострелкового полка НКВД и частей Пинской флотилии, изначально не было военных частей, поэтому обком партии создал истребительные отряды, которые оборудовали оборону к северу и западу от города, задерживали диверсантов, переодетых в форму Красной армии, сигнальщиков с ракетницами, а 30го июня даже вели в городе бой с просочившимися диверсантами и их пособниками — те внезапно открыли огонь с колокольни и чердаков. Но 1го июля (в РИ — 4го) город пришлось оставить, так как к нему подошли части 1й конной дивизии вермахта, 45й, закончившей штурм Бреста, и танки — теперь уже нацеленные непосредственно на захват города. Танки немецкое командованием перебросило туда после того, как забуксовало их наступление под Слонимом — решили, видимо, зайти с южного фланга (АИ). Вот только местность там для танков была еще менее подходящая, хотя танки и помогали быстрее пробить оборону наших войск, так что туда ушло уже три маршевых колонны из восстановленных после боев немецких танков. Ну, эта привычка немцев искать там где тонко была уже известна.
В Пинске создался и один из первых партизанских отрядов. Его командиром стал Василий Захарович Корж — партизан с двадцатилетним стажем (и это не шутка !). Он родился в 1899 году, а в 1921 в составе партизанского отряда Кирилла Орловского воевал с белогвардейскими и антисоветскими отрядами Булак-Балаховича и Бориса Савинкова (того самого, эсера — они на пару организовали БНР-2 — Белорусскую Народную Республику, только теперь уже не под патронажем немцев, которые к тому моменту уже ушли. Эти деятели сами вторглись на территорию Белоруссии, когда правительство СССР потребовало от Польши разоружить их отряды, до того совершавшие вылазки на территорию БССР — это уже после советско-польской войны). В первой половине тридцатых Корж — руководитель партизанского направления в органах НКВД БССР, потом год воевал в Испании, где был командиром партизанского отряда, в 1938м месяц просидел в тюрьме НКВД, но признания в шпионаже в пользу Польши так и не подписал. В общем — опытный кремень. И партизанский отряд был создан 26го июня, еще до занятия города немцами, а 28го он принял первый бой, когда устроил засаду к северу от Пинска на немецкую разведку — одну танкетку подбили гранатой, вторая с оставшимися фашистами отвернула обратно. Этот бой считается первым боем советских партизан.
А вообще количество партизанских отрядов ширилось. По примерным подсчетам советского командования и партийных органов, к августу в Белоруссии действовал уже 231 партизанский отряд общей численностью в двенадцать тысяч человек. Причем воевали неплохо. Многие отряды создавались в городах и поселках на основе партийных и комсомольских ячеек еще при приближении немцев к поселениям, так что они успевали даже повоевать в качестве народного ополчения, пока фронт не прокатывался дальше. Да если и прокатывался, но до него было недалеко, то совместные действия партизан и Красной армии продолжались. Так, еще в начале июля один из отрядов сначала два дня держал мост через реку, затем, когда немцы все-таки прорвались, совместно с кадровым полком и при поддержке бронепоезда разгромил штаб немецкого полка, потом самостоятельно прижучил пехотное подразделение, слегка оторвавшееся от своей дивизии и вставшее на отдых на берегу реки, потом — еще один разгромленный штаб полка, два взорванных моста, диверсии на перегонах железной дороги. Ну а потом — еще один разгромленный штаб, и снова совместно с частями Красной армии — под видом местных жителей партизаны еще засветло пробрались в деревню, заняли позиции и с наступлением темноты открыли огонь по постовым, забросали гранатами школу, где немцы устроили казарму, а с двух сторон в деревню ворвались основные силы. Перебили почти всех фрицев, отжали у них тридцать пять штабных автомашин, около сотни мотоциклов и велосипедов, много документов и оперативных карт. За все это 6го августа командиры отряда получили по звезде Героя Советского Союза, остальные участники отряда тоже получили медали и ордена (в РИ — это действия отряда "Красный Октябрь" Октябрьского района; в АИ немцы туда пришли позднее). Да на их фоне мы должны были бы, по идее, получить уже вагон наград ! Но пока как-то "не складывалось" — как нам говорили, "разобраться надо ..." (а я про себя продолжал — "... кто вы такие"). Даже Корж смотрел на нас подозрительно и совместные действия пока не торопился планировать, не говоря уж о слиянии наших сил, а уж о вливании мы и сами речь не поднимали. Хотя многие отряды если и не вливались в наши ряды, так по-крайней мере сотрудничали. Черт его знает, как тут было в моей истории — может, тоже так же, а может слухи так повлияли. Посмотрим. Награды, конечно же, не помешали бы — они довольно сильно поднимают боевой дух. Понятное дело, что воюем не ради наград, но, как говорили еще в царской армии — "Амбиции у офицера — как хер — не видно, но должен быть". Так что мы пока раздавали грамоты. Но надо будет подумать, как бы на них получить и наград.
