Искрический экипаж, шурша высокими колёсами промчался по брусчатке за окном, расплёскивая брызги осеннего дождя о мостовой. Жухлые листья, прилипшие к округлым булыжникам, трепетали на ветру, печалясь о тех временах, когда они были зелены и полны жизни. Молодая девушка вглядывалась в серый вид за стеклом, должно быть, вспоминая с грустью о тех временах, когда жила в Петербурге. Лишь такими сентябрьскими вечерами Сибиреград был похож на столицу Российской Империи, где она родилась и выросла, пребывая нынче в дальней губернии нашей необъятной отчизны.
— Аннушка, — раздался звонкий голос Лизы за спиной девушки, — хватит печалиться в окно. Нам уже через четверть часа на лекционе должно быть. Господин Белужский ругаться будет, если опоздаем.
— Иду, — ответила Анна, не отрывая глаз от пейзажа за окном, наблюдая, как экипаж остановился и из него вышел высокий мужчина в цилиндре.
Мне он тоже был интересен. Даже очень. Человек достал карманный телефон и, пробормотав пару слов, приложил его к уху, пощёлкав перед этим небольшими кнопками. Что он мог сказать? Не знаю. Конечно же, первая фраза была чем-то навроде "Барышня, дайте мне Евлампию Семеновну Трутскую". Умная машина по эфирной волне передала слова ещё более умному механизму и тот завязал беседу, а мог бы отправить письмецо по быстрой искрической почте. Впрочем, неважно. Господин разложил зонт и пошёл к воротам, не переставая разговаривать.
Дворник Артемий, поклонившись в пояс, открыл калитку служебного входа в институт благородных девиц и предложил господину помочь с небольшим саквояжем, в надежде, что его скромный труд оправдается хоть малой монетой, но важный мужчина даже не повернул голову к старому пропойце. Дворник дождался, когда господин отойдёт подальше, а потом плюнул вслед, не опасаясь оплеухи и разносу.
— Аннушка, — снова окликнула девушку Елизавета, — я без тебя пошла.
Лиза подхватила небольшую сумку и умчалась, хлопнув дверью. И Анна, печально вздохнув, пошла за ней, подобрав пару тетрадей, самописное перо и свой карманный телефон, отключив на том звук. У неё не было никакого желания идти на занятие.
Коридоры промелькнули пред ее невнимательным и моим всевидящим взглядами. Лишь однажды девушка остановилась перед большим зеркалом. На какое-то мгновение показалось, что там отразилась не Анна, а совсем другая девушка. Она тоже была невысокого роста и светловолоса. Она выглядела почти так же, как и Анна, но всё же отличалась. Отличалась какой-то хмуростью во взгляде, страданием, какое мало кому выпадает. Даже показалось, что онна сможет меня увидеть, но через секунду наваждение пропало, и мы вновь бежали по коридорам, выбросив из головы эту иллюзию.
Лекционный зал впустил нас шумом девичьих голосов, готовящихся к речи преподавателя институток. Одни раскладывали тетради, другие обсуждали вчерашний день и это утро, столь же непримечательное, как и все до этого.
Анна села за свою парту в тот самый момент, когда по коридорам пронёсся дребезжащий звон механического колокольчика, призывающего к началу учебной пары. Сегодня первым было богословие, которое обычно вёл отец Фёдор, добродушный и пожилой человек. Но на этот раз в зал вошёл не только он. Худой и высокий мужчина в накрахмаленной рубашке и тёмно-сером жилете молча встал в углу у входа. Отец Федор нервно на него косился и откладывал начало лекциона, а меж девиц прошёлся шепоток.
— Лиза, — тихо позвала Анна свою подругу, сидящую на соседней парте, — я ничего не пропустила? Ничего не говорили про этого господина?
— Нет, — шёпотом ответила та.
Меж тем незнакомец достал из кармана небольшую записную книжку и раскрыл на середине, а потом внимательно и сосредоточенно уставился в зал, разглядывая каждую девицу с таким видом, словно он выбирал рыбу на леднике у торговцев, мол свежая, или протухла, на сколько фунтов весом будет, стыдно ли её подавать ко столу али нет.
Я чувствовал как у девушки в глазах возникла странная резь, отчего сами собой побежали слезы.
Кто-то со стоном упал на проход из-за задней парты.
— Лекаря! — раздался крик, — Сонечке Разумовской дурно.
В зале поднялся шум.
— Тишину, барышни! — заговорил отец Федор, как всегда, называя нас по-светски барышнями, сударынями или девицами, вместо дочери мои, как полагалось. — Соблюдайте тишину! Лекарь сейчас будет.
Анна вытерла слезы, успев заметить, что тихий господин быстро чиркнул грифелем в своей книжке и вышел, пропустив в зал невысокого толстого доктора Гарлика и графиню Санникову, которая шефствовала над нашим институтом, даму статную и всегда суровую лицом в свои сорок два года, и откровенно говоря, стервозную нравом. Доктор привёл Разумовскую в чувство, дав нюхнуть нашатыря, а потом деликатно помог подняться и сесть своё место.
— Занятия на сегодня отменяются, — громко и властно произнесла графиня, — всем воспитанница срочно надлежит убыть по своим комнатам. Покидать здание института строжайше запрещаю, кто посмеет ослушаться, исключу, невзирая на титулы и заслуги!
— Пойдём быстрее, Аннушка, — позвала Лиза, — а то опять тебя ждать, копуша.
— Это ты всегда торопишься, — тихо огрызнулась Анна. — За тобой не то что мне неугнаться, но всем остальным.
— А что ждать-то?
— Ну, разве не интересно, что это за господин, и чего ему нужно было?
— Ну, был и был. Так надо, видимо.
— И Соня тоже просто так упала?
— Переволновалась поди. Она вечно мнит, что папенька её решил забрать домой. Вот наверняка и сейчас могла подумать, что человек от батюшки за ней пришёл, а там прощай институт и срочно замуж за первого встречного. Он у неё самодур и хочет в кратчайшие сроки наследника, которому мог бы передать свою захудалую факторию. Матушки-то у ней нету, преставилась в позапрошлом году, когда паровоз с рельсов сошёл. Ну, ты помнишь.
— Не похоже.
— Да, не всё ли равно? — снова затараторила Лиза, — Пойдём.
Она схватила Анну за руку и потащила шумным коридором, которым мы час назад шли на занятие, мимо высоких окон в два света, кадушек с заморскими пальмами и многочисленных портретов маслом и светописью. Среди них особо выделялась императорская чета. Николай четвёртый по-отечески строго взирал на своих подданных, а императрица старательно изображала улыбку Джоконды.
Корпус с жилыми нумерами соединялся с остальными зданиями застеклёнными переходами, отчего не имелось нужды выбегать на улицу, и мокнуть под серым дождём. Институт был престижным заведением, и на него выделялись из казны довольно большие суммы для обустройства и обучения тех, кто по табелю имеют право на бесплатное место. Те, кто занимались за свой счёт, платили немало, но зато родители девушек могли быть уверены в хорошем образовании и воспитании своих чад, что гарантировало недурную работу, например, при губернаторской резиденции, при дополнительных вложениях, разум, или удачную партию в браке.
Под моим непрестанным наблюдением Анна вошли в комнату и Лиза, едва сбросив туфли на низком каблуке, которые по уставу заведения носили все мы, сразу подскочила к настольной искрической счётно-связной машине.
— Николаша письмецо прислал, — радостно воскликнула она, а потом нажала клавишу, отчего печатное устройство, стоящее рядом с громоздким, гудящим особливыми лампами вычислителем, начало стучать рычажками по белоснежной бумажной ленте, оставляя на той тёмно-синие буквы.
Прочитав через плечо заголовок "Дражайшая моя Елизовета", я повернулся на тихий скрип, Анна, не раздеваясь, легла на заправленную кровать, подложив руки под голову. Загадочно все это, думалось мне, и господин этот и обморок Сонечки. Она, конечно, была замкнута, но малахольной никогда, наоборот, всегда настроена по-боевому.
Внезапно в дверь постучали. Я глянула на Лизу, которая не обращала внимания решительно ни на что, даже если в неё воткнуть швейную иглу, а потом снова глянул на свою подопечную. Она вздохнула и встала, поправив кровать и серое уставное платьице.
— Не заперто!
Дверь отворилась и в неё зашла графиня Санникова собственной персоны, а следом проследовал тот самый мужчина.
— Ваше сиятельство, — поприветствовали мы знатную особу лёгким приседом, при этом Лиза старалась заслонить собой печатающую машинку, все ещё отбивающую текст. Но графиня лишь слегка озабочено смерила девушку взглядом, а потом пытливо уставилась на Анну. Меня она не видела, и не могла видеть. Обычному человеку это не дано.
Слово взял её странный компаньон, обратившись к моей соседке. Он прищурился и, прежде чем заговорить, стал в упор разглядывать меня, отчего сделалось не по себе. Этот мог видеть сокрытое. Он обладал силой и мог ей повелевать. Голос его был сильный, но в, то же время, с немного нездоровой хрипотцой, словно он ещё не излечился намедни от болезни горла.
— Сударыня, я был бы признателен, если вы оставите нас наедине, — обратился он к влюбленной особе.
Лиза поджала губы и бросила взгляд на аппарат, с которого свисала длинная лента печатного письма.
— Сударыня, — продолжил господин с улыбкой, — я уверяю вас, что умею хранить секреты.
Графиня зло стрельнула на подопечную взглядом, и та побледнев выскочила, даже не обувшись.
— Ваше сиятельство, я вас тоже нижайше прошу удалиться, — с наклоном головы произнёс странный человек.
— Хорошо, — ответила Санникова, с явным недовольством повернувшись к двери.
Когда она вышла, господин присел на стул и жестом предложил Анне сделать то же самое. Но то опустилась на край кровати, а не на стул, видимо, не желая идти на уступку, но все же придя к некоторому компромиссу. Почему-то это ей показалось важным.
— Анна Дмитриевна Кукушкина, — начал тот официальным тоном, — поправьте меня, еслибуду ошибаться. Одна тысяча девятьст девяносто шестого года рождения. Двадцать один год. Дочь Дмитрия Семёновича Кукушкина, инженера мостостроителя, и Марии Карповны Баковской. Матушка ваша, к сожалению, покинула наш мир, скончавшись от простудной лихорадки пять лет назад. С батюшкой вы не общаетесь, так как он давно разошёлся с вашей ещё тогда живой матушкой. Вам три года в ту пору, если не ошибаюсь, было. Единственное что он делает, это регулярно пересылает денежные средства на разные расходы. Занимаетесь вы прилежно на пятом году обучения, не имея плохих баллов. Через два месяца выпуск. Есть отметка, чтохотите устроиться по окончании заведения в инженерную контору, так как вычислительную машину освоили, и можете без проблем набирать тексты в устройства памяти, поводить различные расчёты посредством ламповой машины. Даже можете провести простейший ремонт.
Он замолчал, выжидательно глядя на мою подопечную, но девушка только хмуро пялилась в ответ.
— Скучное видится будущее. Маленькая квартирка с одиноким котом, скромное жалование, с которого вы толком не сможете откладывать сбережения, поздний брак с нелюбимым человеком, за которого выскочите, боясь встретить одинокую старость, вцепившись в бедолагу, как в спасательный круг.
Он поднял бровь.
— А не хотите ли что-то поинтереснее.
— Вы кто? — строго спросила Анна, не отводя взгляда от спрятавшегося за маской неспешной любезности сосредоточенного человека.
— Барон Бодриков Алексей Алексеевич. Я из тайной канцелярии его императорского величества.
— Шпионкой хотите сделать? — слегка заикнувшись от растерянности, спросила Анна.
— Да Бог с вами, сударыня. Всё куда проще и интереснее. Я проверю вас сейчас специальным устройством, и проведу несколько проб, не для себя. Я-то уже убедился, что вы нам подходите. Это для вас.
Не спрашивая разрешения, Бодриков достал небольшую коробку с двумя вычислительными лампами, а потом щёлкнул на ней рычажком. Лампы тускло загорелись, но не оранжевым, как это до́лжно быть, а вишнёвым светом. Вместе с этим мир дрогнул и поплыл, как видимый через струю воды. На свободной ладони у господина проявился как бумаге для светописи небольшой грызун, похожий на бурундука, которому прикрепили как к бутафорскому чучелу крылья летучей мыши, да ещё испачкали всего зелёнкой. Отвратительное для человеческого взгляда зрелище, к тому же грызун был живой, и пялился на меня бусинками глаз. Он был одним из нас.
— Что вы видите?
— То, что вы животину мучаете.
— Никого я не мучаю. Он такой и есть.
— Таких не бывает.
— Бывает. Это мелкий нечистый, называется анчуткой, пакостный, но безвредный. Вы ведь созерцаете порой то, что недоступно другим. Вас матушка природа наградила весьма специфическим даром видеть потусторонний мир, и мы хотим предложить работу, связанную с вашим даром. У вас будет время подумать над согласием до самого окончания обучения в институте, то есть, целых два месяца. Соответствующая рекомендация будет выслана, и вот, — господин из тайной канцелярии протянул мне небольшой листок, — мой личный номер карманного телефона и дополнительное кодовое слово для связи. Девушка сжала листик в руках и задумалась. Ей, верно, боязно и интересно в одно и то же мгновение. Ну, ничего, я сделаю из этой серой мышки героиню, ведь у неё есть редкий дар, о котором она пока не знает. Этот дар — я. Демон.
