Вотъ Вамъ молотъ 32

Хосе Пабло Торквадо Батлье-и-Ордоньес с некоторым нетерпением ждал встречи. Вообще-то обычно было наоборот — чаще именно его гости, которым ожидать аудиенции приходилось иногда месяцами, волновались перед визитом, но сегодня Его Превосходительство Президент Восточной республики чувствовал некоторую неуверенность. Больше всего этого шестидесятилетнего мужчину из семьи "потомственных президентов" смущало то, что цель визита была ему непонятна.

Хотя формально всё было обговорено заранее: владелец немаленького поместья (пусть и иностранец) захотел проинвестировать некоторую сумму в развитие местной промышленности. Сеньор Судриерс составил очень неплохой план развития этой промышленности… но потребные для выполнения планов суммы вызывали оторопь не только у правительства крохотной страны. Самой крупной инвестицией в Уругвае были британские вложения в железные дороги, составившие без малого два миллиона фунтов за четверть века, а Виктору было нужно раз в десять, а то и в двадцать больше. И было непонятно, каким образом будущее электричество сможет окупить столь огромные затраты.

Конечно, всегда можно предположить, что ожидаемый гость знает и это — недаром, по слухам, его заводы в далёкой России чуть ли не целиком на электричестве работают. Но Россия-то далеко, а в Уругвае пока таких заводов не было. Две городских электростанции обеспечивали нужны и телеграфа с телефоном, и электрического освещения. Нет, республика идёт в ногу со временем, и было бы неплохо увеличить мощность электростанции раза в три — в паре-тройке прочих городов электричество вовсе не помешало бы… но зачем нужны электростанции в тысячу раз мощнее существующих, господин президент представить не мог.

И все же визит иностранного инвестора не вызвал бы такого беспокойства, будь то любой другой богатый промышленник. А этот… Два года назад, через несколько дней после избрания Батлье-и-Ордоньеса президентом, ему — наряду с обычными поздравлениями — пришло письмо и от управляющего поместьем этого русского магната. Где, кроме обычных приветствий новому президенту, было сказано, что в поместье "на всякий случай имеется дюжина пушек с умелыми бомбардирами, которыми в случае необходимости господин президент может распорядиться по своему разумению", а так же предлагалось "забрать в удобное для господина президента время" весьма необычный и не совсем соответствующий протоколу подарок: шесть пулемётов Хочкисса с пятьюдесятью тысячами патронов.

Пулёметы господин потомственный президент, естественно, распорядился забрать. Не сразу, но в конце года, когда "Партидо Бланко" с очевидностью стала готовиться к гражданской войне. А заодно велел поинтересоваться и начет пушек, на что получил удививший его тогда ответ, гласящий, что "бомбардиры послужат избранному президенту в том маловероятном случае, если "белые" все же начнут войну, но скорее всего опасения эти не оправдаются". Опасения и в самом деле "не оправдались", причем более чем странным образом… а теперь человек, судя по всему заранее предвидевший те прошлые события, внезапно пожелал вложить в страну больше средств, чем в оную было вложено с момента провозглашения Республики.

Именно поэтому господина президента не покидало ощущение, что обсуждение строительства электрических станций — всего лишь предлог. Странный, невероятно затратный — но предлог. К чему?

Раздумывая над этим с самого утра, он не заметил вошедшего в кабинет секретаря и ощутимо вздрогнул, когда тот провозгласил:

— Сеньор Алехандро Волков к Вашему превосходительству!

Германцем оказался Отто Шеллинг, в "этой жизни" ставший директором автомобильного завода, названного просто: "Завод народных автомобилей", или, на языке вероятного противника, Volkswagen Werke. Завод в Германии процветал, выпуская с некоторых пор по сотне "жуков" в сутки. Сейчас Отто занимался строительством "филиала" — новой фабрики, предназначенной для выпуска небольших грузовичков. У моего одноклассника был в свое время забавный японский автомобильчик, под названием "Хонда Т360". Правда игрушечный, но "коллекционный": у него и двери открывались, и капот. Под которым был спрятан игрушечный же мотоциклетный двигатель.

Новый "фольксваген" на ту "хонду" был похож разве что размером — да выступающим на полметра перед кабиной прямоугольным капотом. Под которым прятался двухцилиндровый мотор в двадцать четыре силы. На существующем заводе, в Магдебурге, эти грузовички пока выпускались методом стапельной сборки штук по десять в неделю, но спрос был куда как больше — и поэтому в Дюссельдорфе должны были купировать дефицит. По крайней мере я так думал. Но вот у Отто мнение оказалось иное:

— Александр, я не стал посылать телеграмму, так как дело не столько срочное, сколько конфиденциальное. Однако у нас появилась очень серьёзная проблема…

Отто инженером не был, так что проблема была явно не технической. Но вот в части торговли он был мастером. И очень хорошо чувствовал, когда по этой части намечались неприятности.

— Кто-то лезет на рынок со своими автомобилями? Нужны срочные поставки других машин? Какие — американские или русские, и сколько?

— Уже вылезли. Военное министерство заказало десять тысяч автомобилей у Ганноверской машиностроительной компании. И мне кажется, что они не ограничатся поставками армии и будут просто продавать свои машины на рынке. А это опасно для нашей "Пони": их грузовик дешевле. Хуже, бесспорно, но полторы тысячи марок разницы — сумма изрядная.

— Насколько хуже?

— Сам смотри. Я смог достать один из образцов, который использовался армией для испытаний. Обошёлся он в двадцать тысяч, но, думаю, затраты того стоят. Сейчас машина разгружается на станции, в Царицыне, так что пусть инженеры разбераются в деталях: лично я умею автомобили только продавать. Или ездить на них, да и то — пассажиром.

В сообщении Отто ничего особо неожиданного не было: кто-то должен был попытаться вылезти на авторынок, а немцы для этого были подготовлены пожалуй лучше всех. Как родители автомобиля, немецкие концерны были готовы производить их даже не ради прибыли, а просто ради искусства. И вот, теперь, смогли своё искусство "продвинуть в массы". Подумерить их энтузиазм я, конечно же, старался: с Генрихом и Максом Бюссингами мы договорились даже о поставке ГАЗовских моторов для их грузовиков — но даже эта семейка сделала несколько вариантов машин с моторами Майбаха.

Меня же смутила цена, которую назначили ганноверские ребята — и уже после предварительного осмотра их творения тало понятно: легкая жизнь заканчивается. Не сразу, но через пару лет…

HMB-20 (Hannoversche Maschinenbau с мотором в двадцать лошадиных сил) был сильно упрощенной копией американского "Мула". Очень сильно упрощенной, даже фара была поставлена только одна. Мотор был странным клоном американского же мотора (цилиндры три с половиной на четыре дюйма и компрессия чуть больше трех). Причины такой конструкции нашего мотора были понятны: из обычного чугуна мотор с воздушным охлаждением не получался, перегревался сразу. В итоге сам двигатель весил почти двадцать пудов — но работал, причём и на бензине, и на керосине, и даже на спирту. Ганноверцы же сделали мотор именно с воздушным охлаждением, с двумя большими вентиляторами и огромными радиаторами. Он, конечно, у них получился больше и даже тяжелее Фордовского, но чугун сильно дешевле меди. Ставился двигатель на дубовую раму. Коробка передач была тоже сильно упрощенная: две скорости вперед и одна назад. Стартёр и аккумулятор (как и на "Муле") отсутствовали как класс — так что даже при немецких зарплатах и ценах на сырье машина получалась рентабельной. Забавнее всего ганноверцы решили проблему с шинами: они у НМВ-20 использовались "каретные", трёхдюймовые, но задние колеса были сделаны двухскатными. Так что по дорогам это чудо сумрачного тевтонского гения спокойно перевозило по полтонны груза и, по предварительным прикидкам, приносило производителю марок по двести-двести пятьдесят прибыли. Даже если его будут продавать, как было анонсировано, по три тысячи.

"Пони" продавалась по четыре с половиной, цену пока снижать смысла не было. Моя машинка была, конечно, покомпактнее и груза таскала максимум двадцать пять пудов, но у ганноверцев даже лобового стекла не было (не говоря уже о крыше кабины), вдобавок были сильные сомнение в ресурсе — а на мои машины давно уже давалась гарантия на десять тысяч километров (и на двадцать пять тысяч — отдельно на мотор). И даже если две фары, поворотники и стоп-сигналы по нынешним временам всего лишь "приятное излишество", то коробка без синхронизатора — это смерть шестерням у "непродвинутого" пользователя. Хотя, опять же, немцы народ образованный...

В конце концов, непроданные машины буду забирать себе — пригодятся в сельском хозяйстве.

И всё же HMB-20 был, похоже, лишь первой ласточкой — Отто переманил на дюссельдорфский завод инженера из компании Даймлера, и тот намекнул, что и там задумались о создании автомобиля за две тысячи марок:

— Сам Фердль машины не видел, но слышал будто прототип разгоняется до ста километров в час.

— И когда ожидается появление этой машины на рынке?

— Я понял, не раньше чем через год, собственно Фердль и перешёл к нам чтобы машины делать, а не мечтать о них…

Ну что же, год еще есть, можно что-нибудь придумать. В конце концов, серпуховской дешевый вариант "инвалидки" сейчас уже обходился в производстве меньше чем в четыреста рублей — есть запас давить конкурента при необходимости…

Но почти сразу мне стало не до проблем немецкого автопрома: отечественные "ласточки" налетели. Роем.

Обычно в сентябре-октябре, после сбора и подсчета урожая колхозы продавали мне свои "излишки". Треть забиралась бесплатно, за услуги МТС, а излишки оставшегося по договору продавались только мне. По вполне рыночной цене — но сейчас почти половина колхозов неожиданно этих излишков "не обнаружила". И, соответственно, планы загрузки элеваторов выполнялись хорошо если на семьдесят пять процентов. Многомудрые крестьяне решили, что раз "неволя" после следующего урожая закончится, то "сэкономленное" зерно они с большей выгодой продадут.

Нет, кое-что крестьяне продали везде: в "колхозных" лавках товары тоже отпускались исключительно за корпоративные "копейки". Но большую часть собранного зерна крестьяне распихали по своим амбарам. Это было не очень приятно, но пока терпимо, тем более практика показывала, что "копейки" у них тратятся куда как быстрее, чем они предполагают и зимой изрядная часть зерна все же дойдет до места назначения… Хуже было другое.

Водянинов назначил комплексную проверку в паре дюжин колхозов, в которых неожиданно сильно упала продуктивность птицеферм, и результаты оказались обескураживающими: работники не просто воровали цыплят и корма, а делали это внаглую, демонстративно и при полном одобрении со стороны односельчан. Сергей Игнатьевич поступил в полном соответствии с законами: воров забрала полиция, а затем суды направили их "на перевоспитание" — но фермы эти пришлось просто закрыть. "Местные" наниматься на работу отказывались, а когда Водянинов нанял работников со стороны, то две фермы "колхозники" просто сожгли…

Сплошная проверка ферм показала, что подобное творится во всех колхозах, где фермы поставлены не на моей, а на именно колхозной земле. К счастью, таких было не больше трех дюжин и большой дыры в системе снабжения заводов не образовалось. Недостающие фермы были построены в других местах, кур просто перевезли — но "осадочек-то остался". Посоветовавшись с агрономами из лаборатории Синельникова в Лобне, я принял решение этой осенью пропустить удобрение земли в "подозрительных" колхозах: того, что уже сделано, ещё на один урожай хватит, а там — посмотрим на их поведение. Тем более, что и своей земли, в удобрениях нуждающейся, было в избытке…

Земля вообще быстро дешевела. Игнатьев оказался действительно выдающимся дипломатом — и первоапрельская шутка пятого года заключалась в том, что на карте мира появились два новых государства: Монголия и Маньчжурия. Формально — под протекторатом Китая, фактически же — России. И если Монголия почти никого не интересовала — ну чего в пустыне может быть интересного? — то Маньчжурия была более привлекательна. Причём главными "интересантами" были англичане и немцы — но тут им ничего не обломилось. Зато обломилось кое-что американцам, и янки, что называется, грудью прикрыли этот кусок земли от "империалистов".

Американцев, честно говоря, было не очень много: если не считать Генри, то тысяч пятьдесят. Причём в самой Маньчжурии — вообще меньше полутысячи, а остальные просто работали на Юнайтед Стил, получивший заказ на рельсы для железных дорог. Но дорог было много — и уже не подчинённые Генри американские паровозо— и вагоностроители начали прикидывать будущие барыши.

Первая шла от Мукдена до Пекина, вторая — от Пекина до Тяньцзиня, третья — от Пекина на Тайюань-ЛиньФень-Сиань, а четвертая ветка опять от Пекина до Нанкина через Чжэнджоу. По сути, как из Москвы в Петербург через Харьков, зато огромная территория получала выход к портам.

И вся эта сеть должна была обойтись почти в полмиллиарда рублей. Именно рублей: дорога строилась на русские кредиты. Китай, правда, кредитов получал меньше четырёхсот миллионов, а сто двадцать — на дорогу от Харбина до Пекина — взяла "независимая" Маньчжурия. Для России, казалось бы, без разницы, кому деньги давать — но вся эта "стройка века" именно для России была очень выгодна. Во-первых, живых денег предполагалось затратить много меньше, чем определено в бюджете: китайцам-строителям деньги платились китайским же правительством, в счёт погашения прошлых кредитов. Во-вторых, все дороги строить предполагалось под "русскую колею" — так что упрощалась доставка разных грузов именно в Россию. В третьих, китайцы — опять же "в целях экономии" — начали активно закупать в России товарные вагоны — старые, подешевле — и замена старья на новые вагоны русским дорогам стала финансово очень интересна. Мне тоже: генеральный подряд на строительство дороги достался (по результатам "жесточайшего конкурса") мне…

А в Харбин ринулась толпа русских промышленников: там одновременно стали возводиться сразу два вагоностроительных завода и один паровозный — местное правительство прочих иностранцев не приветствовало. Ну а где заводы — там и крестьяне, которые должны обеспечить рабочих едой. Маньчжурия русским крестьянам предоставляла наделы по полсотни десятин (хотя и без права продажи), предоставляла льготы по налогам на десять лет — и на Полтавщине цена на землю упали до тридцати, а то и до двадцати пяти рублей за десятину. Вообще-то до тридцати двух, но те, кто продавал мне землю со скидкой, перевозились на Дальний Восток вообще бесплатно. Учитывая, что на линии от Ростова до Дальнего трудилось тридцать шесть "богинь" (на двести шестьдесят пассажиров каждая) и от Одессы столько же "богов" — уже на четыреста пятьдесят пассажиров на борту, в день "в лучшую жизнь" морем отправлялась немаленькая деревня. Оставляя мне десятин по пятьсот, а то и по тысяче каждая.