Игра вслепую. Глава 14 (которая по непонятным причинам куда-то делась с сайта)

Глава 14.

Из подземелий я иду, куда ноги несут, стараясь впрочем обходить людные места. Идти в гриффиндорскую башню как-то не хочется — голова после занятия раскалывается и хочется просто побыть в тишине. Когда факультет Гриффиндор перестал быть для меня домом? Когда я так резко стал избегать общества гриффиндорцев и особенно своих друзей? Бывших друзей — поправляю я себя. Это нелегко признавать. Особенно в отношении Гермионы — она всегда была самой рассудительной из нас троих и мне казалось, что со временем она меня поймет, пусть даже и не став моим союзником. Но зато, возможно, оставшись другом. Но — не судьба, видимо. Это уже не пустячная ссора и даже не моя размолвка с Роном на четвертом курсе. Это мы, каждый из нас, уже вряд ли сможем легко забыть, простить или понять. Они не поймут меня, я не пойму их. Значит — "бывшие". Точка. Всё, подведена черта под пятилетней дружбой троих наивных гриффиндорцев. Итоги... не утешительные. Вообще, наверное время подводить кое-какие итоги во всём, но не хочется. Итоги... Я умудрился потерять почти всех. Надо же всего-то два месяца прошло. Одна смерть, нехорошо закончившаяся дружба, потеря веры и идеалов... Что там еще? Ах, да — еще совершенно дурацкий разговор с Вольдемортом, нападение на Министерство, которое я не пожелал хоть попытаться предотвратить (ну надоело мне быть дурачком-героем, что поделаешь). Еще... сильное разочарование в отце и Сириусе, куча подозрений, огромное количество вопросов без единого шанса на правдивый ответ. Ссора почти со всем факутельтетом, временный нейтратилет со слизеринцами, окклюменция... Весело учебный год начинается, ничего не скажешь. Что ж тогда к концу года ждать? Вселенского заговора? Доброго Вольдеморта? Вменяемую Трелони? Любящих меня Дурслей? Министра Магии, способного хотя бы иногда думать без непоправимых последствий для собственного самочувствия? В общем, смотри список "то чего не может быть никогда и никогда не будет, ибо невозможно". Мне даже весело, правда. Это ничего что улыбка получается какая-то... мрачная.

Друзья и союзники. С какого момента я стал понимать, что это очень разные вещи? И они часто могут не сочетаться. Союзник... Паршивое слово недавно появившееся в моем лексиконе. Союзник — это совсем не обязательно друг, может даже и враг. А друг — это вовсе не обязательно союзник, так ведь получается? Союзник — это человек, с которым на данном отрезке жизни появились общие цели и проблемы, которые намного легче преодолеть вместе, невзирая на личные чувства. Удачное использование друг друга во взаимовыгодных целях. Тут я усмехаюсь. Друзья же — это те люди, с которыми нас связывает эмоциональная привязанность, без всякого расчета. Так уж получилось, что у меня остался один друг — Луна Лавгуд. Друг, который никогда не будет моим союзником. У нее своя позиция и она четко дала понять, что менять ее не собирается. В вопросах, касающихся войны, она не верит никому — ни мне, ни Дамблдору — никому, кроме своего отца. Я никогда не стану втягивать ее в эту войну, раз уж Луне не предопределенно в ней участвовать. Над ней не висит чертово пророчество, по которому я должен убить Вольдеморта. А мне это пророчество поперек горла. В конце концов, я просто хочу жить, безо всякой войны. Это моим однокурсникам воевать еще хочется, война еще многим из них кажется отличным гриффиндорским развлечением. Они не понимают, да и не поймут, пока не увидят смерть совсем рядом. Пока не почувствуют страха — кто умрет следующим? Они не знают, напоминаю я себе, они еще никого не теряли навсегда. И, дай Мерлин, никогда не узнают. Их нельзя упрекать в том, что им повезло больше. Просто я слишком устал от только еще начавшейся войны. И единственное, чего я хочу — чтобы всё это поскорее уже закончилось с наименьшими потерями. И кто знает — как это можно сделать? И что для этого нужно сделать?

На ужине, в Большом зале, я стараюсь держаться незаметно — пока я не выучусь окклюменции мне не стоит попадаться Дамблдору на глаза. В прошлый раз мне чудом удалось защититься и уйти благодаря МакГонагалл. Думаю, во второй раз такого чуда не случится. Если бы в прошлом году мне кто-нибудь сказал, что я буду опасаться директора и не доверять ему, добровольно заниматься окклюменцией, поругаюсь с друзьями и однокурсниками и усомнюсь в прописных истинах и том, что мне говорят — послал бы я этого "предсказателя" в психиатрическое отделение Святого Мунго. Н-да, жизнь иногда выкидывает потрясающие по своей абсурдности фокусы. Моё внимание привлекает только что появившаяся в Большом Зале Гермиона. Она идет к столу твердой походкой, садиться почти напротив меня, рядом с Роном, но меня удивляет другое. В её лице, в её жестах не достает привычной уверенности, она кажется мне растерянной и... Отрешенной, что ли. Рон уже по-моему несколько раз повторяет один и тот же вопрос, но она молчит, уставившись взглядом в пространство, механически поднося к губам стакан с тыквенным соком. Когда мы на секунду сталкиваемся взглядами, я вижу в её глазах какой-то невысказаный вопрос и внутреннюю борьбу, будто она стоит перед нелегким выбором. Я спрашиваю её глазами, беззвучно пошевелив губами: "Что?", но она лишь отводит взгляд, прикусывая побелевшие губы. Пожимаю плечами и закончив ужин выхожу из-за стола. Даже не оборачиваясь я знаю, что Гермиона провожает меня долгим, странным взглядом.

Утром, идя под пасмурным небом, вместе со всеми в Хогсмит, я отстраннено думаю о том, что совсем недавно я ходил сюда вместе с Тонкс. Гермиона бледной тенью идет вслед за Роном, не реагируя на окружающий мир. Рон смотрит на нее влюбленным взглядом. Позавидовать человеку можно — в глазах только любовь и никаких сомнений. Хотя... не знаю уж насколько повезет человеку влюбившемуся в Гермиону. Будем надеяться, что всё-таки действительно повезет и всё у них будет хорошо. Я неловко чувствую себя среди множества таких вот влюбленных парочек с шестого и седьмого курса, которые прямо лучаться счастьем. Джинни вчера предположила, что мне будет скучно гулять одному. Что ж, она оказалась права. Правда, думаю еще хуже было бы идти сейчас вместе с кем-нибудь, слушать какой-то рассказ, выдавливать из себя ответы и изо всех сил улыбаться, чувствуя как улыбка превращается в неподвижную маску. Нет уж, хватит с меня театра. Лучше уж я один погуляю. По-крайней мере никто не висит над душой и не пристает с глупыми вопросами. Когда где-то через час начинается ливень, я возвращаюсь в замок. Всё равно удовольствия от прогулки никакого. Завтрашний понедельник и домашнее задание никто не отменял, так что открываю учебник Трансфигурации, хотя мысли в голову лезут совсем посторонние. Например, почему...

Гермиона Грейнджер всегда знала как правильно поступать в той или иной ситуации. Гермиона Грейнджер всегда поступала правильно. И сейчас, впервые в жизни, оказалась на распутье. Сейчас — впервые — она не знала как поступить: правильно, так, как положено или же так, как велело собственное сердце. Всё дело было в том, что ей сказал профессор Дамблдор в субботу, и она, впервые, пусть только мысленно, поставила под сомнение правильность суждений директора и свои собственные действия. Раньше же любые сомнения подобного рода были для нее невозможны. В силу своих знаний и своего ума она всегда чувствовала себя намного взрослее своих сверстников. Но только сейчас, оказавшись перед серьезным и сложным выбором, она чувствовала себя вовсе не взрослой, но стоящей на пороге, за которым начиналась взрослая жизнь. Потому что она точно знала: последствия этого решения уже нельзя будет изменить или исправить. Тогда, в субботу, в директорском кабинете, она со всем соглашалась — на словах, понимая, что есть возможность еще всё изменить. Сейчас же требовалось не формальное согласие, а окончательное решение, и вот его-то Гермионе оказалось крайне сложно принять. Не то чтобы она не верила Дамблдору: разве мог великий светлый маг, глава Ордена Феникса, человек всегда творивший только добро соврать ей? Нет, это было совершенно невозможно. "Тогда почему же я не могу решиться? В чем я сомневаюсь? Почему я вообще сомневаюсь?" — задала она вопрос самой себе. Она всегда полностью верила в правильность действий Дамблдора и эта вера ничуть не поколебалась за последнее время. Тогда что? Простая сентиментальность? Принципиальность, перевесившая веру и разум? Она не знала какое решение принять и что хуже не понимала почему вообще колеблется. Гермиона ни разу не усомнилась в своих действиях с начала сентября. Всё, что она уже сделала, она считала абсолютно правильным, пусть даже её действия не всегда приводили к планируемым результатам. Но сейчас... Формально, со стороны, это выглядело в определенной степени предательством друга. На самом деле всё это, конечно, будет сделано во благо. Но формально — да, это смахивает на предательсво. А несмотря на то, что Гермиона злилась на Гарри из-за его невозможного поведения, она желала ему только добра. Она знала что заставило ее сомневаться — именно эта формальность, понимание того, как это будет выглядеть со стороны. Но... Но это во благо. Также как и ложь бывает во благо. Бывает же? Это во благо — присматривать за Гарри, как она делала и раньше, контролировать его (хотя бы неформально), чтобы если что, они сумели бы вовремя вернуть его на правильный путь. Ей вспомнилось как он смотрел на нее вчера — Гермиону поразило насколько он изменился за эти два месяца, хотя она за ним и следила. Она могла бы с увереностью сказать, что на нее смотрел совсем другой человек, чужой, странный, незнакомый. У него было другое, непонятное выражение лица, другой взгляд, даже цвет глаз кажется поменялся с ярко-зеленого на серо-зеленый. Сколько она помнила в глазах Гарри всегда был какой-то живой огонек, бьющая через край жизнь, всегда, даже в самые жуткие моменты. Этот огонек в глазах потух лишь один раз, когда погиб Сириус, но и то в глазах Гарри тогда была скорбь, печаль, боль. Сейчас же в его глазах было только мрачное, ироничное ожидание чего-то, и на долю секунды, если ей не привиделось, промелькнула нешуточная злость. А значит... Значит директор прав и Гарри действительно очень сильно изменился и возможно усомнился в чем-то или попал под чье-то дурное влияние. Того же Малфоя, например, они в последне время подозрительно мирно общаются. И тогда единственно правильное и возможное решение — это контролировать каждый его шаг, помогать в этом Дамблдору, чтобы в случае чего вернуть его на правильный путь. К тому еще и пророчество... Тем более надо заботиться о Гарри, он ведь должен победить Вольдеморта, а значит ему нельзя утрачивать веру в свою и Дамблдора правоту. Да, так правильно, профессор Дамблдор как всегда прав и зря она в чем-то сомневалась. Сомнениям не место на войне. Так правильно. А то как это будет выглядеть со стороны или с точки зрения самого Гарри — что ж, Гермиона примет на себя эту ношу формального предательства. "Ради общего блага." — вертелось у нее в мыслях, но эти слова почему-то отдавали горечью и ненавистью. Она никак не могла вспомнить откуда эти такие верные, такие складные слова. "Ради всеобщего блага... Ну, и не только, и ради блага самого Гарри, конечно..." Она устало улыбнулась, очнувшись наконец от тяжких раздумий, приняв важное решение и не сомневаясь в его правильности. Быстрым, уверенным шагом, с гордо поднятой головой она зашагала в сторону Гриффиндорской башни, зная теперь что надо делать. Гермиона Грейнджер приняла, как она считала, абсолютно правильное решение.

Открываю учебник Трансфигурации, хотя мысли в голову лезут совсем посторонние. Например, почему именно в этом году Дамблдор стал так явно пытаться контролировать мою жизнь? По сравнению с прошлыми годами — явный перебор. Или я стал хуже поддаваться контролю? Из-за чего вообще вдруг столь яркое стремление контролировать каждый мой шаг? Из-за пророчества? Но он-то и раньше о нем знал. Или из-за того, что я теперь знаю о пророчестве наш милейший директор боиться, что я могу "выйти из игры"? Получается, есть всё-таки какой-то способ обойти пророчество? И если способ есть, то почему я никак не могу его найти? Интересно, пророчества сбываются обязательно, слово в слово или бывают случаи, когда пророчество не сбылось? Н-да, надо было учить Прорицания еще на первом курсе. Хотя я сомневаюсь, что был бы толк. Кого мне об этом спрашивать? Не Трелони же. И не Дамблдора — правду он мне не скажет. Почему Вольдеморт не так давно предлагал мне уйти с дороги? Значит, считал что это возможно? Окончание пророчества он не знает. Теоретически. Я например не знаю, что тогда сталось с пророчеством. Оно не разбилось, когда я его намеренно уронил, а дальше было совершенно не до этого. Дальше был бой и гибель Сириуса. Но дело даже не в этом — я-то знаю окончание пророчества. Но получается Вольдеморт считает, что сейчас действие пророчества можно преодолеть. А ведь началось всё именно с того, что он поверил в пророчество. И пришел убивать меня. Всё началось не с Трелони сделавшей предсказание — всё началось в тот момент, когда Вольдеморт поверил в это пророчество и выбрал к кому из двух кандидатов на роль "Избранного" придти домой. Если бы он выбрал Невилла, я жил бы сейчас относительно спокойной, нормальной жизнью. А что было бы если бы он не принял пророчество всерьез? Если бы он просто не поверил? Что бы тогда было? Жаль, я ничего не понимаю в предсказаниях. А спрашивать некого. Да и было бы кого — не стоит пока привлекать к себе дополнительного внимания. Кстати, мне давно уже покоя не дает один вопрос. Дамблдор знал о пророчестве. Он верит в пророчество. Но тогда почему же даже не пытается подготовить меня к бою с Вольдемортом? Ведь ему надо, чтобы я исполнил пророчество, разве не так? Тогда почему? Чего он хочет добиться? Или я должен исполнить совсем другую роль по его замыслам? Что, черт побери происходило вокруг меня последние пять лет и происходит сейчас?! Каковы мотивы всех участников? Какая роль отведена мне, наконец?! Пророчество... Дамблдор всегда о нем знал. И всё что было — почти без исключения — искусно срежиссированная пьеса. Вот это мне надо накрепко запомнить. Марионетки, куклы на веревочках — все мы. Вот гадство. Ненавижу... В гостиной появляется Гермиона, совершенно преобразившаяся, смотрящая на всё чуть свысока, излучающая уверенность в себе. Что-то случилось. Она что-то очень долго обдумывала, очень долго сомневалась и теперь она что-то решила. Знать бы что её так терзало. У меня странное чувство, будто случилось нечто очень важное.

В понедельник всё возвращается на круги своя: "присматривающая" за мной Гермиона, еще более занудная и самоуверенная, всё такой же злой Рон, демонстративно обиженная Джинни, гриффиндорцы обходящие меня стороной (впрочем это взаимно), череда уроков, на которых в голову лезут мысли только о войне, пророчестве, окружающих странностях (или странностях окружающих?) и прочих неприятных вещах. Завтра в расписании стоит две пары ЗОТС, но я даже не хочу задумываться кто у нас будет вести вместо Тонкс. Кстати, на счет пророчества... Как там было? "Отметит как равного себе?" Видимо у предсказателей очень плохо с логикой. Удивительный способ отметить как равного — запустить Авадой. Если считать всех в кого Вольдеморт попал Авадой... Ё-мое, это ж сколько равных-то! Жаль все на том свете. Впрочем, в чем я ищу логику? В предсказании Трелони? Она мне вон на третьем курсе такое напредсказывала... тоже без стакана огневиски не разберешься. Но сбылось.