Коммандер Рональд Терон. 3395.
Проснулся коммандер в этот раз сразу с плохим настроением. Вчерашние события не сумел сгладить ни сон, ни вечерний секс с Холли. На душе у Терона было гадко.
Проклятый аналитик, похоже, опять оказался прав. Температура на планете ведет себя непредсказуемо... Точнее, непредсказуемо для компьютера, как оказалось, а не для Джонса. Но от этого не легче. Если раньше, говоря условно, команде пришлось бы перенести всего лишь полярную зимовку, пусть и достаточно долгую, то теперь... Коммандер знал, что при минус семидесяти или даже при минус девяноста градусах по Фаренгейту человек, закутавшись в спецобмундирование, может разгуливать на улице и даже нести службу. Да и корабль это спокойно переживет.
Что происходит с человеком при минус двухстах, коммандер не знал. И боялся даже думать о том, что будет с кораблем при таких температурах.
Аккуратно выбравшись из кровати, сумев не потревожить при этом Холли, он запахнулся в халат, вышел в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь. Посмотрел в сторону ванной, скривился и пошел готовить кофе. Мысли вертелись возле происшествия на берегу.
Вчера вечером, собравшись на мостике офицерским составом, они с полчаса пересматривали произошедшие события, снятые с разных камер. Картинки происшествия были неакцентированные, плохого качества, темные. Но ситуация в целом вырисовывалась достаточно четко.
Миролюбивая спокойная ящерица, пойманная одним из техников, с полчаса пользовалась повышенным вниманием публики, охотно позировала, позволяла себя гладить, держать на руках и вообще, вела себя, как заправский домашний питомец.
А после того, как скрылось солнце и температура начала стремительно падать, проявила себя, как заправский убийца. Три человека, которые, похоже, прикасались к ней в момент нападения, оказались в прямом смысле слова заморожены. Впрочем, судя по рассказам очевидцев, сначала ящерица их каким-то образом обездвижила, а уже потом проморозила насквозь. Как это могло произойти, Терон не понимал, но решил не заморачиваться, оставив проблему аналитикам.
Последовавшую за этим панику коммандер вспоминал с брезгливой гримасой. Военные, вроде бы, люди, а бросились от одной несчастной ящерицы, как от ожившего тираннозавра. Нескольким хватило ума даже спрыгнуть на только что схватившийся лед на радость красным водорослям. Хорошо еще, что нашлись среди них и более смелые, открывшие огонь на поражение. Ящерице это, правда, не особо повредило, но дало время для того, чтобы одна из зениток развернулась и угостила рептилию очередью.
Просмотр этого момента вызвал бурное обсуждение на мостике. На видео было видно, как подбрасываемая снарядами малокалиберного рельсотрона тушка кувыркается по мосту... И при этом не имеет ни одного повреждения в шкуре. А затем, спустя какие-то мгновения, все меняется — стальные шарики прошивают рептилию насквозь, разрывают на части... Все, враг уничтожен, стрельба закончена.
Аналитик, припомнив опыты, проделываемые над другой ящерицей, распинался на тему того, что, мол, внутренние энергетические каналы местной живности, служащие ей чуть ли не абсолютным щитом, нужно просто перегрузить избыточной энергией, а потом уже пойдет результат. Терона же больше волновало другое. А именно — что именно здесь начинает твориться, когда заходит солнце?
— Причем ведь раньше ничего такого не было, — пробурчал он, дуя на кофе и включая экран телевизора.
Всем, впрочем, было понятно, что перемены связаны с наступающей зимой. Никто не знал другого — какие еще пакости подбросит им планета, когда солнце окончательно скроется из вида.
Коммандер сел на стул и, прихлебывая кофе, включил на телевизоре звук. Увы, но аудиопоток был идентичен по смысловому содержанию визуальному ряду — оператор, устрашенный перспективой замерзнуть насмерть, объелся стимуляторов и теперь бодро несся сквозь лес, спеша успеть к кораблю. Терон покачал головой и выключил картинку.
Предстояло подумать, как пережить полтора месяца диких холодов. Теоретически, реактор сумеет обогреть корабль. Практически же для этого, похоже, придется знатно потрудиться. Изолировать и законсервировать все отсеки, которые однозначно не будут использоваться при такой температуре. Сконцентрировать людей в местах, которые наиболее удобны для обогрева. Обеспечить их водой, едой, туалетами... Да и развлечениями какими-нибудь, а то за полтора месяца безделья кто угодно волком взвоет.
На стене вспыхнул огонек вызова. Терон дал добро на видеосвязь и отхлебнул кофе.
На экране возник Найджел, как обычно, серьезный и чем-то озабоченный.
— Коммандер, доброе утро.
— Доброе, шеф. Что-то случилось?
— Три трупа случились, — мрачно сообщил Гатлинг. — Судя по всему, опять проделки того кота.
— Подожди, я же помню, ты говорил, что, вроде как, какой-то механик его приручил и даже с Купером познакомил? Говорил, что он стал мирным, только боится чужих и никому не показывается, кроме этого механика?
— Похоже, не стал он мирным. Я уже поговорил с тем механиком — эта тварь, судя по его словам, чуть не прикончила его во сне. И спасся он только потому, что сумел выманить ее за дверь.
Терон снова отпил кофе.
— Ну, хоть не зря приручал, получается. Что-то еще произошло?
— Больше нет. Но экипаж после вчерашнего начал немного волноваться. До этого они как-то сидели внутри корабля, смотрели веселые картинки по телевизору и ничего не видели особо, а теперь столкнулись со всей этой инопланетной хренью лицом к лицу. По кораблю уже какие-то слухи идиотские ходят про динозавров и ледниковый период.
— Только этого нам не хватало, — проговорил Рональд со злостью. — А казалось — такая хорошая идея с этими выходными.
— Сегодня все отменить?
Коммандер чуть задумался.
— Нет. Природа планеты в обычных условиях по-прежнему дружелюбна. Но экстренный сбор на корабль пусть объявят за час до того, как солнце скроется. Там же опять тепло, я смотрю?
— Да, солнышко светит, температура плюс двадцать, даже водоросли из бухты куда-то делись.
— Ну, тогда пусть будет очередной выходной. Скоро возможность пропадет.
Стоило Найджелу отключиться, как на линии объявился Брэдли. Старшему инженеру взбрело в голову порадовать коммандера своими опасениями насчет того, как пострадавший в бою металл может отреагировать на перепады температуры во время прохода над планетой горячего солнца.
— Сэр, я не могу ручаться на сто процентов, но у меня есть веские, очень веские основания полагать, что после заморозки до минус двухсот, потом нагрева до плюс шестисот и последующей новой заморозки металл просто не выдержит.
— Брэдли, но ведь, когда закаляют сталь, там и большие перепады случаются. И ничего.
— Знаю, сэр... Но после попадания той, я извиняюсь, хренью, металл ведет себя не совсем так, как положено. У него просто другие свойства, как будто произошли сдвиги в решетке или еще что-то такого рода. И я понятия не имею, как он будет себя вести. Гарантию, что все будет плохо, дать не могу, но поберечься бы не помешало.
— И что предлагаешь?
— Мы же планируем законсервировать отдельные неиспользуемые зоны? Было бы неплохо, если бы пораженная часть корабля попала в этот список.
— Бог мой, Брэдли, да это же чуть ли не четверть от корабля. Мы просто не сможем тогда нормально наладить жизнь, если разделим корабль пополам.
Рональд почувствовал, что начинает злиться. Не на инженера, а на ситуацию, подбрасывающую ему все новые подлости.
— Сэр, я понимаю. Просто предупредил об опасности. Решать все равно вам.
Ну вот, похоже, обиделся, подумал Терон, глотая остывший кофе и смотря в погасший экран. Ничего, переживет...
Из спальни выползла хмурая Холли, пробурчала приветствие и скрылась в ванной. Еще и эта чем-то недовольна, похоже.
Коммандер внезапно ощутил, что до невозможности устал стоять у руля всей этой махины, наполненной людьми. Перед глазами, как наяву, возник образ Шефа.
— Как же ты не вовремя от нас ушел, — тихо пробормотал он.
Рэй Гивен, пилот. 3395.
Рэй, прислонившись к переборке, с мрачным выражением лица наблюдал за тем, как кучка техников консервирует его самолет. Самому пилоту никакой работы, как обычно, не досталось, так что оставалось смотреть на то, как палубу приводят в закрытое состояние.
Пилоту не нравилось то, что происходило у него на глазах, но это было, скорее, неосознанное неприятие грядущих перемен, а не рациональный протест.
Зима близко, холода, если верить командирам, ожидаются дикие — понятно, что никто и носа не покажет за пределы корабля, пока они не пройдут. И полетов точно не будет.
Но смотреть на то, как самолет приводят в нерабочее, но зато очень жизнеспособное состояние, все равно было неприятно. Равно как и то, что его переселяли из привычной каюты куда-то ближе к корме. Опять же, умом Рэй понимал, что уменьшившийся втрое экипаж корабля лучше собрать в компактную группу, которую проще обогревать, кормить и защищать, но на практике это было неудобно.
Вдобавок, пилоту не очень хотелось жить поблизости от техперсонала, матросов и прочего не особо квалифицированного народа. Интеллектуальный шовинизм, мать его.
В очередной раз тяжело вздохнув, он отлип от переборки и отправился наверх.
На верхней палубе царило запустение. Все, кому полагались увольнительные, болтались на берегу, наслаждаясь природой и с опаской посматривая на закрывающую полнеба черную тень. Остальные, как муравьи, копошились во внутренностях корабля, тестируя системы обогрева, консервируя целые секции, располагающиеся в потенциально уязвимых для холода местах, либо просто переезжая на новые места.
Рэй еще раз позавидовал старшему офицерскому составу, который компактно располагался в отдельном отсеке и никуда перебираться не собирался.
Гулять по палубе тоже было скучно. Корабль, если посмотреть со стороны, стремительно умирал. Уходили в палубу антенны, обесточивались зенитки, закрывались чехлами стволы орудий. Сторонний наблюдатель мог бы прийти к выводу, что "Барака Обаму" окончательно списало правительство США и он готовится к долгому и беспросветному стоянию в каком-то отстойнике.
Пилот хмыкнул. А, ведь, по большому счету, так и есть. Правительство их точно уже списало, стоят они в отстойнике и стоять будут долго... Рэй даже развеселился на минуту. Впрочем, радость быстро прошла, снова сменившись меланхолией.
В конце концов, он все же собрал волю в кулак и отправился переезжать на новое место жительства.
Розмари Викерс, помощница интенданта. 3395.
Розмари, выбравшись в коридор, с интересом наблюдала за своим новым соседом. Сама она переехала еще утром, а вот симпатичный пилот с хмурым лицом, похоже, тянул до последнего. Сейчас он, стараясь не пыхтеть на виду у девушки, тащил по коридору огромную сумку с вещами.
Роз вспомнила, насколько малы каюты десантников, в которые их переместили, и со скептицизмом хмыкнула. У парня, после того, как он засунет внутрь свой баул, места не останется больше ни для чего.
Пилот, затащив в каюту сумку, вышел обратно, закрыл дверь и облегченно вздохнул, мимоходом улыбнувшись соседке.
— Может, по стаканчику, за переезд? — предложил он сходу.
— Не рановато ли для стаканчиков? Солнце еще высоко, — улыбнулась она в ответ.
— А что еще делать, — неожиданно грустно произнес пилот. — Работы нет, дел нет... Только и остается, что со стаканчиками возиться.
Мисс Викерс, как-то незаметно в последнее время совершенно выкинутая из корабельной жизни, почувствовала родственную душу. Ей тоже осточертело бездельничать и чувствовать себя совершенно ненужной.
— Пожалуй, вы правы. По маленькому стаканчику все же можно. У вас или у меня?
— Наверное, лучше не у меня, — покосился пилот в сторону своей каюты. — Бардак и места нет. Зато у меня припасен неплохой скотч!
Он скрылся за дверью, чем-то пошуршал пару минут, а затем появился обратно, держа в руке пузатую бутылку с янтарной жидкостью.
— Кстати, я — Рэй, — непринужденно представился он, помахивая бутылкой.
— Очень приятно. А я — Роз. Заходи. Стаканы есть?
— А, сейчас, — Рэй хлопнул ладонью по лбу и снова отправился в каюту.
К удивлению мисс Викерс, легкие посиделки, превратившиеся в такую же легкую пьянку, ни к какому интересному продолжению не привели. Пилоту, похоже, было совершенно плевать на ее женские достоинства — немного набравшись, он сначала принялся изливать ей душу по поводу погибших сослуживцев, а затем окончательно впал в черную меланхолию и просто умолк.
Не то, чтобы Розмари так уж прям хотелось замутить интрижку прямо сейчас, но от подобного пренебрежения ей все же стало несколько обидно.
Попытка заглушить обиду скотчем привела к тому, что в каюте оказалось уже двое людей, одержимых пьяной депрессией. Бутылку эти двое допивали молча, с мрачными лицами и осознанием тотальной несправедливости мироздания.
Младший лейтенант Джозеф Викс. 3395.
Младшему лейтенанту приснился кошмар. Во сне он, будучи почему-то ценным научным сотрудником, а не флотским офицером, отправился на далекую космическую базу для исследования непонятной аномалии. Аномалия на поверку оказалась огромным сухопутным головоногим моллюском белого цвета, развлекающимся охотой на персонал станции, а в свободное от этого занятия время гуляющим по коридорам в образе маленькой милой девочки в белом платьице. Разумеется, Джозеф повстречал эту девочку в полутемном переходе с неверным мигающим светом от разбитых осветительных панелей. Разумеется, милое маленькое создание с огромными и совершенно черными глазами, пожелавшее, чтобы добрый дядя погулял с ним по окрестностям, напугало его чуть ли не до сердечного приступа.
К счастью, проснуться удалось достаточно быстро.
Пару минут после этого Викс, как испуганный мальчик, лежал в койке, боясь пошевелиться и включить свет. Сон был столь ярок и свеж, что перебороть себя и подняться ему удалось далеко не сразу. Но под напором загоревшихся ламп страхи все же потихоньку растаяли.
Он бросил взгляд на часы. Два пятнадцать ночи.
Спать лейтенанту почему-то больше не хотелось, так что, позевав немного и заварив чай, он принялся придумывать себе занятие. Первым делом был включен телевизор. Там, что неудивительно, транслировалась картинка ночного промерзшего леса, сквозь который пробиралась местная телезвезда — сиэнэновский оператор. Судя по частому дыханию и бодрому щелканью зубов, оператор был уставшим и замерзшим.
Викс, заинтересовавшись, вызвал на планшете общую корабельную сводку и присвистнул — если верить полученным данным, то парень сейчас шпарил по пятиградусному морозу.
— Правду говорят — жить захочешь, еще и не так раскорячишься.
Впрочем, топающий по местному лесу оператор ему быстро наскучил — чего интересного в том, чтобы минута за минутой смотреть на проплывающие мимо деревья, слушать шмыганье носом и редкие ругательства.
Он переключил канал. Здесь уже было интереснее — крутился какой-то клип с кучей полуголых девиц и разодетым в золотые цепи чернокожим певцом, наслаждающимся жизнью в их обществе.
Хмыкнув, Джозеф оставил канал, чуть приглушив звук, взял кружку чая и уютно устроился в кресле. Затем вспомнил, что забыл положить в напиток сахар — пришлось снова подниматься, тащиться к кухонному столику, а затем возвращаться в кресло. Не до конца выспавшийся организм воспринимал все эти телодвижения совершенно без энтузиазма. Но чай по пути он все же не пролил, чем даже позволил себе погордиться пару секунд.
Напиток слегка прогнал сон и прочистил мозги.
Викс, время от времени косясь на певца в телевизоре, подключил планшет к мультимедийному столу и, выведя голограмму, снова принялся изучать сводку корабельных новостей, доступную для младшего командного состава.
Новости особо не радовали. Судя по компьютерной модели, завтра утром ласковое солнышко выглянет еще часа на три, а послезавтра подарит всего полчаса дневного света, после чего наступит окончательная ночь.
Впрочем, к модели имелось дополнение, в котором говорилось, что ближайшие полтора месяца ночь будет не абсолютной — обилие звезд подразумевало, что в ясную погоду местность видна будет не так уж и плохо.
— Кто только ходить там будет, интересно.
Откровения Брэдли и новый план заполнения корабля были ему не особо интересны — его всеобщее переселение не коснулось, поскольку он и так обитал в непосредственной близости от десантных отсеков.
Неприметной строчкой сообщалось, что обитающий на корабле черный кот, вроде бы остепенившийся, снова оставил за собой три трупа. Рекомендовалось по возможности избегать зверя, а при прямом контакте звать на помощь и открывать огонь. В случае, если оружие, конечно, имеется при себе.
Викс свернул информацию и откинулся в кресле. Было скучно. Сон пропал совершенно.
Некоторое время посидев на месте и допив чай, он решил было прогуляться по кораблю. Но тут же отбросил эту идею — мало того, что где-то там гулял кот-убийца, так еще и идти было совершенно некуда. Не на верхнюю палубу же, на мороз.
— Да мы здесь повесимся со скуки за полтора месяца. Или поубиваем друг друга, — мрачно пробурчал он себе под нос.
За дверью каюты послышался шорох. Лейтенант насторожился, обратившись в слух. Прошло несколько минут, но вокруг него царила тишина.
— Померещилось, похоже...
Шорох раздался снова, сменившись легким металлическим царапаньем. Викс замер, боясь шелохнуться и покосился на тумбочку, где лежала верная беретта.
Снова наступила тишина. Но эта тишина теперь казалась человеку обманчивой и пугающей. Свет, заливающий каюту, внезапно показался слишком тусклым, таящим в себе слишком много теней.
Снова потекли минуты. Сторонний наблюдатель очень удивился бы, рассматривая напряженного человека, сидящего в неудобной позе в кресле и боящегося пошевелиться. Но Виксу было плевать на сторонних наблюдателей — он, до этого не обращавший внимания на новости и слухи о корабельном госте, сейчас чувствовал себя дичью, крупной жирной мышью...
За дверью послышалось тихое вопросительное мяуканье, а затем по металлу будто провели пучком гвоздей. И все снова стихло. Джозеф забыл, как нужно дышать. Все мысли о толщине и надежности стальной двери вымывались из головы потоком какого-то иррационального страха.
Шли минуты, прошло полчаса тишины. Наконец, человек, аккуратно разминая затекшие конечности, вылез из кресла, пробрался в кровать и спрятался под одеяло.
Элизабет Кокс, доктор медицины. 3392.
Ночной холод быстро и уверенно исчезал под лучами поднимающегося из-за горизонта солнца. Казалось бы, час назад еще стоял трескучий мороз, а уже двадцать градусов... какое там, уже плюс тридцать... плюс сорок...
Вышедшая на палубу в теплой куртке Лиззи была вынуждена разоблачиться — обычные плюс семьдесят по Фаренгейту образовались сами собой за каких-то полчаса.
Лед вокруг корабля таял на глазах. Далеко внизу жаждущие урвать последний кусочек пляжного отдыха экстремалы уже начали перебираться на берег. Доктор покачала головой — некоторых ничему жизнь не учит. Но, может, в этот раз никто из них не станет ловить ящериц.
Следом за солнцем небо над горизонтом закрыл уже знакомый силуэт.
— Часа через три наша планета повернется так, что точка, в которой мы находимся, уйдет в тень и настанет окончательная ночь. Интересное зрелище.
Элизабет повернулась к подошедшему аналитику и улыбнулась.
— Доброе утро! Знаю, просмотрела ваш отчет по этой странной системе. Что вы здесь делаете?
Джонс немного смутился.
— Ну, вообще-то, увидел вас и решил составить компанию. Если вы не против, — добавил он вопросительно.
— А вы в этот раз убежите от меня так же неожиданно?
— Кхм. Надеюсь, нет, — аналитик обезоруживающе улыбнулся. — Сейчас у меня не предвидится вообще никаких дел. И в ближайшие полтора месяца, думаю, мне тоже будет нечем заняться.
— Бросьте, Том. Кому, как не вам, думать о том, что нам всем делать в дальнейшем...
На Лиззи внезапно нахлынула грусть, а Джонс стал очень серьезным.
— Элизабет, что-то мне подсказывает, что эти шесть недель и вам, и мне очень желательно будет провести, закрывшись от общества. Вы, может быть, не замечаете, но с приближением зимы люди начинают менять свое отношение к происходящему. Вы чаще грустите. Коммандер и большинство офицеров начинают впадать в меланхолию и злятся теперь заметно больше, чем раньше. Среди оставшихся десантников было несколько драк на пляже.
— И что?
Аналитик чуть помолчал, задумчиво рассматривая берег.
— Знаете, мисс Кокс...
— Можно просто Лиззи, — улыбнулась она. — Меня почти все так зовут.
— Знаете, Лиззи... Меня ведь учили вылавливать самые тонкие колебания на воде, которые сулят в будущем крупные волны. Собственно, мой температурный прогноз — это мой провал как аналитика. Я должен был отслеживать ситуацию вокруг корабля, а я просто расслабился. И это, кстати, тоже ненормально.
Джонс замолчал, не замечая любопытного взгляда докторши.
— Но эта температурная аномалия, — наконец, продолжил он, — позволила мне встряхнуться и снова начать работать.
— И каков итог? — не выдержала Лиззи очередной паузы.
— Итог... Итог такой, что все наше поведение после Инцидента является ненормальным. Ни одного психоза. Ни одного самоубийства. Нет истерик, попыток нападения на офицеров. Нет банального желания разобраться в ситуации. Да даже на погибших друзей всем, по большому счету, плевать.
Он снова примолк, рассматривая черную тень над горизонтом.
— Так вот, сейчас, складывается у меня впечатление, пружина начнет разгибаться в обратную сторону. И толчок этому дает наступающая зима. Я голову себе сломал, читая сводки обо всех самых маленьких инцидентах на борту корабля и накладывая на получившуюся картину свои ощущения о настроениях команды. И в итоге мне кажется, что нас ждет не только шесть недель лютой зимы, но и шесть недель вырвавшейся на свободу человеческой депрессии.
— Вы серьезно?
— Куда уж серьезнее, Лиззи. А знаете, что мне на это сказал коммандер? Он сказал, что ему и так застрелиться хочется и попросил не усугублять ситуацию. После чего Найджел запретил мне доступ на мостик. С чего бы, казалось, — грустно усмехнулся аналитик.
— А у вас есть теория, почему все так происходит?
— Нет у меня никакой теории... Я, пока что, так и не могу понять этот мир. Здесь все подчинено какой-то неизвестной нам логике.
Опять молчание. Элизабет принялась рассматривать лес и бухту, думая о том, что, собственно, ей делать с полученной информацией. В голову ничего не шло, зато вспомнился пробирающийся где-то через местные заросли Тони.
— Том, а как вы думаете, успеет наш оператор добраться до корабля до вечера? — поинтересовалась она, стараясь не выдавать особой заинтересованности.
Аналитик глянул на небо, затем на часы.
— У него осталось часа полтора до наступления холода. Потом — еще полчаса до того момента, когда ему уже ничего не поможет. Это негативные моменты. Позитив же в том, что утром ему оставалось всего десяти миль по прямой и около пятнадцати — в реальности. Думаю, успеет. Под стимуляторами и страхом смерти люди еще и не такое делают.
— Я видела, в корабельной сети ставки делают на то, выживет он или нет. Уроды.
— Тоже видел. Ко мне несколько человек даже обратились с просьбой предсказать результат. А вам, кстати, не мешает подготовить для него койку. Я думаю, там будет обморожение, истощение и ломка после нескольких доз стимуляторов.
— Спасибо, — смутилась доктор Кокс. — Я, что-то, даже не подумала. Сейчас займусь.
— Успеете еще. Лучше насладитесь зрелищем — такого на Земле точно не бывает...
Коммандер Рональд Терон. 3392.
Рональд мрачно наблюдал сразу за двумя мониторами. На первом показывалась живая картинка исчезающего в тени затмения местного светила, на втором же шел не менее живой репортаж с камеры суматошного оператора, из последних сил мчащегося к кораблю.
— Не успеет, — авторитетно заметил Бойлз, развалившийся в кресле и смакующий виски из прямоугольного стакана. После завершения работ по экстренной консервации корабля на мостике сама собой образовалась кают-компания из высшего офицерского состава — отсюда и виски, и вальяжность штурмана.
Правильно, чем еще заниматься в командном центре, лишившемся практически всех способов воздействия на окружающий мир. Только выдавать ценные указания для оставшегося экипажа, уже начинающего страдать бездельем, да наблюдать за бегущим сквозь заросли сиэнэнщиком.
— Еще как успеет, — возразил капитан Лэксби. — На моих стимуляторах он еще и на верхнюю палубу по голому борту залезет.
— Если я не сделаю ему коридор в закрытом периметре, то хрен он куда успеет и куда залезет, — меланхолично заметил притаившийся в уголке координатор вооружений.
— У него что, нет идентификатора? — удивилась Джиллиан.
— Свой он оставил на корабле. В десантном шлеме — есть, но он неполного соответствия, так что может и приголубить, — все так же меланхолично ответил Брук. — Да не смотрите вы на меня так. Сделаю я ему коридор, ясно же.
— Сколько ему там осталось? — поинтересовался Терон, присматриваясь к бутылке, стоящей рядом с главным штурманом.
— Мили две до начала безопасной зоны, плюс еще полторы мили самой зоны.
— Не успеет, — вздохнула мисс Ван Вейк. — Солнце уже скрылось практически.
— Я на него сто баксов поставил, — неожиданно поделился вечно молчащий Капарроса.
Мостик на время погрузился в тишину. Рональд, плюнув на все, тоже налил себе огненной воды и поудобнее расположился в кресле. Его примеру последовал Найджел, а затем и большинство присутствующих.
— Все, полное затмение, — констатировал факт капитан Роджерс.
Рональд скосил глаза на цифры, показывающие значение температуры за бортом. Цифры на глазах начали уменьшаться.
— Добрался до защитного периметра, шустрый. Коридор проложен.
Потянулись длинные минуты.
— Уже почти ноль.
— Нормально, успевает. Полмили осталось.
Картинка с шлема оператора внезапно бешено завертелась, затем раздался треск и непередаваемая игра слов.
Коммандер глотнул виски. Действие начало становиться интересным.
— Мать вашу, я ногу сломал! — донеслось с экрана. — Нет, вывихнул... больно... черт...
— Высылаем помощь? — вскинулась Джиллиан.
Терон, оторвавшись от стакана, взглянул на значение температуры. Уже минус двадцать по Фаренгейту, черт. В голове у коммандера пронеслись варианты развития событий.
— Нельзя, — наконец, произнес он. — Встречающая команда не экипирована для вылазки и может погибнуть. Передайте ему, чтобы вставал и в темпе несся к кораблю, хоть на четвереньках.
Холли, до этого сидевшая на своем месте незаметной мышкой, начала что-то говорить в коммуникатор. Через полминуты баюкающий ногу мистер Хоук разразился потоком ругательств, очевидно, получив директиву от ведущего его диспетчера, а затем, с трудом поднявшись, заковылял к кораблю.
— Уже минус сорок. Не успеет.
— Стимуляторам плевать на минус сорок.
— Он уже почти на берегу!
На отметке в минус шестьдесят три градуса оператор вывалился-таки из леса и довольно шустро отправился к понтонному мосту.
— Давай, давай, давай! — азартно принялась подбадривать его Ван Вейк.
Лэксби окинул окружающих таким гордым взором, как будто сам только что с вывихнутой ногой пробежал марафон по Северному полюсу.
А Рональд внезапно понял, что лично ему до жизни и смерти оператора нет вообще никакого дела. Одним больше, одним меньше... Новый глоток виски теплым комком упал в желудок.
Вокруг кто-то радовался за путешественника, который заполз-таки внутрь авианосца, кто-то горевал о проигранной ставке в корабельном тотализаторе — неизвестно, в шутку или всерьез.
Ему же просто хотелось заснуть и таким образом хоть на время избавиться от своей ответственности за экипаж. Коммандер глотнул еще виски.
