|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Когда-то данный файл создавался в качестве шутки и стёба над некоторыми ограниченными личностями. Первое время он имел бешеный успех, особенно радовали граждане так и не сумевшие осознать что содержание файла шутка. Особо показательно, что это были именно те личности, что позиционировали себя как матёрых критиков и знатоков, лулзов с них было словлено много, за что им большое спасибо. К слову, до сих пор на Самиздате есть индивиды убеждённые что я тут писал серьёзно и до сих пор не уловившие смысл шутки, но это мелочи. Шутка устарела и покрылась пылью, да и возможности Самиздата по поддержанию уровня культуры в разделе значительно улучшились и теперь абсолютное большинство троллей может только бессильно выть, не имея возможности реально нагадить, так что свою изначальную роль — загона для всякого рода агрессивного и дурно пахнущего рогатого скота, данная тема уже не выполняет. По этой причине она официально назначается флудилкой. Обсуждать здесь можно всё, лишь бы это не противоречило положениям УК РФ и правилам раздела.
Ну и в качестве небольшого познавательного материала, тематическая статья написанная двумя замечательными авторами:
shellina (http://ficbook.net/authors/206991) и Amaranthe (http://ficbook.net/authors/371508)
Итак...
Про то, как надо писать.
Обещания...
Часто возникают ситуации, известные многим авторам — это странные высказывания на их произведения суровых и справедливых читателей, которые не спят ночами и изводят бесценные мегабайты на ценные советы ничего не смыслящим в том, что они пишут, авторам.
Иногда в подобной ситуации вспоминается следующий анекдот:
Летят в самолете Петька с Чапаевым. Вдруг Василий Иванович спрашивает у Петьки: "Петька, азимут". Петька отвечает: "Сто сорок". "Что, сто сорок?" недоумевает Чапаев. "А что азимут?" вопрошает Петька.
Это в тех случаях, когда авторы совсем не понимают, что нужно от них их преданным читателям.
Мы взяли на себя смелость проанализировать несколько самых распространенных советов и дать несколько рекомендаций авторам, как нужно поступать в том или ином случае. Правда, мы все же надеемся, что авторы не последуют нашим советам.
Итак, первое "пожелание" авторам от суровых читателей, мнение которых, безусловно, должно учитываться всеми авторами выглядит примерно так.
"... ваш герой на полном серьезе и с полной уверенностью в голосе заявляет "Обещаю!" на истерики своей жены/подруги/матери: "Обещай мне вернуться живым и здоровым". Все это произносит перед отправлением в горячую точку, квест, на задание. Ну, ведь ясно же, что никто не может давать обещания, сдержать которые не в его власти. Люди отправляются в горячую точку, квест, на задание с определённой целью, ради которой будут жертвовать своей и не только своей жизнью. Все просто. Если задача сохранить жизнь и здоровье приоритетна — не надо идти на задание. И требовать, чтобы человек давал обещание, выполнение которого зависит не от него, глупо и жестоко. Если Автор хочет показать возлюбленную/возлюбленного героя безмозглой, эгоистичной истеричкой, это удачный штришок для создания образа. Но если по сюжету персонаж умный, любящий и понимающий, такая фраза рушит, образы ваших героев".
Получается, что уходя на "квест" герой не должен ничего говорить обнадеживающего и утешающего, не пытаться убедить ни себя, ни свою возлюбленную/жену/мать в том, что все будет хорошо, даже, если они оба знают, что это не так. То есть, прощание, с точки зрения читателя, должно выглядеть следующим образом:
— Дорогой, только вернись! Обещай мне, слышишь! — истерически трясет она своего возлюбленного/мужа/сына, заливая пол слезами от бесконечных рыданий.
— Дорогая моя жена/мать, — отстраняя ее от себя, произносит он. — Ты же знаешь, что мы не должны давать заведомо ложных обещаний. Вероятность того, что я вернусь живым, равна вероятности того, что стену нашей квартиры снесет сельскохозяйственный комбайн, не смотря на то, что мы живем в мегаполисе на шестнадцатом этаже. Ты прекрасно знаешь, и я знаю, что все мы смертны и поэтому я приготовился заранее. Вот возьми, — протянул он ей толстую исписанную мелким почерком тетрадь.
— Что это? — взяла она ее, сползая по стенке, в которую должен был въехать комбайн. Она уже почувствовала тяжесть в груди, но мужественно терпела, потому что не хотела расстраивать своего возлюбленного/мужа/сына.
— Это список того, что нужно сделать к моим похоронам. Вот на второй странице, например, я записал снятые вчера мерки для гроба, а на следующей странице какой именно гроб нужно приобрести. Учти, что обивка должна быть цвета хаки и никаких рюшечек и бархата. Вот примерное меню на первый день поминок. Никаких морепродуктов, ты же знаешь, у меня на них аллергия. Вот примерный список скорбящих. А вот этого не зови. Он будет скорбеть по-настоящему и испортит вам весь праздник. Дорогая, что с тобой?
Ночью в реанимации:
— Инфаркт у нее, понимаешь. Даже список не приготовила.
Занавес.
Счастье...
Следующее негодование умудренных жизненным опытом читателей и, как ни странно, читательниц привело нас в легкое недоумение. Мы долго думали, что именно хотят видеть они в данном случае.
"После фраз "Он сделает тебя счастливой!", "Он не сделает тебя счастливой!" становится немного скучно и очень грустно. Произведение разом теряет половину своей привлекательности, потому что никто не может делать счастливым другого человека. Обещание "Я сделаю тебя счастливой/ым" характеризует обещающего, как лжеца. Или наивного чудака, которого поймали на крючок. В итоге счастье почему-то не охватывает, тут шероховатость, там заноза, нет идеала — примеряется костюм несчастной жертвы, загубившей свою юность на недостойного. Тот, кто думает, что его сделают счастливым, никогда не будет счастлив..."
Из этого изречения видно, что никогда и ни в коем случае нельзя в сценах любовного повествования затрагивать тему счастья. Никто не может сделать другого счастливым. И точка. Вот так вот. И никаких "если".
То есть, по мнению читателей можно и нужно смоделировать следующую ситуацию, дабы автор не прослыл наивным романтиком, пишущим исключительно розовую ваниль:
— Дорогая, — благоухая свежим перегаром, накануне свадьбы говорит герой. — Ты должна понимать, что никогда и ни при каких обстоятельствах ты не будешь счастлива. Ничто не сможет нарушить существующее положение дел, ни родившиеся дети, ни кошка, которую мы непременно заведем. Ты же знаешь меня: я алкоголик, заядлый игрок и ненавижу детей и животных.
— Что ты такое говоришь, милый? — держась за грудь, широко раскрыв глаза, пробормотала девушка.
— Я делаю все, чтобы ты не испытывала никаких иллюзий по поводу нашей дальнейшей жизни. Я проиграю и снесу в ломбард все, что нам подарят на свадьбу, включая кошку, которую мы непременно заведем. Ты будешь всю нашу недолгую совместную жизнь стирать мои носки и готовить мне котлеты, а я лежать на диване и пить пиво. В конце концов, когда я проиграю наш дом, машину, гараж, вторую кошку и застрелюсь, оставив тебя с кучей долгов и букетом венерических заболеваний, ты, наконец, вздохнешь с облегчением, и, возможно, будешь счастлива в своем одиночестве. Возможно, даже ты снова заведешь себе кошку, с которой ты и проведешь оставшуюся жизнь. Дорогая? Что с тобой?
Ночью в реанимации:
— Инфаркт, ну что за дела? Я же всего лишь описал ей нашу будущую жизнь.
Занавес.
Мужественность...
Следующее, что начинает вызывать у амбициозных авторов недоумение, это нахождение суровыми читателями в герое недостаточности мужественности и переизбытка женственности.
Это, несмотря на то, что эти же читатели раньше или позже обвиняли героя в так называемой мэрисьюшности (но к этому феномену, необычайно сложному и многообразному, мы вернемся позже). В общем, пока авторы пытаются совместить несовместимое, и написать так, чтобы это устроило преданных читателей, мы все же разделили эти два понятия и вернемся к мужественности... Ну, или к женственности.
Чаще всего претензии подобного рода облачены в следующую форму:
"... Главный герой не соответствует образу мужчины. Все его попытки помочь понравившейся девушке, его ужимки, которые он пытается выдать за галантность, бородатые шутки делают его поведение похожим на поведение не зрелого мужчины, а подростка. И что самое главное, не просто подростка, а пятнадцатилетней девочки-подростки. А его поведение в доме напоминает подкаблучника, ну или просто закомплексованного мужика...".
Мы так и не поняли, что именно в поведении главного героя напоминает девочку-подростка и закомлексованного мужика. Вероятно его галантное поведение, вежливость и кофе в постель. Хотя, вряд ли. Наверное, понятие закомплексованного подкаблучника подразумевает под собой умение вешать полки, чинить краны, точить ножи и строить веранду.
Но подумав и оценив несколько произведений с подобной критикой, мы решили, что читатели под видом "настоящего мужчины" хотят видеть следующее:
Пьяный, с пятидневной щетиной, двухметровый герой лежит на диване с бутылкой пива и, глядя на суетящуюся вокруг него героиню, благожелательно заявляет, с трудом подавив благородную отрыжку:
— Вот видишь, моя старая кляча, у тебя прекрасно получается самой наточить ножи и передвинуть этот шкаф. И зачем было мне трепать нервы в течение последних четырех месяцев, требуя, чтобы я починил кран на кухне. Вызванный сантехник неплохо с этим справился и без моих ценных советов.
— Но, дорогой... — она села на стул, пытаясь отдышаться, и сформулировать, как она восхищается нашим героем и его несомненной мужественностью, выраженной в виде татуировки ВДВ под раскрытым парашютом на левой кисти.
— Что, дорогой? Я вообще мужик или не мужик?! Я не должен заниматься этими бабскими занятиями! — с этими словами герой вскакивает с дивана, стягивает трусы и голым выпрыгивает в окно, пытаясь попасть в бассейн, который предположительно стоит под окнами квартиры. При этом он начинает орать во всю мощь своей глотки: — За ВДВ!
Ночью в реанимации.
— Какой инфаркт? Вот что она испугалась? Знает же, что у меня двести прыжков и значок отличника службы.
Занавес.
Истеричность...
Забудем пока про героя, и обратим свое внимание на героиню.
Самой распространенной претензией суровых и требовательных читателей является так называемая "истеричность" героини. Что в данном случае имеется в виду, объяснять не имеет никакого смысла, их суть сводится к следующей фразе:
"... И вообще, героиня повела себя в данной ситуации как законченная истеричка. Вместо того чтобы показать себя сильной и независимой женщиной она убегает (рыдает, пытается выяснить отношения, в явно неоднозначной ситуации). Пока героиня вела себя адекватно, произведение имело свою изюминку, которая потерялась, как только она стала портить жизнь герою своими истериками".
Стоит отметить, что чаще всего, в произведениях отмеченных подобными претензиями героиня всего лишь пару раз, если не единожды, проявила слабость, которая ей простительна, как представительнице "слабого" пола. Примерные ситуации, в которых она повела себя так "нехорошо", описаны в предыдущих главах, хотя следует сюда добавить факты реальной измены героя.
Поразмыслив, мы пришли к выводу, что привередливые читатели хотят видеть в произведениях любимых авторов приблизительно следующее:
— Я сильная и независимая женщина, — холодным ничего не выражающим голосом проговорила она. — И если ты не в курсе, то я вполне смогу о себе позаботиться и за себя постоять. И вообще, я не понимаю, зачем нам, сильным и независимым женщинам, нужны мужчины, которые делают из нас слабых истеричек. Так что прощай, мой бывший любимый. И если ты ждешь от меня море слез, то ты их не увидишь. И не нужно мне ничего объяснять, и пытаться меня задержать. Все равно ты не сможешь мне помешать. Проведя с тобой какое-то время, я поняла, что лучше будет мне жить одной. Без сопливых истерических претензий в мой адрес. Таким образом, мои и твои нервы не будут подвергаться постоянному насилию. Да, я надеюсь, что ты не обидишься, если я назову своего будущего двенадцатого кота твоим именем, — героиня, осмотрев комнату, направилась к спрятанному за картиной сейфу.
— Я надеюсь, что ты все-таки одумаешься, — устало проговорил герой, который исчерпал уже все свои аргументы. Он встрепенулся, когда увидел, что именно она достает из сейфа. — Положи на место, ты не умеешь с ним обращаться, он заряжен! Убери руки от курка, идиотка!
Ночью в реанимации.
— Нет, ну что за изнеженное создание? Инфаркт у него, понимаешь. А из-за чего? Нет, чтобы показать, как этой штукой управлять, сразу орать начал. Подумаешь, пистолет выстрелил, не в него же он выстрелил, а в стену. Еще мужик называется.
Занавес.
Мэри-Сью...
А теперь мы подошли к очень щекотливой теме: мэрисьюшности героев. Причем многие авторы нас поддержат в том, что практически любого героя привередливые читатели хоть раз, но назвали Мэри-Сью / Марти-Сью.
Практически все авторы постоянно находятся в глубоких раздумьях, что же в их героях не устраивает суровых читателей, пытающихся из раза в раз с особым упорством донести до любимых авторов всю глубину их заблуждений.
Авторы красными от недосыпа глазами штудируют определения феномена мэрисьюшности / мартисьюшности (а они действительно существуют и имеют очень четкие критерии), параллельно вчитываясь в описания действий собственных героев, пытаясь выяснить: что же именно заставило преданных читателей дать героям столь нелицеприятное определение.
Долго думая и анализируя различные тексты, где преданные читатели назвали героев Мэри-Сью / Марти-Сью, мы пришли к выводу, что для того чтобы читатель ни в коем случае не заподозрил героя в мэрисьюшности, авторам необходимо сделать со своими героями примерно следующее:
Проведший много лет в плену у племени африканских каннибалов герой возвращается на родину. Из-за постоянных пыток и насилия он вернулся покалеченным не только физически (у него отсутствуют: правая нога, левая рука, язык и оба глаза), но и психически. Герой страдает паранойей, у него возникает нервный тик и энурез при малейших громких звуках, а при хлопках в ладони еще и эпилептические припадки. Помимо этого, при детальном медицинском обследовании у него обнаруживается четвертая стадия рака головного мозга, что собственно и является причиной энуреза, тика и частых эпилептических припадков.
Вернувшись, он понял, что на родине его считают мертвым, причем практически сразу как только он уехал на службу в Африку, поэтому его счет в банке, оставшийся от отца, куда тот переводил всю свою пенсию, едва сводя концы с концами — заморожен.
Его дом, состоящий из одной комнаты и кухни с удобствами во дворе, передан государству и сожжен, чтобы обеспечить строительство на этом месте элитного бара с подпольным казино, Блек Джеком и шлюхами.
Герою ничего не остается делать, как начать жить вблизи теплотрассы, питаясь остатками пищи, найденными им по запаху на помойке и героически отобранным у бродячих псов. Из-за того, что обоняние у него пострадало вследствие постоянных ударов по голове, герой мог найти только сильно подпорченные остатки. Результат подобного питания довольно предсказуем.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
