Башня Повелителя Зверей

Башня Повелителя Зверей

Annotation

История, произошедшая в дни молодости сэра Джая эр Нурани.

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

Примечания

Труд гениев, даже ложно направленный, почти всегда в конечном итоге служит на благо человечества.

Мэри Шелли, 'Франкенштейн, или Современный Прометей'

I

Грибные светильники мягко освещали лабораторию — просторное помещение без окон, разделенное надвое ширмой-перегородкой. За этой ширмой стояли в ряд пять больших алхимических инкубаторов, заполненных мутной жидкостью, в которой плавали существа, вида весьма необычного, не сказать страшного. Химеры.

Первая вполне напоминала человека, но человека с четырьмя суставчатыми ногами, скорпионьим хвостом и рогами на голове. Вторая химера больше походила на летучую мышь с человеческой головой на короткой массивной шее и шестью длинными гибкими щупальцами, растущими чуть пониже рук-крыльев. Третья химера была похожа на крылатого чешуйчатого волка, четвертая представляла собой странную помесь крокодила и льва, пятую вполне можно было принять за гусеницу-переростка у которой отчего-то выросли две дополнительные головы с узкими зубастыми пастями.

Эти химеры еще не были полностью завершены. Хотя их тела почти окончательно сформировались, разуму еще только предстояло развиться. Впрочем, истинно разумными они не станут никогда — их создателю нужны были бездумные исполнители его воли, не более того. Верные слуги, для которых будет иметь значение одно — приказ их повелителя. Ну а пока они мирно плавали в амниотической жидкости, дожидаясь того часа, когда их сочтут готовыми и выпустят из стеклянного плена.

Однако у алхимика — создателя этих химер, который был сейчас занят расчетами в другой части комнаты-лаборатории, — был и другой, куда более важный проект, предполагавший создание по-настоящему разумной химеры. Иначе нельзя — цель, для которой она задумывалась, требовала творческого подхода, свойственного только разумным существам. Так что разум этой химере очень даже понадобится. Как и устойчивость к магии. Как и способность манипулировать собственным фенотипом.

Ах, как поджимает время! Нужно торопиться — химера растет и развивается. Если не успеть вовремя скорректировать ее развитие, можно получить совсем не тот результат, какой хотелось бы. Увы, в этом случае на скорость роста химеры можно влиять лишь отчасти — выбранное, так сказать, оборудование накладывало жесткие ограничения. Приходится торопиться, тратить ночи на расчет генетических итераторов, на составление генетических катализаторов, на анализ результатов.

— А обещал долго не засиживаться, — раздался за его спиной женский негромкий голос.

Он резко обернулся. Ну конечно, так увлекся расчетами, что не услышал, как она вошла.

— Я же запретил тебе вставать! — он бросил быстрый взгляд на ширму — не забыл ли задвинуть ее, скрывает ли она инкубаторы и их содержимое. Ей совсем не надо видеть его работу. Конечно, ничего в этом страшного нет, но все же. Не забыл. Хорошо.

За последние недели она сильно подурнела. В общем-то, красавицей она не была никогда, но теперь располнела сильно, лицо ее обрюзгло и приобрело какой-то земляной оттенок, кожа на руках покрылась розовыми пятнами, фигура ссутулилась, а ноги из-за отеков стали напоминать подушки.

— Я проснулась, а тебя нет, — голос был полон обиды. — Мне холодно.

В одно мгновение он оказался рядом и взял ее за руку, а после, нахмурившись, коснулся губами ее лба.

— Э, да у тебя температура, — покачал он головой. — Ай, нехорошо...

Усадив ее на стул, принялся смешивать в высоком мерном стакане содержимое многочисленных бутылочек, которыми была полна лаборатория.

— На-ка, выпей, — предложенное зелье приобрело темно-синий цвет и слегка отдавало сельдереем. — Не тошнит? Нет? Хорошо, очень хорошо... Так, а теперь надо сделать инъекцию. Поработай кулачком. Так-так... на ватку, зажми. Вот и умница. Голова не кружится? Нет? Вот и хорошо, вот и ладно. А сейчас — в кровать. Тебе надо больше отдыхать...

В спальне помог ей лечь на кровать и заботливо укутал одеялом.

— Ты опять работать? — спросила она. — Неужели тебе твоя работа, важнее, чем я?

— Скажешь тоже! — фыркнул он.

— Важнее, — стала спорить она. — А меня ты разлюбил. Что тебе в твоей работе?

— Будущее, — ответил он. — А ты опять говоришь чушь. Ну как я мог тебя разлюбить? Просто мне надо закончить расчеты. А ты спи. Я скоро приду.

Снова проверил губами температуру — жар ушел.

— Запомни: у меня нет ничего дороже тебя, — шепнул он ей.

— И Мары? — спросила она сонно.

— Ну конечно! Я не расстанусь с вами за все сокровища мира!

— Мы правда важнее работы?

Ответа она не дождалась — заснула. Но он все же ответил.

— Ну конечно. Ведь вы — и есть моя работа. Кстати говоря... кажется самое время для маленькой модификации желез внутренне секреции. А как ты хотела? Ей же нужно будет контролировать выработку гормонов, иначе есть все шансы, что она попросту не выдержит первой же трансформации. А мы ведь оба этого не хотим, правда, моя дорогая?

Он закатал рукава рубашки, простер руки над спящей и принялся монотонно проговаривать слова магической формулы. Воздух между его пальцев слабо светился.

II

Джай резко подался влево, в последний момент избежав удара когтистой лапы. Тут же ударил сам, но меч, со свистом располосовав воздух, лишь срезал клок серой шерсти. Оборотень отпрянул назад, зарычав и обнажив в оскале острые желтые клыки. Джай, не давая зверю опомниться, полез в атаку и нанес три молниеносных удара. Два цели не достигли — волколак был быстр и уклонился от них, хоть и не без труда, но в третий раз острие меча задело-таки шею оборотня.

'Ну, теперь держись!'

Сама по себе рана была пустяковой — царапина, не более того. Говорить не о чем. Боль? В горячке схватки оборотень и не почувствовал ее. Но стоило в воздухе запахнуть кровью, собственной кровью оборотня, как тот пришел в совершенную ярость. Первый признак того, что Джай пришел на этот дровяной склад не просто так.

'Разумеется, я не ошибся. Если он так реагирует на запах крови, значит, он не может контролировать своего зверя'.

Оборотень яростно кинулся на Джая, норовя вцепиться в горло. Этот натиск был страшен, и, несмотря на то, что рыцарь не уступал зверю ни в скорости, ни в силе, ни в ловкости, ему с трудом удалось защититься. В последний момент он успел перехватить оборотня за передние лапы, перекинуть через себя и отбросить прочь, но и сам не смог удержаться на ногах, упал и сильно ударился левым боком о земляной пол.

На ногах они оказались одновременно и одновременно бросились друг к другу. И вновь Джай оказался чуть быстрее: его меч оставил на боку зверя длинный кровавый росчерк. Волколак завизжал от боли, но эта рана не остановила его. Развернувшись на месте, он снова атаковал. Вернее сказать, попытался атаковать — рыцарь проворно отскочил в сторону, его меч ударил сверху и отрубил зверю ухо, а тяжелый сапог обрушился на ребра, едва не сломав их, и отбросил противника прочь.

Удар был столь силен, что волколак отлетел к самой стене, ударившись головой. Этот удар на мгновение оглушил его, и Джай, конечно, не преминул воспользоваться этим мгновением. Меч рыцаря рубанул по задней лапе оборотня, тот вывернулся, схватился зубами за лезвие и резко мотнув головой, вырвал оружие из руки Джая. Клинок из заговоренной стали упал на пол, волколак прыгнул, снова пытаясь вцепиться в горло обезоруженному противнику. Но и без своего широкого полуторного меча Джай не утратил боеспособности — перехватив одной рукой волколака за загривок, второй — у крестца, рыцарь поднял зверя высоко над головой, а затем резко опустил его вниз, ломая о колено позвоночник зверя. Тот заскулил и, вывернув шею под немыслимым углом, хватанул Джая за запястье, но наруч из толстой кожи песчаного червя, армированный стальными кольцами, спас руку рыцаря, приняв на себя значительную часть ярости волколака.

Джай отбросил оборотня и проводил его добрым пинком, тот попытался подняться, но сломанный позвоночник не позволил ему это сделать. Конечно, будь у волколака время, он бы регенерировал даже такую, смертельную для обычного волка рану. Но времени у него уже не было — рыцарь вытянул из сапога длинный серебряный кинжал — верную смерть для того, кого Хозяйка Кошмаров наделила способностью жить в двух телах. Однако Джай прекрасно понимал, что это — еще не конец. Как бы серьезно не был ранен оборотень, он был еще жив, а значит — опасен. Готовясь нанести последний, смертельный удар, нуранит шагнул вперед, заходя так, чтобы волколак не мог извернуться и схватить его за ногу. Шагнул, и тут же отпрянул назад.

Откуда-то справа на него прыгнул еще один волколак, волколак, чье приближение, несмотря на свое почти звериное чутье, Джай заметил лишь в самый последний момент. Этот зверь оказался быстрее первого: едва коснувшись пола, он вновь прыгнул на Джая и, ударив передними лапами в грудь, опрокинул его на пол. В этот раз Джай ударился не только спиной, но и затылком. Оборотень оказался на рыцаре верхом и вонзил ему зубы в правое плечо. Наплечник бригантины, прослужившей верой и правдой не один год, был смят и порван, будто был сделан из оберточной бумаги. Джай почувствовал, как его плечо стало влажным и липким, затем его обожгло жарким огнем, и он едва сдержал стон. Повинуясь больше инстинкту, чем действуя разумно, рыцарь ударил зверя левой рукой по морде, ломая лобные кости и оглушая его. Обе ноги нуранита разом подтянулись к животу, а затем резко распрямились, и оборотень отлетел прочь. Джай, превозмогая боль в плече, тут же оказался на ногах и встретил волколака, ринувшегося в новую атаку острием своего кинжала.

Серебро легко вошло в шею зверя, еще момент — и второй удар пришелся бы зверю в сердце. Однако борясь с ним, Джай почти выпустил из вида первого волколака, и, как оказалось, зря. Оборотень, воспользовавшись тем, что Джай занят новым противником, смог подползти на передних лапах поближе и схватить рыцаря зубами за икру, легко прокусив ботфорт сапога. Впрочем, это было последнее, что успел сделать этот зверь в своей жизни — стилет вошел ему в левый глаз и пронзил мозг. Не успевшие толком сомкнуться клыки, разжались, отпуская ногу рыцаря, тот высвободил свое оружие, повернулся ко второму противнику и выругался цветасто и длинно, помянув рога Малина, хвост Луни, чешую Диты, очки Библиотекаря, солнечный нимб Идры, рыжие косы Ариды, грудь Расты и такую часть тела Гламуры, какую в приличном обществе воспитанный человек ни в коем случае не станет называть.

Тело волколака, а вернее волколачки, успело измениться, теперь перед рыцарем на полу в луже собственной крови лежала голая светловолосая девочка лет тринадцати. Ее шея была распорота.

— Миневра, — выдохнул рыцарь. — Какого х...

— Только не говори, что это была самооборона, — услышал он за спиной женский голос, в котором под коркой ледяного спокойствия закипала древняя ярость.

Джай узнал этот голос, а потому повернулся очень медленно, стараясь, чтобы его обладательница хорошо видела его руки, а в особенности — кинжал в правой, на лезвии которого пузырилась и дымилась темная липкая кровь.

— А ты сама как думаешь, Арника? — спросил он без вызова, но голос его был тверд и спокоен, насколько мог быть спокоен голос у человека, который только что вышел победителем из схватки с двумя волколаками и теперь готов был вступить в схватку с противником куда более серьезным.

III

— Итак, мы слушаем, — сказала Низа Клейн, старшая жрица Расты. — Кто будет говорить первым?

— Я, — ответила Лара Уиллис, старшая[1] жрица Луни, — Лунный храм обвиняет сэра Джая эр Нурани, жреца Храма Героев, здесь присутствующего, в преднамеренном убийстве оборотня-волколака Крома Вульферсона и в покушении на убийство младшей жрицы Лунного храма Миневры Шерстошейки.

— Что скажет сэр Джай? — поинтересовалась Низа Клейн.

Джай половину из своих тридцати лет жизни отдал служению Нурану, богу Героев, но на жреческих советах ему доводилось бывать нечасто — сэр Ланс, оруженосец[2] Нурана, оберегал любимого ученика от 'этой говорильни' как мог, мужественно посещая все заседания, традиционно проходящие в Храме Плодородия.

— Да, — заговорил Джай хрипло, — я признаю. Я преднамеренно убил этого самого Вульферсона, или как там его звали, и пытался убить Миневру. Миневру — непреднамеренно.

В просторном зале совета стало так тихо, что пролети здесь комар — его услышали бы даже те, чей слух не был приспособлен для такого рода упражнений. Даже жрец Недоперепила, Петр Ович, мучившийся с похмелья, перестал икать и уставился на рыцаря Нурана мутным взглядом.

— Ну так мы слушаем твои оправдания, рыцарь, — сказал после паузы Патрик Клейн, муж Низы и старший жрец Храма Солнца. — Мы тебя внимательно слушаем.

— А я уже все сказал, — чеканя каждое слово, произнес Джай. — Не собираюсь оправдываться. Я сделал то, что сделал. То, что должно было сделать. Вульферсон был убийцей и людоедом, из его последних подвигов — двое подростков из Утицы. Я два дня его выслеживал. Выследил — убил. Что касается, Миневры, то, во-первых, я не узнал ее в зверооблике, а во-вторых, она первая на меня напала.

Снова в зале повисло молчание. На этот раз его нарушил Карел Роад, жрец Храма Дорог. Его волосы и борода, когда-то огненно-рыжие, теперь были в значительной степени тронуты сединой, отчего казались выцветшими — жрец Малина уступал возрастом только Арнике и сэру Лансу и давно уже перешагнул вековой барьер, но что касается остроты и изворотливости ума — то тут он готов был дать фору любому из собравшихся.

— Скажи, сэр Джай, а у тебя есть какие-то доказательства того, что убийца из Утицы — именно Вульферсон?

— А и не надо никаких доказательств, — убежденно произнес Джай. — Я шел по его следу от растерзанных тел, и след этот привел к нему. У меня нет никаких сомнений...

— Не продолжай, — поднял руку Карел Роад. — Мы уже поняли, что доказательств его вины у тебя нет никаких.

Арника, старшая жрица Луни, молча сидящая на своем месте, бросила быстрый взгляд на Карела и чуть заметно кивнула.

— Я даже больше скажу: у сэра Джая нет никаких доказательств и того, что убийство в Утице совершил именно оборотень, — заговорила она. — Да, я слышала, что тела были растерзаны и объедены, но это еще ничего не значит. Это мог быть какой-нибудь зверь или какое-нибудь дикое чудище или даже человек, который хотел, чтобы подумали на оборотня. Что касается сэра Джая, то я давно за ним наблюдаю, и хочу сказать: он предвзят по отношению к оборотням. И к вампирам тоже, к слову сказать. Да-да, не надо на меня так смотреть. Вы знаете, что он только за последние десять лет истребил четырнадцать оборотней и шесть вампиров?

— Причем оснований у него было не больше, чем в этот раз, — поддержала старшую товарку Лара Уиллис. — Это возмутительно! Можно подумать, что оборотни только и делают, что убивают и жрут людей!