Месть

Все описанные события являются вымышленными,

а любые совпадения — случайными.

Автор приносит извинения за возможные исторические неточности,

а также за юридические и правовые ошибки, допущенные в ходе повествования.

Если же Вам еще нет 18-ти лет,

или Вы абсолютно не приемлите гомосексуальных отношений,

и Вам неприятно читать о них, а яой приводит Вас в бешенство, -

пожалуйста, не читайте эту повесть и верните ее прямо сейчас.

??

МЕСТЬ

Повесть

"... да, слезы драгоценней

У тех, кто плачет в первый раз.

Но нет от боли панацеи,

Есть только смерть ОДИН ЛИШЬ РАЗ,

...и та — лишь раз"

Сара

Япония, 1964 год

Была дождливая ночь. Порывы ветра, полные небесной воды, хлестали его по лицу, но он не обращал на них внимания. Жар схватки еще не отпускал его, он тяжело дышал, глаза горели, все тело, будто, звенело. Образы боя еще захлестывали его сознание — полоснуть мечом... увернуться... напасть... удар... звон, стальной плач меча... полоснуть... Вскрик... что-то горит на груди...

Раны его сочились кровью, но он не чувствовал боли. Лишь остывающая ярость, лишь покой, пришедший на смену быстрым движениям сильного тела... Постепенно все стало тускнеть, меркнуть, вернулась способность мыслить. Он склонился над лежащим перед ним человеком, долго всматривался в его лицо — ненавистное, жестокое лицо. Оно снилось ему во сне, он мечтал видеть его искаженным предсмертной мукой... И вот он сделал то, что хотел. Разве нет? Столько лет он искал его, жил этой местью, взращивал ее, она вела его, давала ему силы, когда он был одинок, когда жизнь била его по лицу. Он взрослел, учился и ждал. Столько лет, все это время, он ждал этой минуты, — когда своими руками убьет человека, принесшего столько горя его семье, и, видя, как он умирает, преклонит голову и произнесет: "За тебя, отец!".

Так почему же теперь, когда с его меча стекает на землю кровь его врага, он не чувствует ни торжества, ни радости, не чувствует ничего, и душа его пуста, как глаза мертвого? Помутневшим взором он смотрел на распростертое тело. Он не понимал, что происходит, почему ему так плохо.

Внезапно на него навалилась такая усталость, такая тоска... До этой минуты он знал, что ему делать, как жить. Теперь же... Он уронил меч и упал на колени рядом с поверженным врагом. Горло сдавило, и, закрыв лицо руками, он вдруг зарыдал, сотрясаясь всем телом, словно безумный. Слезы выжигали полосы на его лице, смешивались с дождем и соленым потоком стекали по подбородку. Он вдруг почувствовал невыносимое одиночество, будто он остался один во всем мире, один во всей вселенной, и нет больше ничего, ради чего стоит жить, дышать, терпеть боль. Теперь у него никого нет. Никого! Даже того, кого он мог бы ненавидеть...

Внезапно голос, отдаленный вскрик разорвал тишину вокруг него, будто кто-то позвал его. Вздрогнув, он отнял от лица руки и огляделся. Но вокруг никого не было: он по-прежнему был один, наедине со своим мертвым врагом. И его по-прежнему окружали только тьма и дождь. Плечи его поникли, голова снова упала на грудь...

Потом он медленно, словно старик, поднялся с колен, взял свой меч и, как во сне, пошел прочь, в темноту. За его спиной, будто закрывая дверь в прошлое, сомкнулись потоки холодной серой воды.

Побережье Тихого океана, 1965 год

Он стоит на борту огромного корабля и смотрит вдаль, туда, где только что исчез в дымке берег его родины. Карие глаза прищурены, губы твердо сжаты, длинные волосы развеваются на влажном соленом ветру. Он вдыхает этот ветер, прикрывая глаза и сдерживая дыхание. Он не замечает, как смотрят на него проходящие мимо люди, как украдкой кидают на него заинтересованные взгляды женщины, как оценивающе оглядывают его мужчины. Он не видит ничего вокруг себя: весь он — лишь взгляд, впившийся в полоску между небом и водой, лишь стон, рвущийся из сердца, но замирающий в горле, лишь побелевшие пальцы, вцепившиеся в перила...

Он пытается справиться с собой, заставляет себя глубоко и спокойно дышать, собрать в кулак всю свою волю и стряхнуть с себя навалившуюся свинцовую тяжесть потери... Руки его расслабляются и падают вдоль тела, он опускает глаза, поворачиваясь, чтобы уйти, но не может сделать ни шага, силы будто покидают его. Он опирается спиной на перила, поднимает голову, загоняя назад жгучие слезы. Вдруг там, наверху, в белой пустоте, он видит птицу, парящую на ветру, — белые крылья распахнуты, она будто не двигается, лишь невесомо скользит, отдаваясь несущим ее потокам воздуха. Она так прекрасна, так далека, так свободна... Он, не отрываясь, смотрит на нее, и ему хочется также парить в прохладной разряженной пустоте, раскинув руки, забыв обо всем, — о боли, о страхе, о своем пронзительном земном одиночестве. На мгновенье красивое лицо искажается от боли, брови сводит к переносице, лоб хмурится. Но через секунду он уже владеет собой, и вот уже обычная, спокойно-холодная маска скрывает его истинное лицо.

Нет, он еще силен! Холодный рассудок постепенно возвращается к нему, и он начинает мыслить — жестко и спокойно. Больше ничего не связывает его с этой страной. Все, что он пережил и испытал здесь, только раньше было переполнено горем. Теперь же пусть отдается только гулкой пустотой в его сердце. Пусть не будет больше ни воспоминаний, ни сожаления, ни боли, ни слез. Ничего. И никогда... Пусть останется лишь ощущение, что теперь все кончено, что теперь все так, как должно быть, и все, что сделано — правильно, — и тот бой, и этот корабль, и та, другая, чужая страна... Все верно! Верно... Ведь уже был в его жизни тот сумрачный туманный рассвет, когда он лежал на полу в слезах, истекая кровью от ран, но не хотел думать о них, не хотел бороться за жизнь, не хотел жить... Но все же он выжил! Судьба будто давала ему шанс все изменить, начать все сначала. И именно в тот момент, когда он снова захотел увидеть солнечный свет, он понял, что должен навсегда избавиться от тяжких воспоминаний, уехать как можно дальше, оставить всю свою боль на этой земле... И вот теперь он здесь, стоит, опираясь на перила, и холодным пустым взглядом смотрит вокруг. Позади него — выжженная сухая пустыня, а впереди — неизвестность и чужая, новая жизнь...

1968 год, N, штат Миннесота, США

— А он пользуется успехом, этот Юки Асанте.

— Странное имя...

— По-моему, Юки — это снег.

— Ему подходит, он всегда такой холодный.

— Да, и чересчур серьезен...

— Чем он занимается?

— Антиквариат, в основном, холодное оружие. У него неплохой бизнес.

— Он так удачлив?

— Не знаю, возможно. Говорят, он умеет вести дела. Я слышал, у него удивительная способность договариваться даже с совершенно несговорчивыми людьми.

— Уверен, он умеет убеждать. Сколько ему лет?

— Кто-то говорил мне... По-моему, двадцать два...

— Всего лишь?

— Уверяю вас, не стоит недооценивать его. Вы видели его глаза? Глаза старика ... или убийцы. Они будто смотрят в самую душу... Не хотел бы я иметь такого врага.

— Вы серьезно?

— Знаете, там, на востоке, мужчины взрослеют рано. Загадочная страна...

— Но он же не похож на...

— Да, довольно высок, и эти тонкие черты лица. Говорят, его отец был европейцем...

1969 год, N, штат Миннесота, США

— Боже, я схожу по нему с ума!

— Оставь ты это...

— Как ты так можешь? Ведь он такой... Такой красивый, загадочный...

— Конечно... Вот только мне кажется, он никогда не женится.

— Но почему?!!

— Ведь он уже почти два года здесь, ты знаешь. И ни одного романа. Ни одного! Даже намека.

— Может быть, у него остался кто-нибудь ... там?

— Скорее всего... Ну, хватит! Молодым девушкам не стоит долго думать об этом.

— У него такие глаза. Знаешь, он так редко улыбается, но его улыбка... Как можно быть таким холодным, обладая такой красотой?

— Забудь, это — кусок льда. Посмотри-ка лучше вон туда. Давай, хватит мечтать, говорю же, посмотри! Это — Герберт Мэллс, говорят, у его отца миллионное состояние... Герберт, как мы рады Вас видеть!

1970 год, N, штат Миннесота, США

Такео вошел в пустое полутемное здание нового завода, купленное недавно его отчимом. "Зачем он поступает так со мной? — подумал он, расстегивая куртку. — Почему он все время отправляет меня сюда одного?"

Отчим любил Такео, но бывал чересчур строг с ним; считая его слишком чувствительным и робким, он всеми силами старался пробудить в нем те качества, которые так ценил сам, — твердость характера, решимость и мужество. Порой мальчику очень тяжело давались эти уроки, но он стойко переносил все испытания, которым тот подвергал его: обладая кротким характером, он никогда не дерзнул бы возразить или воспротивиться. К тому же он уважал отчима, не хотел огорчать его или нарушать спокойствие матери. И он соглашался, когда тот говорил ему, что почти пятнадцать лет — самое подходящее время для того, чтобы избавиться от детских страхов. Вот и теперь он, как мог, боролся с собой, вспоминая слова отчима: "Страх есть внутри каждого, Такео! И храбр не тот, кто не боится, а тот, кто умеет победить страх в самом себе".

А Такео боялся темноты с детства, с того самого момента. Что-то произошло тогда... Было темно, по комнатам ходили какие-то люди. Что-то принесли в дом, он слышал, как вскрикнула и заплакала его мать. О нем все забыли, и он сидел, забившись в угол, и только смотрел, как двигаются, шурша одеждой, тени за тонкой перегородкой...

Тряхнув головой, он решительно отбросил воспоминания и шагнул внутрь. Его шаги гулким эхом отозвались в стенах огромного пустого зала. "Соберись! — думал он. — Нужно просто пройти, подняться по той лестнице, наверх, в контору, забрать документы..." Дыхание его участилось, ладони вспотели, ледяной ужас мутил разум. Но он все же сжал кулаки, сцепил зубы, и чуть наклонив голову, направился к лестнице. Два, три, четыре, восемь... Он считал шаги, потом ступени, стараясь не поддаваться панике и не бежать. Но все же пролетел последние метры, вбежал внутрь, в панике стал искать выключатель. И лишь когда зажегся свет, он захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и прикрыл глаза. Он еще часто дышал, но гордость за то, что все-таки он смог преодолеть себя, уже переполняла его, вытесняя остатки тревоги. Он присел на край стола, стараясь не смотреть сквозь стекло вниз, в темную пустоту. Документы! Он почти забыл о них! Такео открыл сейф, вытащил нужную папку, снова закрыл замки. Назад, теперь нужно идти назад. Постой! Еще минуту здесь, в спасительном свете электрической лампы... Внезапно он услышал шорох внизу, еле слышный, но ясно различимый в окружавшей его тишине. Что это? Сердце подпрыгнуло и упало вниз. Он рванулся к стеклу, но в сплошной темноте ничего не было видно. Если выключить свет, то можно будет разглядеть, что скрывается там, внизу... Но он не мог себе даже представить, что останется в темноте, в этой комнате, прислушиваясь к шорохам, вглядываясь в мутное стекло...

Не в силах больше бороться с собой, он схватил со стола папку, дернул вниз выключатель и бросился бежать вниз по лестнице, а потом через зал, больше уже не сдерживаясь, не пытаясь совладать с душившим его страхом. Последняя ступенька... Уже ползала... Еще чуть-чуть... Шорох раздался прямо за его спиной. Он повернул голову, на бегу, почти без сознания. "Что же это?!!" Не удержав равновесия, он споткнулся, и с размаху налетел на кого-то. Папка выпала из рук, бумаги рассыпались по пыльному каменному полу.

Такео, не помня себя, не осознавая, что делает, прижался к стоящему перед ним человеку, всхлипывая, как ребенок, зарылся лицом в его одежду, будто прячась в его тепле от охватившей его паники. Его трясло. От неожиданности человек отступил назад, поднял руки, но потом вдруг удивленно, нерешительно обнял Такео, прижал к себе, начал гладить по голове, зашептал, успокаивая:

— Тише-тише... все хорошо ... хорошо... Ну, что ты?

Постепенно Такео пришел в себя, начал осознавать, что произошло. Он шарахнулся в сторону, краска стыда залила его лицо.

— Кто Вы? — спросил он хрипло.

Человек опустил руки, как-то растерянно, будто удивленный вдруг образовавшейся между ним и Такео пустотой, помолчал. Потом произнес, уже спокойно:

— Меня зовут Юки Асанте. Твой отец просил меня приехать сюда и забрать тебя. Ты хотел посмотреть оружие в моем магазине, ведь так?

Да, Такео только сейчас вспомнил, что он просил отчима отвезти его в один магазин, мимо которого они уже не раз проезжали. Там, в витрине были выставлены такие вещи... Но он не думал, что с ним поедет кто-то другой, незнакомый, тем более, сам хозяин магазина, и что это будет сегодня, сейчас, вот так неожиданно. И вообще, он представлял себе мистера Асанте совсем иначе, он не думал, что тот был так молод.

— Вы... Я был... Простите! — Такео не мог подобрать слова, мучительный стыд теснил его грудь. Он наклонился и стал подбирать бумаги с пола, пряча лицо. Этот высокий молодой человек, который, судя по голосу, был ненамного старше его, теперь, наверное, беззвучно смеется над ним, глядя на него сверху вниз. И ведь это — знакомый отчима, он расскажет ему, как труслив был его сын, как он поддался детскому страху, хватаясь за его одежду, плача на его груди. Боже! Какое унижение! Какой позор, стыд! Такео молчал, не смея даже поднять глаза... Но где-то глубоко, в самом центре его существа, теплела память, как спокойно ему было в этих объятиях, как тепло и совсем не страшно... Между тем Юки присел рядом и стал помогать Такео собирать документы. Их головы почти соприкасались, дыхания смешивались, несколько раз руки случайно коснулись друг друга... Внезапно обоим стало жарко...

Время вдруг стало тягучим, как смола. Сердце Такео то словно замирало, то почему-то начинало вдруг учащенно биться, дыхание прерывалось, и он с удивлением обнаружил, что его охватывает странное незнакомое чувство. Ему вдруг захотелось быть ближе к этому человеку, еще ближе, чем сейчас, снова прижаться к нему, снова почувствовать его сильные руки... Такео опустился на колени, как-то внезапно ослабев, выронил из рук бумаги, внутри него разлился жар, голова закружилась...

Юки Асанте собирал документы, не вполне осознавая, что с ним происходит. Этот хрупкий красивый мальчик выбежал прямо на него из темноты и вдруг прижался к нему, ища защиты, дрожащий, испуганный... И в тот момент Юки вдруг почему-то так захотелось согреть его, успокоить, заставить забыть обо всех страхах, которые преследовали его. В один миг в его ледяной душе все перевернулось. Ему хотелось держать этого мальчика в объятиях еще долго, очень долго, и не отпускать, никогда и никуда от себя не отпускать... Он задохнулся, а потом вдруг увидел, что Такео опустился на пол, выронив все, что собрал, опустив голову. Юки потянулся к нему, не осознавая еще, что будет делать, чувствуя только непреодолимое желание снова прижать его к себе. Ему мучительно захотелось поцеловать Такео, запустить пальцы в его мягкие волосы, преклонить его, коснуться его нежной кожи там, где бьется жилка пульса, заставить его вскрикивать свое имя, упиваться его наслаждением, его светом. Юки силился взять себя в руки, но внезапно вспыхнувшая страсть захлестнула его, и он, уже почти не владея собой, схватил Такео за руку и притянул к себе...