Превратности судьбы

Книга писалась по мотивам игры EVE OnLine. Сети, базы знаний, попадание в Содружество. С уклоном в техническую часть. Будут и стычки с пиратами, и... да кому интересно можете почитать... Приятного прочтения.

Двенадцатилетний мальчик попадает с мамой под пули бандитской разборки и в результате оказывается в коме на два года. Оставшись без матери и, очнувшись через два года в военном госпитале, попадает к бабушке, единственной оставшейся у него близкой родственницы, которая и забирает его к себе в деревню. Прожив там семь лет, парень-инвалид хоронит последнего для него близкого человека и через полгода, будучи на рыбалке, попадает в руки пришельцев-работорговцев...

Превратности судьбы.

Какая же это красотища. Абсолютная тишина, черный космос, пульсирующие звезды и слабое свечение за седьмой планетой. Солнце как раз за ней сейчас. И всю эту картину я наблюдаю, будучи одетым в обыкновенный комбинезон техника — УТК-3. Универсальный Технический комбинезон — третьей модели. Барахло конечно, старье. Но, как сказал искин этого корабля, мне очень повезло, что он смог предоставить в мое распоряжение хотя бы такой! ... а как все было хорошо, до момента, когда меня разбудили...

Когда-то, я был обыкновенным ребенком, ничем не лучше и не хуже других. Как рассказывала мне мама, мы жили в военном городке в городе Нск. Так как папа у меня был военный. Он был капитаном, мама не говорила каких войск. Но, когда мне уже было три года он погиб. Где? Мама мне тоже не рассказывала. После смерти отца нас переселили в обычную двухкомнатную квартиру в небольшом городе, рядом с Астраханью. Мама была и этому рада, в то время вообще без квартиры остаться могли. Помогло то, что мой отец был заслуженным военным спецом и его друзья помогли маме добиться квартиры. Как обычный ребенок я побывал сначала в детских яслях, а потом, когда подрос, попал в детский садик. Когда мне исполнилось семь лет, пошел в первый класс и был на хорошем счету у преподавателей. Практически все предметы мне давались легко. Учителя не могли мной нарадоваться. У меня была просто отличная память. В пятом классе я даже смог записаться в спортивную секцию Дзюдо. В шестой я перешел лишь с одной четверкой в табеле и то по пению. Все бы было хорошо, если бы не ТОТ день! Я уже проучился три месяца в шестом классе. Утром, как всегда, мы с мамой вместе вышли из дома, нам было по дороге, ей на работу, а мне в школу. Мы шли и разговаривали о будущем. У пешеходного перекрестка мы остановились на красный свет. Прямо на переходе в это время стоял здоровенный черный Мерседес. Я увидел, как с левой стороны от Мерседеса медленно подъезжает спортивный мотоцикл с двумя седоками на нем. Когда мотоцикл поравнялся с Мерседесом, с задней его дверью, раздалась очередь патронов на десять, мы с мамой успели увидеть, как осыпаются стекла в дверях Мерса, а потом раздалась непрерывная очередь на весь остаток магазина. Мама вдруг дернулась и начала оседать прямо на асфальт, а я начал поворачивать голову в ее сторону. В этот момент меня сильно ударило в правый бок и сразу за этим по голове, свет померк, и я тоже упал на тротуар...

Два года спустя...

— Вадим, поздравляю тебя с присвоением звания Профессора медицины! — Заглядывая в глаза своего товарища, с завистью изрек, стоящий напротив него уже не молодой мужчина в белом халате и такой же белой шапочке. — Не плохо ты поднялся на этом коматознике.

— Ну, видишь, Геннадий, как вышло, а ты все 'отключай его, отключай'. Пригодился хоть на что-то. Хотя, конечно, грех так говорить, бедный паренек. Уже два года в коме лежит, хоть и операция удачно прошла. Ведь никто тогда не верил, что у меня получится его прооперировать. Вот только из комы он, наверное, уже никогда не выйдет, а жаль. Если бы он наконец очнулся, то мне бы, наверное, дали Нобелевскую премию. А так, да, защитил я на нем докторскую диссертацию, а толку-то. Парнишке от этого легче не стало. Не знаю сколько его еще смогут продержать. Уже все лимиты на него выбрали. Точно, скоро отключат.

— Ну да, его ведь поместил в эту палату зав госпиталем. Видимо знакомые его или еще кто...

— Точно знакомые, иначе кто бы держал безнадежного коматозника столько времени на приборах.

— Ты прав, на моей памяти — это первый такой случай. — Доктора еще несколько минут переговаривались, обсуждая какую-то сложную операцию, а потом разошлись по своим делам. Тот, кого назвали Вадимом, действительно был нейрохирургом от бога. Когда в госпиталь доставили этого мальчишку никто не верил, что он проживет еще хотя бы полчаса. Тяжелое ранение в правую сторону груди, сквозное ранение легких. Просто повезло, что в течении минуты мимо проезжала скорая помощь. Тем, что были в Мерине, помогать уже было не нужно. Там все уже были трупы, а вот мальчик был еще живой. Старший машины скорой помощи, сразу кинулся к ребенку, и так как мать его уже не подавала признаков жизни, врач принял единственно правильное в тот момент решение, доставить раненого в ближайшее мед учреждение. Самым близким был военный госпиталь. Вот туда парнишку и доставили. Как потом оказалось, Начальник военного госпиталя оказался другом погибшего отца раненого мальчишки. А когда он узнал, что мать этого пацана погибла побледнел и отдал приказ сделать все возможное, чтобы спасти ребенка. Сделали все возможное, провели тяжелую операцию на теле, а потом еще одну, длившуюся восемь часов. Тут уже работал нейрохирург, Вадим Станиславович. Пуля не проникла в мозг, она прошла почти вскользь, но в том-то и дело, что почти. Она ударом проломила черепную кость и осколки натворили делов с мозгом. Нет смысла оперировать сейчас медицинскими терминами, но если своими словами, то у парнишки нормально осталась работать лишь половина мозга, хотя правая его часть не умерла, но и участвовать в дальнейшей жизни отказалась. Вадим Станиславович через неделю после первой операции, не веря в такое чудо, (он и сам не верил, что с такими повреждениями мозга парень сможет выжить) провел еще одну операцию, а спустя две недели снова десять часов провел в операционной пытаясь помочь двенадцатилетнему ребенку. Но увы, больших результатов ему добиться не удалось. Первая операция и так получилась уникальной в своем роде. Поэтому он и защитил диссертацию, оперируя, а затем наблюдая, и исследуя пациента. Вот уже два года никаких изменений в состоянии пациента не наблюдалось и все уже потеряли надежду на то, что парень когда-нибудь очнется. Только его бабушка не теряла надежды на то, что ее внук еще очнется. Первые несколько месяцев после операции она приезжала к нему каждую неделю, потом, каждый месяц, а теперь последний раз навещала его полгода назад.

Когда я очнулся, вокруг было абсолютно темно, только временами что-то попискивало. Что-то тянущее в голове не давало сосредоточиться... Где я? Двигаться было очень трудно, да какой там трудно. Сделать движение рукой было почти невозможно. Такое впечатление, что к ней привязали бетонный блок. Писк усилился. Мне с огромным трудом удалось немного повернуть голову влево, и я увидел какую-то электронную аппаратуру и провода, которые тянулись ко мне. В этот момент раздалось еще несколько новых сигналов от аппаратуры и в комнате стало светло. Оказалось, что я нахожусь в больничной палате. В распахнувшиеся двери вбежала молоденькая медсестра, а за ней следом еще одна женщина в белом халате, что-то крича в открытую дверь. Наконец в эту дверь вбежал врач в таком же белом халате со стетоскопом на шее.

— Он очнулся, доктор. Он очнулся. Это же надо, ведь уже никто не верил в это. — Закричала молоденькая медсестра.

— Верочка, вы бы не кричали так громко. А вызвали всю дежурную смену. Его срочно нужно обследовать. Да, и позвоните Вадиму Станиславовичу. Это же его пациент.

— Так ведь уже два часа ночи!

— Ничего, ради такого случая можно и разбудить, кто-кто, а он точно будет рад такому звонку. Звоните, Верочка.

Меня переложили на стол-каталку и повезли сначала в процедурную, а затем в лабораторию на исследования и анализы. В общем я очень устал, а уснуть мне удалось лишь только к десяти часам утра.

Вадим Станиславович хоть и был не выспавшийся, но летал по госпиталю, как молодой студент мединститута. Надо же, только вчера днем он разговаривал с таким же нейрохирургом Сергеем Николаевичем об этом парне, они уже оба были уверены, что он не очнется и на тебе, ночью он пришел в себя. Теперь уже точно можно писать статьи об этом редчайшем случае, описать состояние пациента, когда его доставили в госпиталь, затем подробно изложить ход операции. Обязательно эту статью надо опубликовать в зарубежных медицинских журналах, чем Черт ни шутит, может действительно Нобелевку дадут? Вот в таком приподнятом состоянии он и провел весь этот день. Действительно, он сегодня словно именинник, может теперь его уже признают и заберут в столицу, нечего здесь прозябать на задворках страны. Его место в ведущих медучреждениях государства Российского. А вообще, это просто счастливое стечение обстоятельств. У парня было не больше одного процента, что он выживет.

Проснулся я поздно вечером, но ужин мне все же принесли, правда пока кормили исключительно жидким, какой-то бульон и очень жиденькая манная каша. Но как я понял, главное, что я очнулся, так как я уже два года на этой койке в коме находился. Утром меня снова потянули на обследования и мурыжили до обеда. За то после обеда со мной начали работать массажисты и врачи физиотерапевты. Мои мышцы почти атрофировались за два года и мне теперь буквально необходимо заново учиться ходить. Бабушке сообщили телеграммой, что я пришел в себя и она в ближайшие выходные приехала повидать меня. Все время пока она была возле меня, из ее глаз лились слезы. Как она сказала — 'это слезы счастья'. Эта бабушка была у меня по линии мамы. С докторами она договорилась, что заберет меня, как только меня выпишут из госпиталя. Врачи пообещали не ранее трех месяцев. Где-то так меня и продержали. К концу этого срока, я уже довольно прилично ходил, двигал руками вертел головой, вот только я заикался и мысли у меня местами зависали. Мне сказали, что с этим уже ничего поделать нельзя, так как у меня нормально работает лишь половина мозга, это конечно нонсенс, но что есть — то есть. Бабушка меня в назначенный день забрала. И повезла в деревню. На мой вопрос: 'а почему не в нашу с мамой квартиру?'. Бабушка снова заплакала. В общем теперь я знаю, что мама тогда, два года назад, умерла на месте. Квартиру нашу как-то отобрали и теперь вернуть ее не представляется возможным. Потому как обычные люди такие вопросы решить не могут, а бандиты с коррупционерами просто похоронят нас с бабушкой в ближайшей посадке. Поразмыслив над этим, пришел к мысли, что действительно, раз мне так повезло и я остался все же жив, то еще раз судьбу испытывать не стоит. Тем более, что мне сейчас четырнадцать лет. Да и я теперь инвалид на всю жизнь.

Что сказать, бабушкина деревня, конечно не совсем отстой, жителей много. Это даже не деревня, а райцентр с пятьюдесятью тысячами жителей, но и до хоть какого-то города этому райцентру очень далеко. Вот так и вселился я в дом к моей бабуле. Она, кстати пробила для меня разрешение ходить в местную общеобразовательную школу. Мне хоть и четырнадцать, но пришлось снова учиться в шестом классе. Вот только теперь с учебой у меня были проблемы. Я действительно сильно тормозил. Во всем тормозил. Да, старался запоминать материал и дома добросовестно делал домашние задания. Но толку было мало. Моя абсолютная память улетучилась, я думал немного с тормозами, заикался. В школе девчонки и ребята меня избегали. Да и я стал сторониться от них. Кому приятно слышать, что ты мягко скажем недоразвитый. Мой шрам на голове меня тоже не украшал. В общем я привык быть один, и никто во всей вселенной помочь мне не мог. Закончил я с трудом восемь классов. Учиться дальше меня отговорили учителя, да и я, чувствуя каким трудом мне достаются знания, буром не пер. Сам понимал, что еще два года я не вытяну, а тот факт, что я уже пожизненно инвалид, закрывал мне в будущем хоть какую-то специальность и работу. Дома я пытался заниматься самообразованием, но ничего хорошего от этого не получилось. Голова не желала принимать хоть какие-то знания. Я даже забыл многое из моего прошлого. Я не помнил, как выглядела моя мама. За то я помнил ТОТ ДЕНЬ, который забрал у меня самое дорогое, что у меня было в этой жизни — мою МАМУ. У меня в памяти отпечаталась каждая морщинка того мотоциклиста, что сидел на байке вторым. Тот что стрелял... в МАМУ и в меня. Забрало на его шлеме было поднято. Мне иногда кажется, что я даже запомнил цвет его глаз и их выражение, когда я их увидел. По возможности я помогал бабуле по хозяйству, а ранними утрами и вечерами, я ходил на рыбалку. К этому меня приучил сосед, ровесник моей бабушки, Деда Миша. Хороший и умный дедок. Очень многому меня научил именно он. У меня не раз было желание закончить эту никчемную и бесперспективную жизнь. Однажды он увидел в моих глазах это желание.

— Эй, паря, ты чего удумал-то. Ты это брось, давай бери удочки и пошли со мной на речку. Он только глянул на мою бабушку, как та всплеснула руками и ладошкой прикрыла свой рот. Вот ведь, он только посмотрел на нее, а она все поняла. Сильный дед, воля у него железная. Вот он и занялся моим воспитанием.

Когда мне стукнуло восемнадцать, то в армию меня, естественно не призвали, из-за инвалидности, а наоборот, назначили скудную пожизненную пенсию. Прожить на нее в городе вообще не представляется возможным, а в деревне, благодаря подсобному хозяйству, кое-как выжить все же можно. Вот мы с бабулей и выживали, только уже полгода как нет бабули. Похоронили ее на общем кладбище. Теперь навещаю ее могилку и разговариваю с ней. Все, на этом свете я один остался. Дед Миха меня поддерживает, частенько ко мне в дом заходит. Я растапливаю старинный самовар, и мы с дедом пьем чай с вареньем, которое делала еще моя бабуля. На речке у меня свое прикормленное место, а рядом небольшая уютная полянка, народ тут обычно не отдыхает, так как возле деревни есть песчаный пляж, вот там в основном и тусуется местное население, а сегодня произошел какой-то сбой. На полянку въехали четыре мотоцикла с ребятами и девчатами. Они сначала посмотрели на меня, видимо хотели прогнать, а потом пошушукались между собой и махнули на меня рукой. Я тоже не стал уходить со своего места, все же прикормленное, но смотреть на отдыхающую молодежь желания особого не было. Вот и седел себе на здоровенном поваленном дереве, которое наполовину нависало над водой, а в пятидесяти метрах от меня раздавались визги и крики девчонок и парней. Всем было порядка восемнадцати-двадцати лет. Так, не мешая друг другу, мы занимались каждый своими делами. Я ловил рыбу и думал о жизни, о ее фортелях, что она вытворяет с людьми, а ребята... странный звук отвлек меня от тяжелых раздумий. Обернувшись в сторону этого странного звука, я увидел, как на поляне валяться отдыхающие ребятишки. Очень странно, только бегали и кричали, а тут как подкошенные падают. Звук только неприятный, очень странный какой-то, очень высокой частоты и в тоже время... додумать я не успел и тоже начал заваливаться на бок. Успел подумать, что если упаду в воду, то утону и от этой мысли у меня на лице растянулась улыбка. Ну вот, даже не нужно заниматься самоубийством и так все получится... На этом мои мысли остановились и наступила темнота...