Падение Голиафа

Падение Голиафа: причины крушения советской экономики

Рассуждая о причине быстрого и неожиданного коллапса СССР — обычно ищут причины краха совсем не там, где они есть на самом деле. Картинка обманывает глаза — смотря на Съезд народных депутатов с изливающимися на страну в прямом эфире нечистотами, на войну в Афганистане, которая на деле была намного менее обременительна для советского бюджета, чем сейчас такая же война — для американского. На вылезших из-за печек различных диссидентов — хотя они и до этого несли всякий бред и их мало кто слушал. О Горбачеве, сдавшем страну Бушу, о происках ЦРУ и РЭНД Корпорейшн — мне, имеющему возможность читать англоязычные источники в оригинале, смешно это слушать, потому что, почитав про события Холодной войны с другой стороны становится кристально ясно, сколь плохо понимали ситуацию в СССР наши визави и сколь мало реальных рычагов воздействия на нее у них было. Да что там говорить — если мы сами не знали общества, в котором живем, куда американцам знать.

Правда в том, что политические сложности — многократно усугубились в результате неверных экономических решений. Воздействие этих решений было таково, что страна вошла в пике за считанные годы. Причем какая страна! Советская экономика по видимому была второй крупнейшей в мире после американской, базисом для одного из двух военно-политических блоков, делящих мир, имевшей производство почти всех видов продукции, какая только могла быть. Мы производили все сами — от трусов и носков, до самолетов и космических кораблей. То, насколько быстро и необратимо произошел коллапс этой системы — удивительно и сейчас. Но еще более удивительно — как система смогла столько проработать, не напоровшись на те подводные камни, на которые она напоролась в восьмидесятые.

Короче, сначала эти две статьи, потом продолжим. Статьи отличные, читать надо внимательно. Жирное выделено мной как самое важное.

http://expert.ru/expert/2011/21/prelyudiya-k-shoku/

К середине 1980-х советская экономика растеряла динамизм и эффективность, но сохраняла приемлемую внешнюю и внутреннюю сбалансированность. Решения 1985-1988 годов не оставили от этой сбалансированности и следа, сделав неизбежной гиперинфляцию и резкое падение реальных доходов граждан

В апреле исполнилось двадцать лет с тех пор, как потребительские цены — тогда еще в СССР — снялись с якоря, и их прирост, пульсируя от экстремальных до вполне умеренных уровней и обратно, никогда уже не был ниже 8% годовых. Бурный старт весны 1991 года сформировал особый российский феномен — высокую инфляционную инерцию, делающую борьбу с инфляцией традиционными методами весьма затруднительной.

Хотели как лучше

Две вещи, предпринятые руководителями страны из самых лучших побуждений, привели к коллапсу потребительского рынка и в конечном счете — к катастрофе 1991 года. Это кампания по борьбе с пьянством 1985-1987 годов и начавшийся в 1988 году перевод предприятий на полный хозрасчет, предоставлявший директорам и трудовым коллективам право использовать значительную часть прибыли фактически по собственному усмотрению.

По первому пункту довольно быстро выяснилось, что пьянство было неотъемлемым элементом построенного развитого социализма. И вовсе даже не с бытовой точки зрения, а с самой что ни на есть экономической. Производительность освобожденного от капиталистической эксплуатации труда была столь катастрофически низкой, что оплачивать его можно было лишь сильно подакцизным товаром, каковым и была водка. Отказ от этого дал старт разбалансированию потребительского рынка.

Второй пункт — установление в 1988 году нормативов распределения прибыли предприятий без изъятия ее свободного остатка в бюджет — этот дисбаланс усилил в разы. Хотя фонды экономического стимулирования предназначались не только на выплату премий и бонусов, но и на техническое развитие и модернизацию предприятий, включая НИОКР, все "наемные работники" очень быстро смекнули, что, в сущности, они получили право устанавливать зарплату самим себе. Доля прибыли, направляемой в фонды экономического стимулирования, выросла в 1988 году скачком с 16 до 41% (а к 1990-му — до 49%). Именно после 1988 года начался взрывной рост номинальных денежных доходов.

http://expert.ru/expert/2011/21/prelyudiya-k-shoku/media/87569/

Перед глазами был опыт Венгрии и Югославии, пустившихся в подобные эксперименты по введению элементов рынка в социалистическое хозяйство десятилетием раньше и уже к началу 1980-х получивших по полной программе, кто в виде дефицитов и дисбалансов, а кто и в виде открытой и весьма бодрой инфляции. Однако с началом перестройки опыт этих стран широко пропагандировался как позитивный и достойный воспроизведения. И действительно, уровень жизни там был повыше, чем в СССР.

Революция как инструмент девальвации

Егор Гайдар в последние годы жизни продвигал взгляд на революции как на своеобразный способ адаптации национальных хозяйств к изменчивым внешнеэкономическим условиям. Одна из глав его труда "Гибель империи" так и называется: "Политическая экономия внешних шоков". По этой версии, причиной нарастания давления в общественном котле с вероятностью его последующего взрыва становится резкое ухудшение условий торговли (terms of trade — соотношение индексов цен экспорта и импорта для конкретной страны). Причем экономика по каким-то структурным причинам оказывается не способной абсорбировать этот ценовой шок естественным образом — в виде изменений, тождественных реальной девальвации национальной валюты.

Такие изменения в итоге должны привести к повышению цен на торгуемые товары (то есть те, которые могут перемещаться через границу в виде экспортных и импортных потоков: еда, одежда, машины и прочая техника), даже если в стране, как это было в СССР 1980-х, формально нет конвертируемости и номинального курса национальной валюты.

Отсутствие же таких изменений обычно является следствием фиксации курса валюты или государственного контроля потребительских цен, как было в СССР (их в этом случае приходится поддерживать с помощью растущих бюджетных дотаций), и приводит к нарастанию дисбалансов и дефицитов на потребительском рынке, вплоть до того, что ситуация становится для населения невыносимой.

Правда, у правительства в этом случае есть еще один способ реагирования на ценовой удар — внешние займы. Но если шок внешнеторговых цен оказывается серьезным и продолжительным, то быстрое нарастание внешнего долга и расходов на его обслуживание с большой скоростью ведут к тому, что в долг перестают давать, то есть к дефолту.

В итоге во многих случаях в странах со слишком жесткой финансовой системой (зарегулированным обменным курсом или ценами) "девальвационная революция" становится естественным разрешением проблемы внешнеторгового шока. Конечным итогом такой революции всегда становится снижение реальных доходов населения. Без этого невозможно сбалансировать рынок, на котором стало меньше товаров, под какими бы лозунгами революция ни проводилась (обычно это протест против коррумпированной верхушки, которая в такие периоды вызывает особенное озлобление, поскольку на нее тяготы товарного дефицита не распространяются). Конечно, это касается только населения в целом — персонально кто-то в ходе революции удачно приватизирует квартиру соседа-"коррупционера" или займет освободившееся в министерстве место. Но и средний, и медианный реальный доход населения эта революционная девальвация понизит — такова арифметика.

Гайдар предполагал, что "шоки внешнеторговых цен" в основном преследуют страны с монопродуктовым экспортом. Понятно, что такой экспортный продукт в современном мире — это чаще всего нефть (хотя раньше могло быть, например, и зерно: так, падение цен на него в начале 1930-х поставило СССР на грань дефолта). Или импортом, который имеет критическое значение и не может быть замещен, — для большинства стран это та же нефть, а для СССР, по стечению обстоятельств, с 1963 года снова зерно, с начала 1970-х в основном фуражное, в расчете на которое здесь развивались животноводство в виде гигантских откормочных комплексов.

По подсчетам Гайдара, серьезный шок такого рода испытали в 1974 году США (он выразился в ухудшении условий торговли на 14%), после чего экономику страны вплоть до реформ Рональда Рейгана основательно трясло. А для СССР, с его зависимостью от импорта зерна и как минимум одним сильно неурожайным годом (1988-й), четырехкратное падение цены на нефть (правда, не сразу, а за 1981-1986 годы), пришедшееся на период перестройки, должно было, по мнению Гайдара, оказаться "смерти подобно". Правда, для СССР индекса terms of trade, из которого можно было бы извлечь цифры, аналогичные упомянутым выше 14% в США, он не приводит. А посчитав его, видим не такую уж страшную цифру — всего 20-процентное ухудшение условий торговли с максимума 1985-го до минимума 1988 года.

http://expert.ru/expert/2011/21/prelyudiya-k-shoku/media/87568/

Это немало, но совсем не катастрофично на фоне других эпизодов. Скажем, для Японии за 1974-1980 годы внешнеторговые условия ухудшились почти вдвое — на 47%, то есть в два с половиной раза сильнее, чем для СССР. Последствия были ужасными — инфляция в 1974 году достигала 24,5% (что на фоне нашего послезнания о хронической дефляции в Японии кажется фантастикой). По сути, в середине 1970-х основательно сменилась модель развития страны — правительство и Банк Японии были вынуждены отказаться от элементов "планового хозяйства" и селективного стимулирования экономического роста дешевыми кредитами и провести либерализацию денежно-кредитной сферы с повышением роли процентных ставок. Но смена модели экономической политики происходила плавно, без резких потрясений. Там тоже не обошлось без "потерянного десятилетия" в 1990-х, но с нашим "потерянным десятилетием", когда ВВП на душу населения сократился на 44%, это имело мало общего — всего лишь однажды темпы роста в Японии становились отрицательными.

Норвегия в тот же период 1985-1988 годов пострадала от падения цен на нефть еще больше, чем СССР, — на 28%, и революции там тоже не было. Правда, кризис 1991 года все же случился, но у него были свои, не слишком связанные с нефтью причины. Косвенно этот кризис тоже стал результатом распада СССР, а точнее, его оборотной стороны — воссоединения Германии: из-за усилившейся в результате этого инфляции выросли процентные ставки по марке, к которой были привязаны валюты Швеции и Норвегии. Этим странам во избежание утечки капитала тоже пришлось поднимать ставки, что вызвало кризис плохих долгов и обвал местных рынков недвижимости. В ходе спасения банков с фиксированными курсами было покончено, и с тех пор обе страны не торопятся привязываться к дойчмарке, даже и превратившейся в евро.

Наконец, Россия в результате изменения цен в 1997-1998 годах потеряла ровно те же 20% внешнеторговых доходов, что и СССР на закате, но удержалась от революции. А в 2008-09 годах индекс условий торговли для РФ упал аж на 30%. Но экономика тогда поболела да и встала, а девальвация, если не считать оттока капитала в размере 200 млрд долларов, прошла плавно. Саудиты же и норвежцы, пережившие в это время примерно такое же ухудшение условий внешней торговли, кажется, даже и не чихнули.

В результате изменения цен в 1997-1998 годах Россия потеряла ровно те же 20% внешнеторговых доходов, что и СССР на закате, но удержалась от революции. А в 2008-2009-м индекс условий торговли для РФ упал аж на 30%

Нефть в обмен на продовольствие

Внешнеторговый шок в конце 1980-х был для СССР значительно смягчен благодаря существовавшим механизмам торговли. На экспорт за СКВ, в структуре которого доминировали нефть и газ, продаваемые по ценам мирового рынка, в начале перестройки приходилось лишь 15,8% всей стоимости экспорта. Остальное — либо торговля в рамках Совета экономической взаимопомощи, где (вплоть до развала СЭВа в 1989 году) действовали пятилетние скользящие средние цены от цен мирового рынка на углеводороды, либо поставки в развивающиеся страны (решающей роли они не играли — главным образом это были строительные контракты и машиностроительная, в том числе военная, продукция. Поэтому ухудшение условий торговли касалось лишь незначительной ее части.

Цены на закупаемое продовольствие тогда, как и сейчас, коррелировали с нефтяными. Стало быть, с падением выручки от нефти снизились и цены на импортируемое зерно

http://expert.ru/expert/2011/21/prelyudiya-k-shoku/media/87567/

. В 1987 году цена на пшеницу составляла 43,4% от уровня 1985 года, на ячмень — 36,3%, на кукурузу — 45,7%, тогда как на нефть — 52,8%. Эта закономерность нарушилась лишь в засушливом 1988 году, в котором условия торговли оказались самими плохими.

Наконец, с распадом СЭВ объемы торговли с входившими в него странами резко, на две трети, упали (см. график 4).

http://expert.ru/expert/2011/21/prelyudiya-k-shoku/media/87566/

Одновременно были созданы возможности для децентрализованного коммерческого импорта. Все это формально улучшило эффективность торговли, поскольку значительная часть углеводородов была перенаправлена на продажу за СКВ, и теперь вместо реализуемых на рынке по невысоким ценам потребительских товаров из стран СЭВа стали закупаться компьютеры и прочее оборудование (в итоге в массе своей оставшееся не установленным). Однако для сохранения поставок на оголившийся потребительский рынок правительству пришлось занимать, и немало.

Все эти изменения настоятельно требовали девальвации, которая в отсутствие единого рыночного курса сводилась к немедленному повышению цен на торгуемые потребительские товары и, соответственно, к снижению реальных доходов населения. Но делалось совершенно обратное — антиалкогольная кампания и последовавшее затем разрешение перекачивать прибыль на зарплату резко повышали реальные доходы населения, что окончательно оголило рынок. При этом попытки союзных властей повысить и хотя бы частично либерализовать потребительские цены с 1990 года уже наталкивались на ожесточенное сопротивление демократической России, ведомой Ельциным.

Отсрочка операции

В сущности, вариантов выхода из создавшейся ситуации было немного, и все они были неприемлемыми. Это либо возврат ко всем надоевшей и охаянной, но кое-как сводившей концы с концами советской системе с жесткой регламентацией всего (но после "разоблачений", шедших непрерывным потоком начиная с 1988 года, это было уже невозможно и не встретило бы ни малейшего энтузиазма со стороны населения, что и показал некоторое время спустя опыт ГКЧП). Либо освобождение цен с неминуемым их взлетом, балансирование бюджета драконовскими налогами и распродажа предприятий "акулам капитализма" (ну и еще масса всего по мелочи, о чем популярно рассказано в программе "500 дней"). Но это было возможно в 1990 году в уже умученной гиперинфляцией Польше, но не у нас. К такой радикальной смене ориентации не были готовы прежде всего сами руководители СССР. Это Ельцин прозрел после сорока лет скандирования лозунгов на партсобраниях и съездах, но такая гибкость ума дается не всем.