Скиталец. Небесный Клан

Егоров. Небесный Клан.

Пролог.

— Молодец, хорошо получилось!

— Опять Вы! Я знать вас не знаю! Шли нах! — парень только появившийся на полянке с колодцем, на которой стояли пара мужчин, развернулся в сторону и шагнул в тёмный диск возникший прямо в воздухе. За спиной исчезнувшего парня остался так и не увиденный им одноэтажный деревянный дом.

— До чего у тебя внук не сдержанный. — пробормотал себе под нос крепкий мужчина лет тридцати на вид, среднего роста, русоволосый с суровыми чертами лица и серыми глазами. Надета на нём была домотканая рубаха.

— Наговариваешь ты на правнука... Сейчас вновь появиться, обматерит и уйдёт, спорим? — второй мужчина тоже выглядел как тридцатилетний мужчина, но был высок. Одет в гимнастёрку и своими серыми глазами смотрел с прищуром.

— Та, ну...

— Опяяять! Да сколько можно? Что вы дое..сь до меня?! — в сердцах прокричал вновь появившийся из ниоткуда парень. — Как вы меня достали.

Парень в очередной раз повернулся и шагнул в тёмный диск.

— Даже сказать ничего не успели. — пробормотал военный.

— Эт, да. Шикарно вышло в этот раз. Может подкинем подарок тогда?

— Разбалуем. — с сомнением пробормотал военный.

— Та, ну. Детей за хорошее поведение надо хвалить. А то ты донаказывался.

— Кто старое помянет...

— А кто позабудет! — посмотрел на военного "крестьянин".

Опять я в этом нигде, покинул что-то, или где-то, каждый раз это место остаётся как в кристалле и образы тысячикратно разбиты, странно это.

Уже привычное ощущение когда память вытягивают, уже привычно копирую всё, что знал, видел, слышал, чувствовал и думал. И как обычно лечу в цент Спирали. Меня наверное начинает пугать то насколько смерть может быть рутинной.

И вот в очередной раз перед моим взором разворачивается это ошеломляющее зрелище миллионов звёздочек-миров. ХЗ, как тут ориентироваться?

Тут одна из звёздочек мне подмигнула! Ну, а кому ещё, если кроме меня некому? Остальные "за спиной" носятся, как метеоры по небу. Вот и будешь ты звёздочка моей избранницей.

Короткий миг полёта окончился, как и предыдущие, нудной и тяжёлой работой. Единственное, что изменилось, это то, что теперь я знал, что должен родится пацаном и это не могло не радовать. Девчонкой жить тяжко.

Как в этот раз память привязывать? В принципе в бытность свою шиноби я усвоил, что память не есть состояние мозга, скорее в мозгу просто зоны и участки отвечают не за саму память, а за резонанс с ментальным внешним телом, и служат скорее ключём-адресатором к конкретным воспоминаниям. Соответственно теряя какой-то кусочек мозга теряешь и ключ, а значит и доступ к памяти... Так, мне-то что делать?

А в принципе, если поместить себя(как маленькое тельце) в центр ментального тела, и не закрывать восприятие... то будет постоянно раскалываться голова, но любая вещь о которой я подумаю выстроется в ассоциативные цепочки... Хе-хе, буду, как открытая книга с гипер-ссылками. Но зато угрозы потерять часть памяти из-за ранней смерти не будет грозить.

О, кажется мамин голос... Поёт, жаль непонятно.

Ладно, что там по плану? Глаза, кости, нервы, мышцы... Стройся-стройся сильный я, пусть здоровым буду я.

Роды проходили нормально, повитуха была спокойна, у Алёны уже третий ребёнок и все малыши здоровыми рождались. Жаль Антошку, старшего биш, волки задрали, а Павлушка застудился на речке весной и умер в горячке. Ну младшего то поберегут нибось, а коли сами не поберегут, то и Бог не уберегёт.

— Тужься, тужься, моя милая, головка уже вышла сейчас сейчас моя хорошая, давай давай, не расслабляйся, ещё не всё... Всё умница. Ох, какой малец.

— Уааа! — разразился кличем удерживаемый на руках крохотный человечек. Когда повитуха вынула слизь из его ротика..

— Держи сына Алёнка.

— Спасибо, тёть Прося. — усталая девушка с любовью смотрела на укутанный в пелёнки и уже во всю сосущий грудь комочек жизни. — А будешь ты у меня не Петром, как отец хотел, а Алёшей. — малыш выплюнул грудь и снова заплакал. — Ну-ну Алёшенька, не плачь, с твоим папкой я уж договорюсь как нибудь.

Какое потрясающее ощущение... Дома!!! Это не передать словами... Как же оказывается достали эти параллельные миры, ненормальные Японии, шинобиландии и иные непонятные Спирали. Я даже не сразу поверил, что на русском гутарят. Нет, акцент есть и не слабый, но мне даже Польша сейчас Дом!

Радовался я до того момента, как начал чётко видеть.

Барак. Даже не свечное, а лучинное освещение. Домотканые одежды. Мама которой от силы лет двадцать пять, а хочется дать все тридцать пять. Печь русская и ещё одна дровяная, выполненная как часть стены.

Староверы? Старообрядцы? Ортодоксы? Да даже у них дома были бы свечи! Или керосиновые лампы. Батя вообще в лаптях ходит. Мамка кстати тоже. Ни зеркала, ни умывальника в доме нет. Меня моют в деревянном тазу. Кроватка не покупная, но красиво сделана. Как там? От кутюр?

В общем, дома-то я дома, но похоже не в тогда. Да и ладно, подрасту, узнаю в когда я очутился. А пока нужно вновь привыкать к телу и начать стоит с пальчиков...

Батя у меня дядька суровый. Отставной военный. Комиссовали из-за ранения в ногу. Видно кость перебило. В общем хромает он сильно на правую ногу, в непогоду нога у него ноет. Меня отец трогать страшно боится и возится со мной только мать.

Не знаю почему, но всегда рождаюсь в начале лета, и сейчас в особенности это не может не радовать. Так как зиму и весну пережить очень хочется.

Даже рассказывать не о чем. Отец весь день вкалывает, где-то во внешнем мире. Мать весь день занимается готовкой, стиркой и время от времени вышивает. Я стараюсь не мешать заниматься делами и заву мать только по делу, надудонил там, или голоден. Меня уже начали понемногу в хорошую погоду выносить на улицу в плетёной корзинке, но даже не видел односельчан, так как во дворе приличной высоты плетёный забор. Грусть печать. Одними медитациями и живу.

Третий месяц ознаменовался уборкой урожая. Посидел с народом в поле, пообщались... Где мой Учиха? Хочу Учиху назад, он хоть кидался чем нить, эти вообще вялые валенки какие-то. Односельчане ещё, как на подбор, лапти, домотканые платья, у некоторых только цветные платки, а так тоже домотканые. Косы есть, комбайнов нет. Даже у лошадей в упряже почти нет железа. Дерево, кожа, бронза.

Но у бати видел кремниевое ружьё лежит, порох, пыжи, пули. Значит не середина прошлого века, ближе к концу... И не спросишь пока.

Блин, рожи мелкие, ещё и уснули все. Тоска.

До двух лет положение не менялось от слова вообще. Ешь, спи, особо не гуляй, зимой не простывай, всё. Мама даже сказки рассказывала редко, так как — "он ещё маленький и всё ровно не понимает". В два я начал активно бегать голышом по улице. Эксгибиоционизм был вызван банальной нехваткой выходной одежды, но всем вокруг было на мой внешний вид оранжево, мне как бы тоже. Лето не холодное, солнышко пригревает. В лужи мы особо не лезли...

Мы это сельские дети. Из двухсот пятидесяти человек на селе примерно сорок дети от моего возраста, до десяти. Старше уже отроки и они во всю помогают на полях и огородах или ловят рыбу. Дети с шести до десяти тоже помогают родичам, но кто-как и кое-как. Не умеют ещё. А вот мы малышня представлены сами себе. Нет пригляд за нами есть, те же отроки одним глазком да приглядывают, но в помощь не запрягают.

Я по обыкновению свои тренировки маскирую под игры и малышей в них втягиваю, так и мне веселее и им польза, хоть они об этом и не знают. Пока только догонялки и дразнилки дыханием при кривлянии рожицы. Забавно, дети ведутся. Уже запросто держат третью форму дыхания, что заметно укрепит их здоровье. Но это дети лет до четырёх, нас всего десять. А четырёх-шестилеток человек двадцать и они сами играют. Короче, скука.

Как же я скучаю по своим нитям... Это же практически был телекинез! А я был человек заводом. И теперь две убогие ручки это всё, что у меня есть. Тоска. И даже рожу набить некому.

Пойду старшаков тогда доканывать!

— Дииимя! — повис я на мальчике лет шести, он мне сколько-то юродный брат, вот пусть и развлекает.

— Лёшка, отстать, иди вон с Люськой поиграй!

— Сказку! — к этому я тоже местных приучил, не расскажет сказку не отстану, пока родители на обед не уведут. Да, вот такой маленький и не отстаю.

— Про лешего рассказывал? — естественно повторы меня не устраивали.

— Неть.

— Значит слушай...

К зиме набор из трёх тысяч слов не сильно удивил моих родителей, не столько, во всяком случае, как довольно чёткие звуки "ша" и "эр". А я ввёл в посёлке новую игру — "море волнуется раз", а сам под это дело занимался асанами и ката, теми, что плавно могут переходить из одну в другую форму, плюс ко всему отлично податливые связки позволяли заниматься безболезненно своей растяжкой. Как же уже хотелось заняться силовыми упражнениями, это от информационной скуки наверное. Но хоть узнал какой нынче год. Аж одна тысяча восемьсот шестьдесят шестой. И значит я родился в шестьдесят четвёртом. Такие вот дела.

И что мне делать теперь? Как всем положено? Попал в Империю, спасай Империю и Императора, он де дядька был хороший, а страну просрал из-за плохих министров. Попал лет на тридцать позже, спасай Союз, он де хороший был, просто генсеки, как один клинические идиоты. А самому мне в первой нравится княжество Финское, Менделеев и Пирогов, а в Союзе система образования, дешёвый авиапроезд по всем советским республикам и космическая фантастика. Ну ещё наша боевая техника, но до неё ещё стодвадцать лет.

А не буду я спасать Империю, люди сами выбрали коммунизм, а те кто с ними не согласился сильно об этом пожалели. До советов же ещё дожить надо.

— Алёшка, ты чего это такой смурной? Дай ка лобик. — мама губами проверила температуру, но не чего подозрительного не почувствовала.

— Не мам, грустно стало.

— От чего же?

— Зима, все по домам, даже поиграть не с кем. Давай в "море волнуется"?

— А давай! — озорно согласилась она.

Остаток зимы и весну в итоге провёл беспокойно, от скуки и нечего делал начал учить мозг различать ауры. Это в общем не сложно при наличии терпения, яркой лампы, белой стены и разноцветного картона, только лампа должна быть с контроллером, чтоб постепенно гасить до полного затухания света. Так приучаешь мозг следить за этим световым пятном произвольной формы, фантомом от яркой бумаги. Потом место картонки занимает человек, на худой конец растение(но от растения почти не видно свечения с непривычки). Ну и в итоге учишься включать этот режим без плясок с лампами.

У меня естественно лампы с реле не было, пришлось мозг так насиловать. Благо я уже проходил через это однажды.

После того как начал различать ауру, её цвета и оттенки начал напрашиваться в лес с девчонками постарше, когда они ходили за сборами лечебных трав. Девочки были не в восторге, им приходилось отвечать на тысячи моих вопросов — "а что это? Акакназывается? Аонодлячегонибудьподходитвлечении?" За частую девочки не знали ответа, да он мне был и не нужен. Я просто старательно запоминал, что есть что и как светится, посмотрю ещё за нашей травницей, может чего полезного узнаю.

Но Машу я похоже конкретно довёл до ручки, потому что затыкать уши и убегать в неизвестность бросая меня одного в лесу спокойный человек бы не стал.

— М-да, и что теперь делать? Вернусь, её сильно накажут, побегу за ней, выдохнусь, она уже километра полтора пробежала похоже... Здесь подождать? Тропинка то хоженая. — так рассуждая в слух и присел на валяющийся ствол деревца.

В течении часа маялся только рассмотрением аур кустов и больше ничего не происходило. И куда её унесло?

Тут как раз с той стороны засветило... по другому и не скажешь, маленькое, слабенькое солнышко. За сиянием кто-то был и этот кто-то был центром этого сияния. Изменив зрение на обычное я увидел крепкого дедана с бородой и палкой-посохом, одет он был в длиннополую, опять же, домотканую рубаху.

— И кто это у нас тут сидит?

— Здравы будьте, мил человек. Я Алексей Никиффоррович, уф.

— Ну, здравствуй Алексей Никифорович. А что ты тут один-то делаешь?

— Девушку жду.

— Молодой да ранний! Тебе пять то хоть есть, жених?

— Не, нету. И невесты нету. А глупая девчонка, что должна была за мной смотреть, да от моих расспросов в лес убежала, вам не попадалась?

— Была тут одна, минутах в десяти хотьбы, сидела ревела. Баба постоянно ревут из-за всякой ерунда, а в этот раз ерунда четырёх лет... Этож надо заставить девушку чувствовать себя такой дурой, что ей захотелось аж разревется немедленно...

— М-дя? Ну пусть поплачет. Полезно иногда.

— А с ней то ты зачем пошёл? — после минуты молчания и разглядывания меня спросил дед.

— Травы поучить, какие от чего, какие для чего, что съесть можно в походе, а что приправой использовать. Да и как энергетические тела растений с человеческими соотносятся захотел посмотреть. — дополнил я после того, как дед своей аурой потрогал мою.

— Какой мне не обычный четырёхлетний мальчик попался в лесу. — покачал дед головой будто соглашаясь с чем-то. — И многого добился?

— Нет, она же убежала. — махнул я рукой в предположительном месте нахождения Марии.

— Ну да. Слушай, а ты читать умеешь? — вдруг спросил дед.

— Никто не учит... Все твердят, мал ещё. А в деревне скучно.

Дед взял веточку и начал на тропинке чертить квадрат семь на семь клеток. Затем в эти квадратики вписывать буквы. Рядом начертил ещё один отдельный столбик и в него вписал некоторые из написанных ранее букв, но с чёрточкой сверху или двумя-тремя точками.

— Это буквица, она же средство счёта, — показал он на столбик сбоку. — Ты считать умеешь?

— До тысячи. — скромно соврал я.

— Ого, в четыре-то?

— Чего там сложного? Десять, всё по десять и ещё раз десять. Единицы, десятки, сотни. Всё повторяется, только название длиннее становится.

— Ну да, ну да. — опять чему-то покивал старик. — Смотри и запоминай, сейчас я тебе прочитаю, потом сам повторишь... Аз, Боги, Ведаю, Глаголя, Добро...

— А счёт единиц до девяти? Потом десятки, стони, тысячи, десятки тысяч... Ну тоже не сложно, хоть и не привычно. Ноля опять же нет.

— А его и в природе нет. Ноль, это точка, начало отчёта координат.

Забавный дед. Нашли же в лесу друг дружку два странных типа.

— Ладно дед...

— Дедом Фадеем зови.

— Ладно, дед Фадей, благодарю за науку, но надо идти успокаивать эту плаксу и идти назад, а то родители начнут переживать. А вас найти как-то можно?

— Как-то можно, но вообще тут через версту полянка саженей десять, я на ней с утра до обеда буду в течении трёх недель.

— До свидания!

— Ступай, ступай, Алёша.

О встрече со странным дедом я никому не говорил, а к нему ходил играя с детворой в прядки. Приучив за пару дней детей, что найти меня нереально, и пока сам не выйду не найдут, но по обыкновению объявил сладкий приз самому внимательному или везучему.