Из дымной плотности показалась, почти вывалилась... серая понятная конструкция.
— Вот он!
— Бл-л!
С кого это полуматерное 'бл-л' слетело, никто и не обратил внимания. Даже благородия ухом не повели.
Черто́в тоже тиснул зубами — надеялся, что 'тучка-тучка' скроет их до самого притыка!
А тут с полукилометра... и уже почти чётко — корма, высокий срез, мутнеет грот, надстройка, трубы. Дым лоскутами, чёрной ватой....
И эта реальность на вид оказалась... показалась далеко не простой и лёгкой.
'И нас — громилу тем более уже заметили! Неужели успеют пальнуть? Успеют'!
Сердце билось, вылетало... предынфарктно, ленью неспортзальной, крепким кофеём, отдышкою на трапах. Голосило протестом... запоздалым, досадным:
'Что творим! Что, бля, творим! Атомоходом-микроскопом, как деревянным молотком!
Будь ты проклят генерал-адъютант Евгений Иванович, говорил же тебе гаду, уходить было надо'!
Край глаза ловит всхрап старпома и перекошенное, пученное капиллярами лицо наместника.
'Это я что? Вслух вырвалось'?
И всё это мелькнуло, вспыхнуло в голове и на языке до того, как....
Тявкнули одиночки-снайперки, задолбил 'Корд'. Два 'корда'.
Вслед треск 'калашей' сливался гвалтом, вспышками, посевом гильз....
Страшилка на корме в 152-мэмэ повёрнута на траверс (где где-то 'Лена'), и уж повелась описывать стволом, и замерла... прислуга валится, сметается под рикошетные метелики с казённика, щитка — не дать им развернуть, не допустить до....
Совсем невидимый... почти невидимый, лишь хлёст винтов, лишь с хмари с высоты дорожки-трассеры в два 'пэкаэма', сбивая краску, щеко́ча серую, в тела́, надстройки, в чёрте куда! А между тем....
Разбоем-разнобоем свинец дробил по кормовому срезу, шлепками, звоном по железу, наверно попадая... пропадая в тех самых подозрительных портиках с торчащими пушками, прежде чем....
И прежде чем успели дожать дожалить, пушки пальнули... куце окутавшись невзрачным, белодымным, непонятно куда, попав ли?
Попав, но разбираться нам потом, а на этом — всё....
Догнали! Нос ледокола уже навис.
Профи-молодец-молодчина штурман выверено, учитывая обоюдную скорость, отыграл руками-ручками на пять, на пять с плюсом, идеально бы....
Хотя, ты поищи тот идеал! 'Аполло-Пик' успел, вильнул 'задом'. Не так чтоб сильно и успел, не так чтоб сильно и вильнул, но....
Удар (всё же удар, а как иначе) пришёлся в скулу кормы под острым углом, скрежетом, содроганием сминая, проламывая стык борта-палубы.
А дальше знакомый аттракцион — махина ледокола полезла вверх, как в горку, давя, мостясь, прогибая верхнюю, главную палубы. В пулемётную какофонию вторгся противный до зубовного зуда скрежет, стон металла о металл!
Остаётся только представить, если кому из бриттов 'посчастливилось' увидеть, как на траверзе закручивающая в винтовых вихрях эфемерная летающая машина, пульсирующая чечёткой трассеров, а со стороны кормы из клубов дыма, возник, что тот адский призрак, обрушившись зубатой пастью, кося свинцом из десятков 'пулемётов'.
'Полный вперёд', что был отдан на английском с характерным лондонским акцентом, ещё бурлил воду под кормой... брюхом. 'Ямал' подыгрывал винтами, не давая ускользнуть — держать, давить пока вода не найдёт себе пути заливая внутренности крейсера.
'Пик' уже терял ход, горел, разгорался, после термобарических гранат 'эрпэгэшек', после местных детонаций. Помимо дифферента навалившийся ледокол ещё и кренил его на левый борт, сам начав медленно сползать из-за округлых обводов корпуса.
— Соскальзываем, соскальзываем! — Мычал штурман, как будто лично, на собственных плечах нёс махину, и сам же отыгрывал ручками управления винтов, продолжая наседать, толкая ледокол вперёд, тем самым разворачивая придавленного 'британца' поперёк.
Морпехи, набросав на баке гильз, пустых рожков, коробов, использованных труб от 'шмелей', перебегали, смещались на левый борт, продолжая своё убийственное дело.
Избитый 'Пик' медленно 'беременел' водой, садясь на корму.
— Дойдёт..., — проговорил завороженным голосом Алексеев — предупредил, — затопит котельные, может рвануть.
Черто́в смотрел на дифферентометр:
— Достаточно! Реверс.
Но корабль и судно разобрались меж собой сами — корма бронепалубника ушла под воду, 'отпуская'. И ледокол сполз, закачавшись полудрейфом, отходя, отдаляясь от места трагедии.
'Пик', избавившись от нагрузки, вдруг взбрыкнул последним 'вздохом', подвсплыв многострадальным 'задом' и уж затем, так и не успев стать свечкой, неожиданно продольно и безнадежно скользнул в воду, оставив на поверхности спасательные круги, фрагменты деревянной обшивки, выживших и ещё что-то не желавшее тонуть.
Где самым примечательным выделялся неведомо как оторвавшийся, расправившийся на волнах флаг страны Восходящего солнца.
