Закон эволюции - роман завершен

Закон эволюции

Блудный сын

Хьюстон молчал.

Маркус перепробовал все, все запасные частоты, аварийные каналы, все известные коды от спутников, даже вышел в открытый космос, чтобы проверить антенну — все напрасно. Антенна в порядке, вся аппаратура в порядке — но Хьюстон молчал, международная космическая база мало того, что ее не оказалось в положенном месте, так еще и молчала на пару с Хьюстоном, не отозвался ни один спутник. Как будто отчаянный крик Маркуса уходил в никуда, терялся в черном бескрайнем пространстве.

— Хьюстон, это Пионер. Ответьте, прием. Пионер вызывает Хьюстон... да черт побери, хоть Князя Тьмы!! Меня кто-нибудь слышит?!

Впустую. Маркус устало закрыл глаза. За два часа ему не ответил никто. Хьюстон, спутники, МКБ — молчали все. И в этом молчании мерещилась насмешливая улыбка холодного, враждебного космоса.

В чем же дело? Что было сделано не так? Полет прошел успешнее некуда, без единой нештатки, строго по плану. Впервые в истории человечества космический корабль добрался до соседней звезды и вернулся, его пилот, капитан Марк Коптев, стал первым истинным земным астронавтом. Казалось, уже можно открывать шампанское, но... Нештатная ситуация поджидала там, где Маркус ее совсем не ждал. Он был готов ко всему: что попадет не туда, куда надо, что застрянет в червоточине навеки, что просто пропадет в ином измерении, что врежется в Проксиму, что не найдет дороги домой или что техника выйдет из строя, обрекая пилота на медленную смерть от удушья в многих парсеках от родной планеты... Ко всему — значит ко всему. Но только не к тому молчанию, которым встретила Марка Земля.

Третий час медленно шел к концу, звезда по имени Солнце уползала за горизонт, на огромный массив Северной Америки ложилась ночь. И чем дольше астронавт вглядывался вниз, тем страшнее ему становилось. Прямо под ним — родная Флорида. Он не раз видел ее из космоса, ее золотые огни всегда казались ему, висящему в черной пустоте, маяком, указывающим путь к дому.

Но на этот раз маяк не светился. И не только Флорида — во власти тьмы, поглотившей все огни, оказался, сколько хватало глаз, весь континент.

В голове сумбур и хаос. Как, ради всего святого, как?!! Как такое возможно? Крупнейшие города Соединенных Штатов перестали светиться? Маркус мог бы придумать несколько вариантов, каждый из которых подразумевал апокалипсис на Земле, но было тут одно "но".

"Пионер" отсутствовал всего три дня. Три вшивых дня. Или семьдесят шесть часов, сорок одна минута, семнадцать секунд, если быть точным. Что могло произойти за столь короткое время? Вариантов два. Либо тотальная ядерная война, в которой крупнейшие страны нанесли перекрестные удары, либо вторжение инопланетян, обладающих еще более разрушительным оружием. В первое Марк не верил: да с хрена ли война-то? Когда улетал, в мире царил пусть не очень устойчивый, но мир. Индо-корейский конфликт закончился полной победой объединенных наций еще четыре года назад, основных агрессоров разоружили, кого добровольно, кого, как Корею, не совсем. Кто бы и хотел воевать — тому уже нечем. Выходит, развитые страны, вложив титанические усилия в совместный проект "Пионер", внезапно передрались, причем насмерть? Ну ведь бред же.

А в инопланетян Маркус Коптев, лучший пилот Америки, да и всего мира, верил еще меньше. Но как бы там ни было, прямо сейчас он висит на темной родиной в черной пустоте и леденящем молчании. Если в ближайшее время никто не выйдет на связь, придется, нарушив инструкции и план полета, порыскать по орбитам в поисках МКБ. И если не найдет ее до того, как истратит все топливо маневровых двигателей — вариантов останется только два. Медленно умереть от нехватки кислорода или быстро сгореть, направив корабль в атмосферу. Потрясающе богатый выбор.

Усугубляла муки Марка мысль о том, что он может умереть в неведении. У "Пионера" нет ни спасательных средств, ни возможности сесть. Настолько громоздкий и неуклюжий корабль изначально не предназначался для вхождения в атмосферу, он был собран по кускам на международной космической базе. Вся система, включающая в себя тоннельный привод, маневровые двигатели, ядерный реактор, вспомогательную энергосистему и кабину экипажа с навигационными оборудованием и системами жизнеобеспечения, и без того весила слишком много, при том, что количество энергии, необходимое для проталкивания корабля по подпространственной червоточине, находится в геометрической зависимости от его массы. Чем больше масса — тем больше нужно энергии для прыжка, а для энергии нужен более мощный реактор, а более мощный реактор — большая масса. Были идеи сделать корабль беспилотным, но доверить столь ценную технику, созданию которой предшествовали огромные труды и затраты, искусственному интеллекту побоялись.

Лучшие умы человечества несколько лет искали выход из этого порочного круга, и в конечном итоге нашли. Свести концы с концами все же возможно, если экипаж корабля будет состоять всего из одного высококлассного многопрофильного специалиста, на время полета помещенного в предельно тесную и неудобную кабину. И, само собой, такая неуклюжая громадина приземлиться просто не могла: ни термостойкой обшивки, ни несущих плоскостей, ни способных удержать ее двигателей в конструкции, облегченной до предела, не предусмотрено.

Маркус всегда был очень умным, но небо звало его сильнее, чем тайны мироздания. Ученым он не стал, но еще в бытность свою летчиком-истребителем умудрился заочно получить высшее техническое образование, в свободное время баловался постройкой у себя в сарае прототипа механического ранца, помогающего бегать, увлекался математикой. И даже не удивился, когда из множества кандидатур на роль пилота "Пионера" утвердили его. Потом были многочисленные курсы подготовки, первые робкие прыжки до луны и обратно. Затем — прыжок до Марса. В конечном итоге экспериментальный корабль доработали для первого межзвездного прыжка, "Пионер" прыгнул к Проксиме Центавра, три дня провел неподалеку от звезды, накапливая энергию для обратного рейса.

А затем — прыжок обратно, домой. И вот прямо сейчас Маркус сидит в тесной кабинке корабля и понимает, что выхода нет. Если спасения извне не будет — даже не удастся узнать, почему.

Третий час плавно перетек в четвертый, и астронавт мог только радоваться, что зеркала под рукой нет: должно быть, он уже поседел. Нервы на пределе, пальцы сами тянутся к консоли управления. Ладно, четвертый час — предел. Дальше он, в нарушение инструкций, отправится искать МКБ. Хотя вот такого пердимонокля инструкции не предусматривали...

...Они появились неожиданно и стремительно, бортовые приборы засекли два приближающихся объекта только с десяти километров. Пара небольших, совершенно черных кораблей подошла со стороны Луны и разделилась в маневре, понятном любому летчику-истребителю: берут в клещи. Хотя по отношению к неповоротливому и совершенно беззащитному "Пионеру" подобный ход абсолютно лишний.

... Значит, все-таки инопланетяне, с горечью подумалось Марку. Ничего похожего на столь маленькие космические истребители ни у кого нет. Искали люди братьев по разуму, а те сами нашли человечество, и поступили, видимо, совсем не по-братски.

Корабли зависли в трех километрах от "Пионера", один на шесть часов, второй на девять. С помощью системы видеонаблюдения Маркус рассмотрел один из них. Продолговатый обтекаемый корпус, крайне неуклюжий по меркам обычного истребителя, с рудиментарными крыльями и стабилизаторами. Машина, предназначенная для полетов за пределами атмосферы, но способная входить в нее. Компактная, одноместная. Совершенно очевидно, что внеземного происхождения: у людей таких технологий попросту нет.

Минут через двадцать полного бездействия один истребитель начал медленное сближение. Странное поведение для захватчика. Почему бы просто не уничтожить земной корабль, если то же самое уже проделано с населением планеты?

Чужак проплыл в пятидесяти метрах от кабины "Пионера". Кабина самого истребителя, если она есть, непрозрачна. Маркус напряженно наблюдал за ним в иллюминатор. Вот корабль выпустил струйку газа из маневрового двигателя, выравниваясь аккурат напротив и сближаясь. Тридцать метров, двадцать пять, двадцать. Еще через несколько секунд сбоку вышла струя воздуха, часть корпуса открылась, оказавшись крышкой люка, из него наполовину высунулась гуманоидная фигура в скафандре нестандартного образца, но вполне узнаваемого дизайна, и за стеклом шлема Маркус увидел обычное человеческое лицо. Пилот помахал ему растопыренной пятерней и сделал красноречивый жест: "вылезай".

* * *

Чуть позже подошел третий корабль — добрых пятьдесят метров в длину и с закрепленными на бортах такими же небольшими истребителями, как первые два. Маркусу просигналили зелеными огнями и открыли шлюз. Он вышел в открытый космос, пристегнувшись страховочным тросом, оттолкнулся ногами и перепрыгнул разделявшие корабли двадцать метров, попав к шлюзу с первого раза. Забрался внутрь, отстегнул трос и выбросил наружу. Дверь шлюза закрылась, послышалось шипение нагнетаемого воздуха. Вскоре датчик на руке сообщил, что давление в норме, двадцать один процент кислорода. Внутренняя дверь открылась, Маркус шагнул навстречу нескольким нацеленным на него стволам. Шлюзовая камера за спиной закрылась.

Медленно, стараясь не делать резких движений, он снял шлем. Стоящий напротив солдат в массивном, явно бронированном черном скафандре со стилизованным изображением щита на рукаве последовал его примеру, подняв лицевой щиток.

— Ты еще кто такой? — скорее удивленно, чем враждебно спросил он на английском языке с сильным необычным акцентом.

— Капитан Маркус Коптев, военно-воздушные силы США, международный аэрокосмический исследовательский корпус, — представился Маркус.

— Военно-воздушные силы чего? — переспросил солдат.

У Маркуса кровь застыла в жилах, но второй боец, словно желая добить несчастного астронавта, тоже поднял свой щиток и сказал, обращаясь к напарнику:

— Это страна такая... была. Лет триста назад.

* * *

Хорст Виттман, сидя в своем любимом кресле, убрал с настенного экрана рапорт министра обороны и повернулся к широкому, во всю стену окну с видом на залитый утренними лучами город, нажал кнопку на коммуникаторе:

— Можно подавать завтрак.

Джеймс, его личный повар вот уже двадцать лет как, почти сразу вкатил в кабинет столик с расставленными тарелками.

— Овсяная каша с фруктами, сэр, на второе яичница с беконом и йогурт на десерт.

— Превосходно, — одобрил Виттман.

— Приятного аппетита, сэр.

Он дико ненавидел овсянку. Да, Джеймс готовит ее лучше всех на свете — всего лишь по этой причине тогда еще молодой повар получил свою завидную должность. Пирог со свежей дичью, пудинг или биточки приготовит и дурак, а вот приготовить блюдо, дико ненавидимое клиентом, так, чтобы тот мог его есть — это уже талант. Джеймс, разумеется, даже не подозревал, что его патрон ненавидит овсянку: времена, когда люди могли делать то, что хотели, давно прошли, здоровое питание превыше чревоугодия, а раз так, то и повару совершенно необязательно знать о нелюбви Виттмана по отношению к овсянке. Умение держать при себе свои эмоции, симпатии, антипатии — важнейшее качество для великого человека.

Хорст Виттман был Первым Рейхсминистром. Первым лицом в государстве и, неофициально, первым на планете. Главнейший над четырьмя миллиардами.

Настенный экран ненавязчиво пиликнул и высветил синим имя входящего контакта: снова министр обороны. Странно, предыдущий его доклад о внеземном корабле на орбите был красным, ибо высочайшая степень потенциальной угрозы. А теперь вдруг — синий, низший приоритет, хотя министр обороны Эрхарт по "синим", предельно маловажным делам Виттмана не беспокоил, предпочитая разбираться самому. Впрочем, что гадать, принять звонок — а дальше все станет ясно.

— Слушаю.

На экране появилось квадратное, типично солдатское лицо Эрхарта.

— Приятного аппетита, сэр. Тревога ложная, это не инопланетяне. Корабль земной.

— На орбите внезапно появляется земной корабль, причем не наш, а вы говорите — ложная тревога? Через двадцать минут у разведчиков полетят погоны и головы, а вы маркируете это синим? Алекс, а у вас точно все в порядке с пониманием приоритетов?

Виттман выговорил это с печально известной интонацией, от которой у людей иногда начинался нервный тик, но Эрхарт остался спокоен.

— Не тот случай, сэр, разведчики не виноваты, и мы по-прежнему единственная космическая держава. Это корабль, пропавший во время первого межзвездного полета почти четыреста лет назад. "Пионер". Его по ошибке приняли за чужака и подняли тревогу, если бы не ваше указание в подобном случае ставить вас в изв...

— Отлично, ложная, значит ложная. Детали?

— Как и предполагалось, девиация. Корабль отчалил в середине двадцать первого века и за два прыжка отстал от времени почти на четыре столетия.

— Пилот?

— В предшоковом состоянии. Он был убежден, что отсутствовал три дня. В данный момент находится на борту орбитального носителя в изоляции.

— Что ему сказали?

— Пока толком ничего, но от встретивших его бойцов космической пехоты он уже знает, что случилось с его родиной, Соединенными Штатами Америки. Солдаты оказались по-солдатски прямолинейны и выложили ему правду.

Виттман приподнял бровь. Американец? Забавно. Из всех возможных землян того времени его величество случай послал Первому Рейхсминистру именно того, который сулит больше всего развлечений. А на развлечения видавший виды и почти всем на свете пресытившийся Хорст Виттман слегка падок.

— Хорошо. Алекс, пилота в курс дела не вводить, лекций по истории не читать. Дайте ему выпить чего покрепче, вколите успокоительного... Ну в общем, поделикатней с бедолагой. И отправляйте вниз, на базу поближе к столице.

На той стороне линии тихо заговорил еще кто-то, Эрхарт выслушал и снова посмотрел на Виттмана.

— Сэр, не все так просто. Пилот может переносить в своем теле бактерии и вирусы четырехвековой давности, потенциально опасные для нас, и быть уязвимым для современных. Тут без карантина для него и всех контактировавших не обойтись.

— Хорошо, оставляю это на вас, — благосклонно кивнул Виттман, — и держите меня в курсе. Как только ученые дадут свое заключение — сообщите.

— Слушаюсь, сэр, — министр обороны сделал полупоклон и отключился.

Первый Рейхсминистр улыбнулся и отправил в рот ложку овсянки. Его настроение стремительно поднималось: тут дело уже даже не в развлечении, а в возможности привести в действие величайший план, который войдет в историю как план Хорста Виттмана.

* * *

Маркуса доставили на базу где-то в Европе и три дня продержали в изоляторе, по десять раз на дню беря анализы и делая пробы. Он не возражал: рациональная частичка его сознания понимала, что так надо, а всему остальному сознанию было глубоко наплевать. Ему выдавали к рациону по сто граммов хорошего коньяка, а один добросердечный доктор втихаря снабдил хорошей порцией стопроцентного спирта. Маркус сдавал анализы, ел, закладывал за воротник порцию спирта и проваливался в беспокойный сон. Снились ему попеременно космос, дом и джунгли в Корее, по которым приходилось, преодолевая классическое для кошмара сопротивление, убегать от кореянки с пистолетом.