Давай говорить. В темной комнате с закрашенными окнами.
Я буду резанным и прожженным, а ты — одинокой эмигранткой, живущей... Пусть это будет Германия. Ты будешь угадывать мое имя по слогам,
по буквам,
по шепоту,
шелесту,
шороху.
Ты просто будешь. Ты уже не можешь не быть.
У меня болят руки, у тебя — душа.
Ты пахнешь морским бризом и одиночеством, вторым больше.
Легко.
Ты ходишь по краю, просишь завязать тебе глаза.
Минет.
Мин нет.
Есть? Съесть меня,
с сухариками к пиву и противозачаточными таблетками.
Хочешь.
Желаешь.
Не можешь.
В кармане необходимый словарный запас.
Н. З. На всякий случай,
последний... Кама-с-утра
и с вечера.
Принимать два раза в день до еды. Позу аиста, который живет на крыше соседней церкви.
Давай говорить перестуком клавиш, азбукой Морзе.
Поломанная кукла, пишущая указательным пальцем картины. На стене, следы царапин. Блаженны подлецы и шлюхи, блаженны воры, рыщущие во тьме, словно волки. Мое тело уже не мое. Серые черви поселились в основании черепа, количеством ровно два.
На спине иероглифами по хребту написано слово "гордость". Рваный да меченный. Плетками — веревками перекрещенный.
Давай говорить. Девочка в белом платье. Гольфики и банты, сливочное мороженое.
Осколками зубов, стеклами в венах застряло слово — ненависть. Гранатовыми зернами боль скрипит на жерновах. Алый сок, рек, рук.
Скрежет и хруст.
Бьют прутья решеток прямо в висок.
В темной комнате с закрашенными окнами.
Черные ткани,
флаги,
простыни.
Едва колышет ветер.
Помолчи,
поплачь,
вымой пепельницу. Ржавой кислой водой прополощи рот.
Голос — вой.
Смех — лай.
Радость — боль.
Сука — любовь. Течная сука пепельной масти.
Давай говорить, сплетением ног, сочленением тел. В позе аиста, который живет на крыше соседней церкви. В темной комнате с закрашенными окнами.
О скорой смерти.
