↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Амур: на два мира
Авторы стихов: Виктор Цой, Джем, Олег Аранович и я.
Пролог
Мертвые ходят своими дорогами и когда дороги эти пересекаются с миром живых, случаются всякие казусы и неприятности — в этой мистической истине Амур Казаков убедился поздним вечером двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года.
Молодой спасатель, как и вся страна, с азартом ждал обещанного индейцами майя конца света, ждал естественно не на сухую, а в компании с пятилетним 'Старейшиной'. Каламбур получался презабавный, но для коньяка пять лет — самое то, а всё, что старше по выдержке, Казаков считал буржуйскими изысками, ведь каждый россиянин с детства знает, что любое спиртное разливают из одной бочки, если не из цистерны, так зачем платить больше?
В диспетчерской Амур сегодня дежурил один, что в преддверии выходных было для молодого специалиста делом привычным. Второй дежурный — Михалыч, как старший по возрасту и по званию, отрабатывал взаимодействие головы с подушкой в комнате отдыха, что Казакова совсем не огорчало, а даже радовало. Содержимое бутылки в пол-литра при вдумчивом использовании прекрасно укладывается в одного человека, но никак не в двоих.
Несмотря на предсказание майя, ничего чрезвычайного пока не происходило. Казаков потягивал ароматный коньяк, закусывал его лимончиком, и совесть Амура за распитие спиртных напитков на рабочем месте ну никак не мучила. А как прикажете иначе? Ведь пятница, да еще и конец света — такое событие полагается отметить, несмотря на службу. А если еще с изрядной долей оптимизма вспомнить про скорый, вопреки календарям всяких доисторических индейцев, Новый год...
Звонок поступил на пульт, когда Амур неторопливо раскуривал сигару, привезенную из Доминиканы очередной подружкой и специально припасенной им для ночного бдения. Мигала синяя лампочка, а это значило, что вызов прошел по общегородской линии, которую сознательные граждане используют для сообщений о застрявшей в мусоропроводе кошке, свалившемся в канализационный люк пьянчуге или, в особо удачливых случаях, об очередном умнике, засунувшем в одно из отверстий организма какой-нибудь предмет и теперь страстно желающим его достать, но уже с помощью МЧС.
Представившись, как положено, Амур с минуту слушал нечленораздельные выкрики из трубки, решил уже, что мужик явно перебрал с празднованием конца света и пора вызывать бедолаге бригаду наркологов, когда в трубке наконец осмысленно прозвучало:
— Мертвые восстали!
Амур поперхнулся табачным дымом и отложил сигару в пепельницу. Несмотря на полное пренебрежение Казакова к суевериям и мистике, внутри шевельнулось нехорошее предчувствие: 'Началось!'. Впрочем, здравый голос рассудка тут же подавил такие недостойные российского эмчээсовца мысли и Амур веско, как и учили, произнес в трубку:
— Гражданин, успокойтесь! Мы вам поможем. Расскажите подробно, кто вы и что у вас стряслось?
Уверенный тон подействовал. В динамике еще какое-то время слышались бормотания и всхлипывания, но, наконец, невидимый собеседник справился с волнением и заговорил почти спокойно:
— Григорий я, работаю на Южном кладбище сторожем, вышел на обход, а тут такое!
— Какое? — спросил Амур, подбадривая кладбищенского Гришу и пресекая новую волну всхлипываний.
— Мертвые из могил восстали!
— Сами восстали или им кто-то помог? — деловито поинтересовался Казаков, уже просчитывая возможные варианты и принадлежность вандалов к религиозным культам.
— А откуда мне знать?! Смотрю, на снегу следы, думал, забрела пьянь какая с могилы водочкой опохмелиться, постоянно их гоняю, а тут вижу, покойничек из недавних в костюмчике бредет по сугробам и слизью харкает!
— Так, а сами вы ничего не употребляли?
— Обижаешь, начальник! Я год как завязал, в рот ни капли не беру, — ответил совсем уже успокоившийся Григорий.
— Ага. Может, это бомж какой был?
— Вы что же, думаете, я живого человека от мертвого не отличу? Я этих покойничков уже столько навидался, самый натуральный жмур! Хотел его с испугу лопатой по хребтине приложить, чтоб не шлялся, значится, а тут гляжу, еще один ковыляет, за ним второй, огляделся — ё-моё! — по кладбищу вихрь такой, торнадина целая гуляет, снег сосет, что пылесос твой, а где над могилкой проходит, нового покойничка из землицы выхватывает, словно моркву из грядки!
— Жуть, — согласился Казаков и плеснул в бокал коньяка.
— Слышь, начальник, я мужик непугливый, но скажу по честноку: тут струхнул, как пацан, в сторожке заперся и давай всем наяривать. Менты меня послали, доктора тоже, приезжай хоть ты, помоги, а?
Казаков хотел уже отправить спятившего Гришу туда же, куда советовали коллеги из родственных служб, но что-то в голосе бедолаги-сторожа помешало Амуру поступить разумно, но не по-человечески. Несмотря всего на полгода службы в МЧС, довелось ему уже общаться и с психами, и с фанатиками, да и просто с пьяницами, которые гоняли по квартире жену на пару с зелеными человечками, рогатыми чертиками и пушистыми белочками. Так вот, голос Григория никак не походил на речь данных субъектов, не было в нём той внутренней истерии, присущей лицам с пошатнувшейся психикой. Страх был, волнение, но сумасшествие отсутствовало напрочь. Человек находился в своем уме и рассказывал про то, что действительно видел... ну, возможно, приукрасив с испугу.
— Так что, начальник, — раздался дрожащий голос. — Мне тебя ждать?
— Жди. Через двадцать минут буду! — решил Амур и положил трубку.
Отправить дежурную бригаду? А что он им скажет? Мертвым надоело лежать в земле и они решили прогуляться по кладбищу? Нет, конечно, МЧС занимается всякими случаями, но этот явно не по нашему ведомству. Впору вызывать батюшку с кадилом, святой водой или чем там они покойников усмиряют?
Коньяк приятно согревал тело, в голове появился характерный шумок. Тянуло совершить если не подвиг, то, как минимум, поступок. Тем более, не каждый день покойники оживают, явно что-то интересное, даже со скидкой на испуг сторожа. Съезжу сам, решил Амур. Назвался спасателем — вот и спасай народ от врагов живых, гм, и мертвых.
Труднее всего оказалось убедить Михалыча. Тот зевал во всю пасть, сопел, как рассерженный бегемот, и отказывался понимать, чего хочет от него молодой и до неприличия энергичный напарник:
— Какое кладбище? Какие покойники?!
— Я тебе говорю, звонил сторож с Южного, сказал, кто-то раскапывает могилы. Глумятся над телами, снимают драгоценности, хулиганят в общем.
— Пусть полиция разбирается.
— Они его послали.
— И правильно сделали!
— Да ты пойми, Михалыч, мужик перепугался, сидит в сторожке один, стучит зубами, боится наружу выйти. Я съезжу, оценю ситуацию и сам ментов вызову, мне они больше поверят.
— От тебя коньяком пахнет.
— По телефону не слышно... а! В тумбочке бутылка стоит. Лимон там же.
— Гм, ладно. Одна нога здесь, другая там. Я, так уж и быть, присмотрю.
— Спасибо, Михалыч!
— Дежурку с водителем бери, тебе за руль сейчас нельзя...
С неба падал снег, улицы города были пустынны, по дороге шныряли лишь вездесущие такси. Не то чтобы народ поверил нагнетаемой по телевидению истерии о конце света, но люди предпочитали снимать стресс дома, в тепле, за накрытым столом. Особо впечатлительные запасались свечами, тушенкой, крупой, солью. Некоторые шли еще дальше — рыли бункеры, строили ковчеги, уходили в скиты. Всё это Казаков считал дуростью. Уж если и наступит конец света, он наступит глобально, и тут уже не поможет ни бог, ни черт, ни даже МЧС.
* * *
Григорий относился к своим обязанностям серьезно — подъезд к Южному кладбищу и дорожки были расчищены от снега, мусорный бак у ворот не топорщился отжившими свой срок венками, а чинно стоял пустой, глотая открытым люком редкие снежинки. Казаков отказался от помощи водителя 'дежурки' и тот сразу погрузился в увлекательный мир газетных сканвордов. Захватив из машины сумку спасателя, Амур толкнул калитку ворот, которая бесшумно отворилась на хорошо смазанных петлях. Добро пожаловать в царство мертвых, где тишина, покой и нет той излишней суетливости, присущей живым людям. Из глубин памяти всплыли строки:
Я к Аиду явился с повинной,
Депортируй, но всё ж объясни:
Где поэты? Скажи мне, кретину,
А потом хоть в три шеи гони.
Он в ответ усмехнулся: "Пустое...
Ты напрасно здесь ищешь их прах:
Здесь злодеи лежат и герои,
Все поэты вернулись в стихах".
Окна сторожки теплились светом. Амур остановился у двери и окинул взглядом кладбище, водя из стороны в сторону штатным фонарем. Меж памятников змеится легкая поземка, из сугробов, словно чьи-то скрюченные пальцы, торчат засохшие цветы, но не видно ни одного восставшего покойничка, ни одной разрытой могилы, лишь ветер заунывно подвывает, путаясь меж крестов. Всё-таки спятил Гриша, подумал Амур даже с некоторым сожалением. Впрочем, за что винить человека? Неудивительно это, други мои, учитывая специфику его деятельности.
Сплюнув в снег, Казаков забарабанил по двери. В сторожке что-то упало и разбилось, кто-то цветасто выругался и заявил:
— Сгинь, чертов зомби! Я тебя не боюсь!
— Ну тогда открывай, раз не боишься, — логично заключил Амур.
После некоторого замешательства дверь отворилась, в проем выглянула взъерошенная физиономия кладбищенского сторожа. Глаза его лихорадочно блестели, кожа пошла красными пятнами, из уголка рта протянулась ниточка слюны. Точно спятил, решил Амур и нащупал кобуру с личным газовиком.
— Начальник? — дрожащим голосом осведомился Гриша.
— Он самый, — подтвердил Казаков.
Сторож открыл дверь полностью, зыркнул по сторонам и с неожиданным проворством затащил Амура внутрь. Щелкнул засов.
— Что же ты, мил человек, людей от службы отрываешь? — начал с нехорошим прищуром Амур. — Осмотрел я твоё кладбище, везде тишь да гладь, божья благодать. Покойнички мирно лежат в своих могилках, как им и предписано природой, и вставать вроде не собираются...
— Так это не здесь, — зачастил Григорий. — Это за пятидесятым участком, возле леса. Я обход делал, как положено, а тут хрень эта! Не помню даже, как в сторожке оказался!
— Серьезно? Ну, веди тогда, показывай.
— А у вас оружие есть?
— Есть, есть, — Амур веско похлопал по кобуре, внимательно наблюдая за возможным психом.
— Хорошо. Я тогда лопату возьму!
Повеселевший Григорий схватил с вешалки ватник и нахлобучил на голову шапку-ушанку.
— Идем?
— Ты впереди, дорогу показывай.
Снег скрипел под валенками сторожа, он шел с лопатой наперевес и постоянно оглядывался на Казакова, словно опасаясь, что начальник всё-таки бросит его на растерзание злобным мертвякам, точно и не российский спасатель вовсе. Амур же разрывался между желанием немедленно звонить плечистым ребятам в белых халатах или другим не менее плечистым ребятам в черных масках.
А, к черту! Он сам приехал сюда, никто не тянул, и сам разберется, что тут происходит. Тем более, Гриша пока признаков буйного помешательства не выказывал, с лопатой на него не кидался, а являл собой образ азартного охотника на нечисть — этакий российский Ван Хельсинг, зимний вариант, в треухе и валенках.
Сторож тем временем остановился у новехонького склепа — последнего веяния кладбищенской моды, приник к стене и, осторожно выглянув за угол, поманил Казакова.
— Смотрите...
Меж развороченных могил бродили тени. Двигались они дергано, урывками, словно уже подзабыли, каково это — ходить по грешной земле. Повсюду валялись разбитые памятники, комья стылой земли, точно в каждую могилу заложили по доброму заряду тротила и рванули затем для пущего увеселения кладбищенской публики.
Но той вряд ли это нравилось — фигуры брели как потерянные, натыкались на оградки, падали, вставали вновь, словно неведомая сила наделила их подобием жизни, а толику разума выдать забыла. Ожившие мертвецы механически переставляли ноги без цели и смысла, искренне недоумевая, зачем их выдернули из такой уютной могилы?
Видя столь невозможную картину, Казаков застыл столбом. По телу пошел холодок, желудок нехорошо заворочался, ноги онемели — сделай шаг и подломятся, словно мерзлые ветки. Перед глазами замелькал калейдоскоп из виденных ранее фильмов. Вот зомби смачно высасывает мозг у пойманной жертвы, вот его приятели остервенело рвут на куски орущего толстяка, из тумана выползает что-то клыкастое и жуткое, тянется когтистыми лапами к горлу, ты кричишь от ужаса и тут, когда сознание уже готово соскользнуть в спасительную мглу, путь монстру заступает мускулистый мужик с дробовиком и почему-то лицом Милы Йовович.
'Да что же это такое?! — раздосадовался Амур. — Баба смогла, а я не смогу?! Ну-ка соберись, спасатель хренов, и делай свою работу! Ты же не веришь в дурацкую мистику, всему есть разумное объяснение, и ты сейчас его найдешь!'.
Казаков вздохнул глубоко, липкие пальцы страха чуть ослабили хватку. Сердце стукнуло раз, другой и вот уже кровь с доброй примесью коньяка вновь побежала по венам, растапливая холодок ужаса, сковавший тело. Не обращая внимания на возражения сторожа, Амур дрожащей рукой включил штатный фонарь. Луч света мазнул по темным фигурам, но те не обратили на это никакого внимания, продолжая странное хождение меж покосившихся крестов. Осмелев, Амур вышел из-под прикрытия склепа.
Да, самые натуральные мертвецы! Даже сюда доносится смрадный запах, хорошо знакомый по визитам в морг. У многих трупов одежда давно истлела, плоть ссохлась и потрескалась на морозе — удивительно, как они вообще двигаются! Словно неведомый кукловод дергает за ниточки и заставляет покойничков отплясывать танец смерти.
Надо куда-то звонить, отрешенно подумал Амур. Он абсолютно не представляет, что делать с этой чертовщиной. Может, тут какая аномалия, магнитное поле, прорыв водопровода? Дьявол, какой к черту водопровод на кладбище?!
— Берегись! — крикнул Григорий.
Амур выхватил газовик. На него надвигался снежный смерч, вот только снег в нем был черным. Воронка засасывала в себя всё, к чему прикасалась. Бредущий мертвец попал под вихрь и скрылся в мельтешении угольков-снежинок, извивающийся хобот прикоснулся к могиле — и та брызнула комьями земли! Прогнивший гроб выпрыгнул и развалился, изрыгнув из себя скелета в лохмотьях.
Амур зачарованно смотрел на приближающийся смерч, черный снег искрился в свете фонаря обсидианом. Что-то кричал Григорий, вихрь приближался, а Казаков не мог сделать ни шага, завороженный гипнотическим мельтешением.
Щеку обожгло холодом. Амур сбросил наваждение и вскинул пистолет, но было уже поздно. Вихрь схватил, закружил, льдистые снежинки вонзились в кожу, ноги оторвались от земли. Сквозь черную круговерть Амур разглядел бегущего с занесенной лопатой Гришу, а в следующий миг на глаза легла темная пелена. Последняя мысль теряющего сознание Казакова была емкой и по-своему справедливой:
— Майя — козлы!
Глава 1.
Однажды ему довелось вызволять промышленного альпиниста — начинающий трубочист напутал что-то со страховкой и рухнул в жерло заводского дымохода, переломав ноги. Амур тогда аккуратно спустился по веревке, вколол бедняге антишоковое и наложил шины... так вот, тяга в той трубе была сумасшедшая, но по сравнению с тем, что сейчас творилось вокруг, то был просто легкий ветерок.
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |