Элоиза — Абеляру
Не понимаю, Господи, как же так?
На полпути к бумаге горят слова
Писем и песен. Сердце со мной не в такт,
Губы спеклись в желании целовать
Пальцы, запястья, пламя твоей свечи,
Воздух холодной кельи (зима, Бретань).
Не отвечаешь, милый? Ну что ж, молчи,
Глупо тревожить призраки старых ран.
Стены темницы круто уходят ввысь,
Крылья надежно втоптаны в грязный лед.
Нет, про любовь ни слова, mon cher, не злись,
Ты за двоих на смерть осудил ее.
Мутный осадок счастья на дне души
Тысячу раз процежен, да все не впрок.
Я разучилась плакать, дышать и жить...
Слышишь? Молюсь во Имя твое, мой Бог.
Райские острова
На синем — пятна зелени и гор
распластаны в угоду всем крылатым:
рисунок в стиле глянцевых плакатов,
дизайн-макет небесного бюро.
Ломай собой податливый экватор,
сминая мироздание в горсти,
свою тоску на север отпусти
под гамелана звон витиеватый.
Не вспомнить лиц, ни чисел, ни имен
отныне — до скончания времен.
Глотай соленый устричный бульон,
накалывай на вилку звезды-клецки
и помни: здешний мир придуман плоским
и цельнокован медный небосклон.
Как пирожок с божественной тарелки,
надкушен день. Течет душистый сок,
язык прибоя пробует песок,
покрашенный кокосовой побелкой.
И было — так. И не хватало слов
в сезон дождей, молчания и снов.
Не спится. Ночь оскалила клыки,
рыча Беллерофонтовой Химерой.
Как яд из раны, капают стихи,
и рай неуловимо пахнет серой.
Плюс один
Мне наотмашь, насквозь,
вниз и наискосок
заостренная кость
прошивает висок.
Как заржавленный гвоздь,
как серебряный кол,
неуживчивый гость —
потаенная боль.
В недопетых мирах
сбитый мастерски, влет
на руках умирал
свежепрожитый год.
Не придуман конец,
не написан финал -
в подреберье птенец
скорлупу расклевал.
Новорожденный год -
неуклюжий, слепой...
что же, бэби, вперед.
Выпьем за упокой?
А чего ты хотела?..
Весы — всего лишь символ того, что смерть справедлива. Просто справедливость для ростка — это смерть семени.
А чего ты хотела? Молчишь? Ну, молчи, молчи.
Ничего не изменишь — ни руганью, ни мольбой.
Не вернулся? Видать, не нашлось у него причин
Для того, чтобы выжить. И к черту твою любовь!
Ах, ждала? Ах, надеялась? Боже, какой сюрприз!
Не слыхала — надежды приводят отнюдь не в рай?
А в аду — карантин, там недавно травили крыс.
Вот такая петрушка, хоть вовсе не умирай.
Будет время поплакать (потерпишь до похорон),
Чтобы траур, толпа, свечи-речи да бабий вой.
Понимаешь, в комплекте с героем идет дракон,
А его убивают, увы, не мечом — собой.
От судьбы не сбежишь, даже если пойти ва-банк
(У небесных крупье по колодам одни тузы),
Да и он не играл — пер вперед, как заправский танк,
И себя без остатка швырнул на мои весы.
Заболталась совсем. Я еще загляну на днях.
Не держи его, девочка, право же, отпусти.
Из любви получилась паршивенькая броня?
Не казнись и прости его — он ведь тебя простил.
По личному вопросу
Вам не случалось лично
встретиться, скажем, с богом,
пусть не из самых важных?
Может, хотя бы мельком?
Хриплое: "Кто там? Welcome!"
Тронуть ладонью влажной
(как бы не вышло боком)
хрупкую лапку птичью
в темных пигментных пятнах.
"Кофе?" "Нет-нет, не стоит."
"Вы по какому делу?"
"Мне не хватает..." "Ясно.
Славы, послушной паствы,
счастья, здоровья, денег?"
"Веры." "Могу устроить."
"Сколько?.." "У нас бесплатно.
Ну-ка, сейчас запишем:
веры во что конкретно?
Признаки, свойства, сила?"
"Как все непросто, боже.
Можно подумать?" "Что же
вам так мешает, милый?"
"Крылья. А что, заметно?"
"Кто вы?!" "Я ангел. Бывший."
Princess Frog
Сбрасывать город лягушечьей кожей в огонь,
Прыгать по кочкам в сыром комарином раю.
— Где твой царевич?
— Ушел добровольцем в Сайгон.
Нет, не вернется (тем более если убьют).
Кутаться в осень, как в лысое лисье манто.
Спину саднит — невидимка схватился за плеть.
Перья, тесемки, подмокший дешевый картон -
Крылья... смешно. Ну, куда мне отсюда лететь?
— Ведьма, проклятая ведьма! Уходит, держи!
Спели анафему вслед метрономы кадил.
С плеч кожурой облезает созревшая жизнь.
Слушай, Бессмертный, в кого ты меня превратил?
chat.heaven.net
а с кого начать если все кричат
без пароля чай не пускают в чат
здесь и бог и бык под одну дуду
кто тебя убил не имел в виду
это просто бизнес где ты мастдай
если смерть на вынос смотри состав
это холод вышки кругом тюрьма
кто отсюда вышел сошел с ума
это ложку в мякоть да мимо рта
не умеешь плакать считай до ста
эго быстро ранят и долго бьют
ой смотри забанят тебя за флуд
а в привате ева шепнет превед
раньше змий да с древа теперь медвед
только кликни мышкой и ты готов
лысый модер пишет adam log off
Черный ящик
То ли кома, то ли дома, то ль в больнице...
Не наводится на резкость, хоть ты тресни.
Тише, тише! Слышишь шорох самописца
По листам твоей истории болезни?
В стенках ящика, уродливо раздуты,
Скачут тени — то ли люди, то ли гады.
Счетчик Гейгера фиксирует минуты
До момента твоего полураспада.
Этот ящик апельсиново прекрасен -
Опечатан, подзамочен, запаролен.
Хор крылатых выкаблучивает стасим,
Промывая обертоны алкоголем.
Замолчите, кыш отсюда! Надоели!
Был консилиум, диагноз: непригоден.
Черный ящик отправляют "ДиЭйчЭлем":
Небеса, Эдемский сад, а/я "Господень".
Там сотрудница, открыв пасьянс "Косынка",
Перепутает входящий с исходящим,
И пойдет гулять по райской пересылке
Вещь в себе, никем не вскрытый черный ящик.
Лунный камамбер
Мне бы черной краской — чтобы черней греха -
Рисовать на стенах грустных слепых котят.
У моих драконов крылышек нет — порхать,
У твоей принцессы слишком нездешний взгляд.
Камамбером лунным давится крысий взвод -
Торопитесь, черти, ибо грядет флейтист.
У моих кошмаров чувственный влажный рот,
У твоих пророчеств кем-то украден смысл.
Дочитала книгу. В список своих побед
Занесла одну убитую ночь в году.
Мой зрачок-котенок с жадностью ловит свет,
Чтоб, смотав клубочек, вышить тебе — звезду.
Кукольный дом
1.
Тряпочный синий купол
В дырках — изношен очень.
Мы поиграем в куклы,
Рыжую эту — хочешь?
Куклы — девчонки обе.
С ними, пожалуй, проще.
Вынь из коробки обувь —
Освободи жилплощадь.
Ты извини, подружка,
Царских хором не будет.
Спальный район, "однушка",
Стенки картонных судеб,
Свёрла соседских взглядов,
Гости... какие гости?
Кто-то случайный рядом,
Стыд и досада — после.
Всхлипы твоих причастий,
Стоны чужого порно...
Норна поет о счастье,
Черная злая норна.
2.
Отпустите кукле сорок моих грехов,
Пожелайте кукле выжить в чужом огне.
Пенелопа, дашь ли парочку женихов?
Да не мне, вот дура, что с ними делать мне?
Нарядите куклу — бархат, меха, шифон
(Если пластик треснет, нужно заделать шрам).
Покажите кукле, как закрепить шиньон,
Подобрать к походке — жесты, к улыбке — шарм.
Прикажите кукле плакать, терять ключи,
За помадой прятать жесткую складку губ,
Простужаться к лету, горе вином лечить,
Покупать конфеты в булочной на углу.
Объясните кукле, что у нее внутри,
Научите куклу каяться и грешить,
А потом вложите в грудь ей по счету "три"
Лоскуток — остаток глупой моей души.
3.
Ожидание судного дня до обидного нудно.
Написать бы об этом роман, да никто не заплатит.
Вспоминаю тебя, моя девочка, в лавке посудной:
Флердоранж, валансьенское кружево, белое платье.
Совершенная кукла в раю дорогого фарфора,
Галатея из Мейсена в сливочно-розовой гамме.
Как же хочется строить дворцы и сворачивать горы!
Но позволено только смотреть и не трогать руками.
Трубочистом из сказки печального мальчика Ганса
Я пытался пробиться к тебе по чужим дымоходам -
Не сумел, извини. Я, наверное, плохо пытался.
Для чего моей кукле покрытая сажей свобода?
День рождения, торт и четыре изюминки сверху...
Ты бледнеешь, ma chere, под искусной своей позолотой.
Он приехал сегодня. Ты знаешь, за кем он приехал?
Молоток опускается: "Продано! Кончились лоты!"
Он тебя разобьет непременно, а как же иначе -
Мне ведь тоже в тебе померещилось скрытое что-то —
И на волю метнется испуганный солнечный зайчик.
Вот и все, дорогая, любимая, прошлая... к черту.
В Гаммельне ветрено
Марта, Марта, надо ль плакать,
Если Дидель ходит в поле,
Если Дидель свищет птицам
И смеется невзначай?
(с) Э.Багрицкий
Марта, уже светает — прости. Пора.
Сбор объявили у церкви, сегодня в три.
Надо ли плакать, Марта? Ведь Дидель прав:
Если война не снаружи — она внутри.
Колокол воет волком, гоня беду.
В Гаммельне ветрено, флюгеры рвутся ввысь.
Твой Крысолов уходит гореть в аду
Под хоровые молитвы дрожащих крыс.
Кто им теперь надежда, спаситель — кто?
Выйти из города? Проще уж сразу в рай.
Марта, в кладовке — помнишь — его пальто?
Там, за подкладкой, флейта — играй, играй!
Гуттаперчевый мальчик
Гуттаперчевый мальчик, больная игрушка,
Иероглифы вен под фарфоровой кожей.
Забирайся под купол — мартышка, зверушка —
Обрывай пуповину страховочной лонжи.
Выходи на манеж. Под обстрелом софитов
Набухает кармином твой тряпочный панцирь.
Цирковая судьба — никудышный ловитор*,
У нее ревматичные хрупкие пальцы,
У нее синяки — под глазами и ниже,
Рот искусан, суставы болят на погоду...
Видишь — ангел нелепым поручиком Киже**
Марширует к тебе по второму проходу,
Допивая стакан полусладкой отравы.
На служебной хламиде — кофейные пятна.
Ну, последнее сальто... падение... Браво!
...Неужели ты хочешь обратно?
*Ловитор — гимнаст или акробат, ловящий партнера в момент совместного исполнения гимнастического упражнения. ** поручик Киже — вымышленная фигура, которая по ошибке (недоразумению, нелепому совпадению и т. п.) считается реально существующим человеком.
Неотправленное
Облетаю дурной сиренью, обнажая свое нутро.
Зарифмованной стихо-хренью заполняется монитор,
А июль разрывает строчки, превращая слова в труху,
И глумливо, подлец, хохочет, намекая мне, кто здесь ху.
Сигаретные трупы в блюдце. Пять утра. Ни в одном глазу.
Вот бы рядом с тобой проснуться — и с разбегу нырнуть в лазурь
Через форточку, прямо в счастье, до сырых атмосферных плит ...
Рассыпается жизнь на части, ну-ка, где тут у нас "Delete"?
Outlook проскрипит: "Отправить?" Я отвечу ему: "Не смей!"
Кофеин, говорят, отрава — с молоком-то оно вкусней,
С молоком-то оно приятней — и сытней, и не так горчит.
Скатерть неба в белесых пятнах (надо с Ванишем замочить),
А по краю такая просинь, как со старых китайских ваз.
Это август посадку просит вот уж в двадцать-который раз,
Это душный вишневый запах прижимает меня к земле,
Чтобы город на мягких лапах не сумел проворонить след
Хаотичных моих метаний, бестолковой моей тоски.
Роза черная в белой ванне растрепалась на лепестки,
В подреберье упрямый дятел отбивает корявый ритм.
Пять утра. На сегодня хватит. Может, завтра поговорим?
