К звездам
Annotation
После столетий потрясений человечество отправилось к звездам, как и обещали когда-то инкубаторы. Правительство Земли, наполовину представленное ИИ, решило превратить планету в свое представление об утопии, но тени утопии таят множество тайн. И когда миру угрожают пришельцы, о которых не упомянули инкубаторы, одна из этих тайн вышла на свет.
Посреди всего этого в небо смотрит обычная девушка, ищущая во вселенной свое место.
Том I: Квантовая запутанность
Глава 1. Желание
Глава 2. Фантазма
Глава 3. Мами смотрит фильм, часть первая
Глава 4. Мами смотрит фильм, часть вторая
Глава 5. Семья
Глава 6. Армия
Глава 7. Южная группа
Глава 8. Церковь и государство
Глава 9. Отголоски
Глава 10. Бригадный генерал
Глава 11. Остатки жизни
Глава 12. Охотница на демонов
Глава 13. Различия в знаниях
Глава 14. Родословные
Глава 15. Сансара
Глава 16. Свет неба
Интерлюдия I. Преступные мечты
Том I: Квантовая запутанность
«Бог не играет в кости со Вселенной».
— Альберт Эйнштейн (часто упоминаемая цитата)
Глава 1. Желание
В то время как базовый инструктаж о последствиях и ответственности за высказывание желаний, с этической стороны, обязателен, это требование должно быть уравновешено большим благом для человеческого общества. Учителям запрещено разглашать о системе инкубаторов больше, чем предполагается учебным планом; это ограничение длится до тех пор, пока ученики не минуют возраст вербовки, что обычно оканчивается двадцатью годами. В то время как забота о ваших учениках похвальна, молчание это ваша обязанность как гражданина и как члена человеческого общества. Нарушение этой политики будет встречено немедленно потерей должности с последующими возможными карательными мерами…
— «Универсальные рекомендации для учителей средних школ (12-е издание)», выдержка.
С учетом нынешних военных потребностей, переданных мне ВИИСЛ, мои прогнозы свидетельствуют о том, что производства в скором времени будет недостаточно для удовлетворения совокупного спроса. Таким образом, я рекомендую немедленно сократить распределение квот для всех домохозяйств и гражданских организаций, отсортированных по уменьшению по шкале производительности добровольцев, как указано на прилагаемых диаграммах. Кроме того, диаграмма 5 очерчивает класс товаров и услуг, что теперь будут требовать для приобретения квоты. Консультация с ИИГС указывает, что, несмотря на снижение морали, гражданские беспорядки останутся незначительными. К сожалению, времена изменились.
— Рекомендации Машины производства и распределения (МПР), единогласно принятые ЦЭК в рамках ускоренных процедур.
Сидзуки Рёко медленно открыла глаза, сосредоточив взгляд на потолке над ней.
Хороший был сон, включая и тортик.
Она села и потянулась, высоко подняв одну руку, инстинктивно запросив при этом свой хронометр.
Оказывается, было 10:11:23, информация внедрилась в поток ее сознания.
Она раздраженно заворчала. Надеялась встать пораньше. Ну ладно, не настолько, чтобы ставить будильник.
Выскользнув из-под одеяла, она сунула ноги в любимые кроличьи тапочки, что слегка попискивали при каждом шаге. Они были сентиментально ценны, но она заверяла подруг, что они были «всего лишь подаренными старыми тапками». Ее миниатюрная фигурка, похоже, заставляла их думать о ней как о каком-то ребенке, и она ничем не хотела еще больше подчеркивать это впечатление.
Схватив с вешалки одежду, она начала снимать пижаму. Несколько утомительно; довольно многие из ее одноклассников, особенно мальчиков, были достаточно ленивы, чтобы все время носить одну и ту же самоочищающуюся одежду, каждый день. У других, предпочитающих более личный контакт, были одевающие их роботы.
Ее семья была несколько традиционнее — и менее обеспечена — для такого.
Порой она завидовала взрослым, не в первый раз подумала она, натягивая красивую юбку, что выбрала вчера вечером. Большинство взрослых использовали стандартный режим подавления сна из препаратов и нанотерапии, и, следовательно, спали от трех часов в день до нуля, в зависимости от предпочтений. Тот же самый режим считался возможно небезопасным для четырнадцатилетних вроде нее, и это все равно была не лучшая идея; идеология Управления подчеркивала важность того, чтобы дети каждого нового поколения испытали немного человеческого опыта, даже устаревшие его части. Таким образом, они бы не забыли о своих корнях и не выросли в бездушных постчеловеческих монстров или что-то вроде того.
Правительство всегда беспокоилось о подобном. К примеру, именно идеология Управления отвечала за установленные ограничения на прямую мысленную связь и виртуальную реальность. Они должны были шевелить губами, чтобы говорить, кроме как для заведомо медленных дальних посланий, а временные билеты на активацию ВР-имплантатов были непомерно дороги.
В конце концов, что-то иное было бы нечеловечным.
Хотя, помимо редких моментов слабости, она совсем не против была поспать все эти дополнительные часы. Она не знала, куда же торопятся люди. В настоящее время ничто не стоило спешки, и было все время в мире, чтобы сделать то, что хочется.
Совсем ничто.
Она мыслью приказала шторам открыться, затем оперлась на подоконник, разглядывая городской пейзаж со своей позиции на сорок втором этаже. У нее за спиной тихо распутывались длинные волосы, цепкие нити пробуждались ко дню. Это удобство не ограничивали — удивительно полезны были волосы, поддерживающие постоянную длину, очищающиеся и укладывающиеся самостоятельно.
Порой она чувствовала себя по-настоящему глупо, как квадратный колышек в мире круглых отверстий. В школе ей вбивали в голову: вся человеческая история была историей бегства. Бегства от голода, от нужды, от желаний. Ныне человечество и правда достигло конца истории, наконец-то встав на путь построения идеального общества.
Ей оно не казалось идеальным.
Она взглянула на Митакихару. Город гудел деятельностью, транспортные средства непрерывно двигались на поверхности, по бесчисленным эстакадам и трубам, и, как она знала, глубоко под землей. Воздушные транспортные средства оказались непрактичными и неэффективными — единственным настоящим решением заторов был переход в три измерения.
Пешеходы и велосипедисты переполняли скайвэи, в небе патрулировали дроны и, если хорошо присмотреться, можно было увидеть край заповедника видового разнообразия, ЗВР.
Но ее взгляд неизбежно устремился к звездному порту.
Казалось бы непритязательная структура, плоская и прижавшаяся к горизонту, с немного неправильным названием; звездный порт никого не отправлял в космос, не напрямую. Вместо этого там упаковывали пассажиров в гиперзвуковые челноки, направляющиеся в настоящие порты, окружающие экватор космические лифты. Звездный порт Митакихары имел особенно важное значение, так что он был необычно велик и загружен, самолеты постоянно прилетали и улетали.
Она с тоской посмотрела на него.
В мире, где получить можно было почти что угодно, космические полеты были в настоящем дефиците. Крайне ограниченные и тщательно регулируемые; к примеру, цены на прогулочные полеты были намеренно установлены на абсурдно высокий уровень, чтобы ограничить гражданские путешествия. Если есть желание, можно отправиться туристом — если готов заплатить.
Так было не всегда. Но в нынешнее время космос был зарезервирован для колонистов — и военных.
И правда, взглянув вверх, Рёко даже могла разглядеть проблеск одной из многочисленных оборонных станций на орбите Земли.
Она наклонилась и взглянула в установленный рядом с окном телескоп, сбросив с него покрывало на кровать. Подарок от бабушки, из автоматических моделей, требующий лишь переданную с корковых имплантатов команду, чтобы автоматически найти и сфокусироваться на желаемой цели.
Космическая станция была из новых баки-моделей, называемых так за геодезическую, как у футбольного мяча, форму. Так как военные хорошо секретили спецификации, никто не знал, почему же изменили основную форму, только что она чем-то лучше. Достаточно сказать, что их были сотни, каждая почти наверняка способна отклонить крупный астероид или уничтожить материк на поверхности под собой, и их постоянно совершенствовали, добавляли или заменяли.
Никто не знал, достаточно ли их, или понадобятся ли они вообще когда-нибудь.
Ее одноклассники, ее родители, все вокруг, казалось, счастливы были жить здесь. Казалось бы, бесконечное изобилие, отсутствие серьезных проблем, добровольная плодотворная работа — в настоящее время жители Земли тратили свое время на хобби, становясь художниками, физиками, спортсменами, исполняя мечты, что когда-то заходили в тупик из-за отсутствия возможности, прожигая бесконечные годы своих клинически бессмертных жизней.
Но не она. Она не была здесь счастлива.
Она говорила себе, что преодолеет это, что найдет себе хобби, быть может обзаведется парнем или зациклится на продвинутой теории поля, но этого так и не произошло. Вместо этого она продолжала ловить себя на взглядах вверх, во вселенную, куда, как ей казалось, по-настоящему стремилось ее сердце.
Возможно, когда-нибудь она отправится туда.
— Скорее, Рёко-тян, — сказал отец, появившись у нее в дверях. — Ты уже пропустила завтрак со всеми. Ты же знаешь, что думает твоя мать, когда ты так делаешь. Не заставляй ее ждать еще дольше.
Он не выглядел хотя бы на день старше тридцати, несмотря на то, что ему было больше ста лет.
«Легко придираться, когда тебе не нужно спать», — подумала Рёко, но вслух сказала:
— Ладно, иду.
Она задержалась еще ненадолго, оглядывая горизонт. Затем снова набросила пылезащитное покрывало на телескоп и вышла за дверь, оставив постель заправляться самой.
— Можешь поверить в это дерьмо? — спросил дедушка, когда она вошла в главную комнату.
Это была переполненная комната, предназначенная служить как жилое место, зона развлечений и столовая, с подходящей по случаю модульной мебелью. Многие вещи были дешевы, но в плотном городском центре, как Митакихара, пространство всегда было в цене. Как следствие, большинство семей в городе толкались локтями в чрезвычайно тесных квартирах — и никто не хотел жить за пределами города, потому что это было и дорого, и скучно. Не из-за квартир — они все равно выделялись правительством, и все равно за городом их было гораздо проще получить. С большинством граждан, тратящих правительственный распределяемый доход, разница в ценах между городскими и сельскими районами отражалась в основном в стоимости транспортировки товаров — и, таким образом, товары всегда были дороже вдали от центров производства, в городах. Управление склонно было смягчать разницу, так как оно все равно предпочитало более плотные города за их производительность, эффективность, безопасность для окружающей среды и возможность наблюдения.
Что было лишь одним из многих практических компромиссов теоретической эвдемонии.
— Я же говорила не ругаться при Рёко, папа, — хмуро сказала мать, когда Рёко заняла место за столом.
— Уверяю тебя, в школе она все время слышит и похуже, — упрямо сказал мужчина. — К тому же, ты видела новости? — спросил он, обернувшись указать на появившиеся на временно ставшей стеклообразной стене позади него слова,
— Да, папа, — своим запатентованным многострадальным тоном сказала мать. — Мы все прекрасно умеем проверять свои новостные ленты.
— Какие новости? — спросила Рёко. В отличие от родителей, ей не хотелось, чтобы ей в мозг каждое утро доставляли новости. Считала это отвлекающим.
— Они снова сокращают ресурсное распределение! — сказал мужчина. — Что за издевательство! Я думал, мы живем в будущем! Во всяком случае, так они продолжают нам говорить.
— Не упрямься. Ты же знаешь, какая ситуация, — резким тоном сказала мать.
Она беспокойно постукивала пальцами по столу. Похоже, за столом устроилось угрюмое настроение.
Рёко чувствовала, что что-то не так.
— К тому же, если ты в ближайшее время не передумаешь, — добавила она. — Я уверена, что твое дополнительное распределение легко все перекроет.
В голосе звучал сарказм.
— Послушай, я знаю, что ты это не одобряешь, — сказал старик, сразу же прочтя следующую строку старого спора. — Но я не передумаю.
— Я просто не понимаю, что тебя в этом привлекло.
— Послушай, — вмешался отец Рёко, протянув руку вперед, как будто физически разделяя их обоих. — Давай не будем снова поднимать этот спор. Он взрослый. Он и сам может принимать свои решения.
— Верно, — сказал старик, немного сконфуженный от неожиданной защиты.
— Я просто хочу, чтобы он знал, что нам не нужны квоты, — заверила мать. — Мы прекрасно обойдемся и без них. Я просто не хочу видеть, как ты умрешь, папа.
Прямая фраза испортила настроение всем за столом.
— Я вполне смогу выжить, — сказал старик, уже слышавший это прежде.
— Большинство не выживают, — опровергла мать.
— Хватит уже, вы оба, — попытался вмешаться отец.
— Твоя мать же еще жива, не так ли? — указал дедушка.
По правде говоря, единственной причиной, по которой они это знали, было то, что они еще не получили официального уведомления о смерти. В какой-то момент за последние двенадцать лет женщина просто перестала писать.
— Я знаю, что ты пытаешься отправиться за ней, — возразила мать Рёко с тоской и гневом в голосе, силой выдавливая слова. — Но пожалуйста. Оставь. Она не вернется. Она больше тебя не любит.
— Дорогая! — сказал отец, схватив мать за плечо. Этот комментарий зашел слишком далеко.
— Я не могу быть здесь счастлив, — опустил голову дедушка. — Просто не могу. Я пытался. Быть может, там для меня что-нибудь есть.
Для тех живущих на земле, кто был недоволен своими медицински вечными жизнями, было готовое решение. Кому наскучило, кто не мог вписаться в общество, кто развелся после шестидесяти лет счастливого брака — все они вступали в армию, что приветствовала их с распростертыми объятиями. Естественное предназначение для стремящихся изменить свою жизнь — или найти конец.
И, если по какой-то удаче вы выживете, вас ждет новая жизнь в колониях, стоит вам только захотеть.
Единственным требованием было, чтобы вам было больше ста, так чтобы можно было обоснованно заявить, что вы повидали большую часть того, что может предложить жизнь на Земле.
Вот куда ушла бабушка, и куда теперь собирался старик.
— Пожалуйста, можем мы больше не поднимать этот спор перед Рёко? — взмолился отец. — Она уже слышала слишком много такого.
Старик — который, вообще-то, совсем не выглядел стариком — опустил голову.
Рёко знала, что он чувствует вину за уход, и что она единственная причина того, что он все эти годы заставлял себя остаться.
Она сглотнула.
— Приятного времени в космосе, деда, — сказала Рёко, обнимая его. — Делай, что хочешь сделать. Не вини себя.
