Покушение на командующего Тихоокеанским флотом Российской империи вице-адмирала Бирилёва, осуществлённое переодетыми в форму морских офицеров (мичмана и прапорщика по адмиралтейству) террористами, вызвало жёсткую ответную реакцию моряков.
Контр-адмирал Бухвостов, до возвращения во Владивосток Небогатова, исполняющий обязанности младшего флагмана и начальствующего над судами "Владивостокской эскадры Тихоокеанского флота" выслал на улицы усиленные патрули. Бухвостов напутствовал патрульных предельно чётко: "Показать революционерам всех мастей и обывателям, сочувствующим нигилистам, — ФЛОТ трогать нельзя"! Армейцы робко жались к домам, издали наблюдая как здоровенные, отъевшиеся на флотских харчах унтера и кондуктора "потрошат" попавшихся им на пути подозрительных "тилигентов", вздумавших взорвать "отца родного Николай Иваныча".
И хотя пострадал не Небогатов, а Бирилёв и не от бомбы, а от револьвера, — матросы сами, без адмиральских понуканий рвались "навести порядок". На броненосцах были жестоко избиты несколько "революционеров" при полном одобрении (и участии) команд. "В лапы" Свенторжецкого попали матрос и унтер с "Бородино", не только ведшие "разговоры о бунте", но и искавшие связь с собратьями-революционерами в гарнизоне. А больше всего досталось баталёру Новикову с "Орла". Начинающий писатель весь в синяках и кровоподтёках (привет от соплавателей на "Орле") угодил в контрразведку вместе с увесистым узлом своих "сочинений", которые бдительные трюмные нашли в самых потаённых уголках огромного корабля...
И хотя в бумагах были не призывы к свержению самодержавия, а "проба пера" начинающего писателя-мариниста, перепуганный Новиков, не особо запирался и практически сразу сдал всех "сочувствующих правому делу" на эскадре.
Таковых оказалось неожиданно много, например, на "Орле" разговорчивый баталёр причислил к революционерам половину кают-компании. Свенторжецкий, послушав словоохотливого литератора-буфетчика, пошёл к Бухвостову и на следующий день на всех судах эскадры, за исключением находящихся в море, прошли Офицерские Собрания.
Командиры и старшие офицеры на крейсерах и броненосцах настоятельно рекомендовали мичманам и лейтенантам быть ближе к матросам, разъяснять всю пагубность революционной агитации и особо уповать на то, что бомбисты-террористы суть японские агенты, которые за золото уничтожают адмиралов, офицеров и готовят корабли к подрыву, предлагая доверчивым морякам пронести "адские машинки" на борт. На этом пункте "инструктажа" настоял начальник контрразведки и хотя технически подкованные мичмана и прапорщики посмеялись над кавторангом перестраховщиком, команды отнеслись к предостережению Свенторжецкого предельно серьёзно и перетряхнули ещё на раз все корабельные закутки и схроны. На "Орле" и "Авроре" даже дошло до публичного и добровольного показа имущества в матросских и кондукторских сундуках и чемоданах, настолько сильно там хотели очиститься от подозрения в революционной скверне...
В Петербурге новость о покушении на командующего Тихоокеанским флотом шокировала самодержца. В столице пребывали в уверенности, что хотя по всей стране полыхают усадьбы и проходят стачки и столкновения с полицией, в действующей армии и на флоте царит образцовый порядок. И тут бах, — командующего самым мощным флотом империи, как простого смертного, на крыльце штаба...
Царь моментально телеграфировал во Владивосток и Николаевск на Амуре о назначении Небогатова комфлота, однако в момент покушения вице-адмирал находился в океане, потому первые дни Бухвостов, Игнациус и Свенторжецкий "рулили" по собственному разумению...
Кавторанг, проведя короткий допрос свидетелей, выяснил, что "бомбисты" поначалу интересовались у извозчиков, в изрядном количестве стоящих неподалёку от штаба Тихоокеанского флота, в каком из экипажей приехал адмирал Небогатов. И как раз в этот момент Бирилёв и вышел из штаба.
— Да вон, гляньте, вашбродь, ихнее превосходительство на крылечке стоит, — указал на Алексея Алексеевича кучер, не посвящённый в оперативные планы флота и для которого все адмиралы были на одно лицо.
Из дюжины пуль, выпущенных в направлении командующего, в Бирилёва попали три. Разрядив револьверы, террористы попытались перехватить у извозчика вожжи, но были сбиты с ног подоспевшими матросами.
Поднятая в ружьё "штабная" рота перекрыла всякое движение в центре Владивостока, а Свенторжецкий совершенно по-боцмански изматерил "голубые мундиры", вознамерившиеся забрать "для проведения расследования" покалеченного террориста (второго матросы забили прямо на месте)...
На следующий день, пришедший в себя на флотской гауптвахте в лоскуты избитый террорист, начал давать показания.
Студента недоучку, изгнанного из Варшавского университета и настраивавшегося после приведения в исполнение приговора, на долгую и напряжённую интеллектуальную дуэль с иезуитами-жандармами, на всю оставшуюся жизнь вразумили матросские кулаки.
Вольдемар Гомельский, очнувшись и осознав, что он непоправимо искалечен, потребовал врача, адвоката, морфию, зеркало, водки, после чего расплакался и просил срочно телеграфировать родителям.
— Говори, сволочь, — Свенторжецкий с революционером не церемонился, — всё одно ты уже покойник. Жандармам так и сказали, — оба покушавшихся убиты. Не будет ни адвоката, ни открытого процесса. Завернём в брезент и заживо утопим. Нет, не утопим — закопаем заживо. Кто тебе сволочь отдал приказ убить адмирала Небогатова?! Говори!!!
Бухвостов, присутствовавший на сём любительском допросе, с широко открытыми глазами смотрел, как капитан второго ранга в приступе служебного рвения, неистово трясёт избитого террориста. Ну, совсем как куклу детскую тряпичную...
Карбонарий орал, рыдал, корчился, но информацию выдавал исправно.
Он и несколько сподвижников по партии социалистов-революционеров, получив по двести рублей на брата единовременно и далее, по сотне в месяц, ещё в феврале отбыли для проведения агитации во Владивосток и Харбин. Особо пропагандой они не увлекались, больше пили и ходили по девочкам, но сразу после прорыва русских броненосцев во Владивосток на Вольдемара и Никиту (убитого подельника) вышел некий господин Иванов.
Данный товарищ с такой распространённой русской фамилией, назвал пароль и от имени "Боевой организации" предложил устранить главного дальневосточного царского сатрапа адмирала Небогатова за десять тысяч рублей и заграничные паспорта. По словам Иванова, если бы Небогатов не ускользнул от Того и принял бой, русскую эскадру непременно бы расколошматили японцы и тотчас же начались восстания на Балтике и Черном море, а затем крах царского режима и победа прогрессивных сил...
Выйдя с гауптвахты контр-адмирал протянул кавторангу фляжку с коньяком.
— Однако, Пётр Владимирович, работа у вас та ещё. Я бы не смог так, наверное.
— Смогли бы, Николай Михайлович. Куда б делись, существуй выбор — тряхнуть как следует сволочь-нигилиста чтобы получить сведения, которые, скажем, спасут любимый ваш "Александр" от подрыва на неприятельских минах...
— Да, пожалуй, вы правы. Но если принять на веру слова этого таинственного "господина Иванова", то выходит, японцы знали о никчёмности наших снарядов! Мы не знали, не подозревали, а враг знал!
— А значит, господин контр-адмирал, измена на самом верху, — Свенторжецкий вернул фляжку Бухвостову, — и порох на Второй эскадре переувлажнили с подачи умников отирающихся при генерал-адмирале. Я читал докладную записку Игнациуса о не разрывающихся снарядах. Не зря, ох не зря Николай Иванович приняв командование ничего о планах прорыва не сообщил в Петербург.
— Да, потянулись бы с тихоходами в Цусиму — там бы и остался весь флот.
— Именно так, я точно знаю, я ведь все планы и переписку покойного Рожественского контролировал. Когда эскадру остановили на Мадагаскаре, Зиновий Петрович понял, — идём на убой, что какие-то тёмные силы при дворе решили разыграть флот как на зелёном сукне, в карточной зале... Японцы заменили артиллерию, подготовились и непременно должны были нас уничтожить. А Рожественский был ограничен в манёвре, в планировании, указаниями принять бой и одержать победу в генеральном сражении.
— Чёрт побери, — Бухвостов, правильно понял жест кавторанга и вернул ему коньяк. Свенторжецкий сделал пару больших глотков и нервно продолжил.
— Когда Небогатов повёл эскадру, без оглядки на мнение высших чинов, сообразуясь лишь с обстановкой и здравым смыслом, с меня как будто наваждение спало. Я, Николай Михайлович, после допроса этой революционной сволочи, вам как на духу признаюсь, — при Зиновии, когда он как заколдованный вёл эскадру на смерть, не хотелось мне жить, видеть разгром русского флота. Даже думал застрелиться перед боем или выйти на палубу, "поймать" первый же попавший в "Суворов" японский снаряд...
— Что вы говорите такое, Пётр Владимирович!
— Не от трусости, нет. Поймите правильно. Невыносимо было видеть как лучшее что есть у страны сознательно подводится под уничтожение, а Рожественский послушно и безропотно исполняет преступные указания. И тут всё меняется — Небогатов за пару дней стряхнул с нас обречённость, вдохнул веру и надежду. И мы прорвались! Вопреки всему и всем прорвались, все прогнозы и предсказания посрамив. Планы чьи-то поломав. Я Николаю Ивановичу жизнью обязан, а за сохранённый флот вся Россия у адмирала Небогатова в долгу неоплатном. Потому и к террористам у меня разговор короткий. Церемониться с мразью не намерен. Отдать этого Гомельского жандармам, так получит он каторгу, откуда сбежит и будет за границей интервью давать в газетёнки разные. Нет, пускай уж знают все — за попытку покушения на адмирала Небогатова бомбистов насмерть забили матросы...
— Пётр Владимирович, — контр-адмирал серьёзно и сочувственно посмотрел на офицера, — я вас понимаю, препятствовать не буду. Считаю вас образцовым офицером и патриотом. Счастлив служить с вами.
— Благодарю, Николай Михайлович. Кстати надо и вашей безопасностью озаботиться. Сейчас проедете на "Александр" в сопровождении казаков, мой мичманец договорился с начальником гарнизона. А уже завтра я сформирую из наиболее надёжных и расторопных матросов специальную "охранную роту" при штабе флота. Она и займётся охраной старших офицеров и сопровождением курьеров с секретной информацией. Это ещё нам повезло, что тогда, в момент покушения на Бирилёва у штаба матросы с "Донского" стояли, ждали Блохина, тот краску у интендантов выбивал, что ли. И они, ребята боевые, револьверов не испугались. Так бы упустили бомбистов сухопутные вахлаки...
— Хорошо Пётр Владимирович, подготовьте представление на отличившихся. На "Донском" георгиевских кавалеров за прорыв и за повреждение японских миноносцев хватает, но мы с вами не жадные, по второму кресту за поимку японских шпионов ребята честно заработали. Я думаю, Николай Иванович наши чрезвычайные инициативы одобрит.
— Я уже телеграфировал Клапье де Колонгу, чтобы тот настоял на возвращении командующего по Амуру. Рисковать сейчас, прорываясь проливами, непозволительная роскошь.
— Вы совершенно правы, Пётр Владимирович. Я также отправлю телеграмму Константину Константиновичу примерно того же содержания. Нам Николай Иванович нужен живой и здоровый, а уж Тихоокеанский флот командующего не подведёт, — неожиданно срифмовал Бухвостов...
Однако у вице-адмирала Небогатова, были свои соображения, которые он и решил реализовать, получив от императора полный "карт-бланш"...
"Урал" у самой северной оконечности каторжанского острова встретили "Мономах" "Светлана" и "Николай". Осознав, что Небогатов проскочил к "Сахалинской эскадре Тихоокеанского флота" на вспомогательном крейсере, каперанги впечатлились и даже обычно вялый и безынициативный Смирнов поверил в благоприятный исход противостояния с Японским Соединённым флотом.
Клапье де Колонг, получив телеграмму с "Урала" о прибытии комфлота, запаниковал, забегал в истерике по палубе "Наварина", кляня судьбу, японцев, нерадивых командиров, обленившихся офицеров и матросов. За несколько часов шик и блеск навести никак не получалось, да и особого смысла в том не было. Командующий непременно задал бы вопрос — отчего это столь бравые команды и надраенные корабли торчат месяц в "Амурской луже", не думая выйти на бой с неприятелем.
Однако Небогатов, внимательно изучающий систему обороны и выслушивающий пояснения Семёнова и Попова (командир "Мономаха" оставив крейсер на старшего офицера отправился "для серьёзной беседы" к командующему на "Урал" да там и остался) в общем остался доволен предпринятыми мерами защиты рейда. Николай Иванович понимал, что пока бородинцы базируются на Владивосток, японцы крупными кораблями рисковать в Татарском проливе не будут. Ну а японской миноносной мелочи в Сахалинском заливе не наблюдалось. Который раз за последние недели Небогатов подумал о неожиданно удачном решении Клапье де Колонга — укрыться между материком и Сахалином. Конечно, от неминуемого разгрома "армаду" новоиспечённого контр-адмирала спасало лишь наличие во Владивостоке пяти современных кораблей линии, которые броненосцы Того не могли "оставить без присмотра". Но, — пойди в мае "старички" на прорыв проливом Лаперуза, там бы их и перетопили японцы. А на сегодня имеем "в минусе" только старенький "Нахимов", за который "взяли" у противника два лучших бронепалубных крейсера. Да если ещё "Хасидате" учесть. Нет, в нашу пользу счёт, бесспорно, в нашу...
Да, а героического утопителя "Кассаги" и "Читосе" надо как можно скорее снимать с командования "Мономахом" и отправлять с почётом в Питер, навстречу заслуженным наградам и адмиральским погонам. Уж слишком не понравился Небогатову радикально изменившийся, подсевший на коньяк Владимир Александрович Попов. Вон как перегаром дышит в ухо, втолковывая вице-адмиралу желательность скорого прорыва и вывода всех боевых кораблей на решающее сражение с япошками...
Узнав о покушении на Бирилёва и своём "неожиданном возвышении" Небогатов, приказал немедленно созвать Военный Совет. Сама ситуация чертовски напоминала сцену в бухте Ван-Фонг, когда после внезапной смерти Рожественского пришлось брать управление эскадрами. Всё так же растерян и суетлив Клапье де Колонг, хмур и сосредоточен Семёнов, затаился интриган Смирнов, невнятны Фитингоф и Шеин. Да, а у Константина Константиновича то уже орлы на погонах и несолидно, ох как несолидно контр-адмиралу мяться и маяться при подчинённых. Не по чину.
— Что ж, господа, — Небогатов не стал ждать пока выскажутся младшие по званию, время было дорого, — коль мне выпало командование флотом, коль на меня возложил государь эту ношу, как командующий принимаю решение о выходе всех крейсерских сил на операции в океане. Здесь отстаиваться будут только транспорта и броненосцы. Наши предположения, что прорыв эскадры побудит противника искать мира, только предположениями и остаются. Очевидно, всё решится в Маньчжурии, но флоту следует искать противника и бить его. В нашем случае — разорвать коммуникации неприятеля, нарушить судоходство на восточном побережье Страны Восходящего Солнца...
"Россия", "Громобой" и "Изумруд" с "Рионом", уже атакуют Японскую империю с юга, Владивостокская броненосная эскадра активно действует в Японском море. Ну а вспомогательные крейсера, "Мономаха", "Светлану" и "Николая", я, крайний срок через двое суток, но выведу в океан.
— Николай Иванович, — вскинулся Семёнов, — вы должны быть во Владивостоке. Крейсерские операции не требуют присутствия на борту командующего флотом, настоятельно прошу вас отправиться во Владивосток Амуром. Поверьте, мы знаем, что надлежит сделать на вражеских коммуникациях. В вашей храбрости никто не сомневается, зачем лично играть в кошки-мышки с Камимурой?!
— Отставить лирику, господин капитан второго ранга. Итак, к походу изготовиться "Николаю", "Мономаху", "Светлане", "Уралу", "Тереку", "Кубани", "Днепру". Угля принять максимально возможное количество, с "верхом"...
Небогатов ещё при разделении эскадр рекомендовал Клапье де Колонгу держать "вспомогатели" в готовности к крейсерским операциям, так что особых проблем здесь не предвиделось. "Светлана" и "Мономах" также находились в приличном состоянии, а положение дел на своём бывшем флагманском броненосце адмирал и так знал.
Разумеется, назначение командующим флотом многое меняло в планах Небогатова, но спешить во Владивосток, дабы засесть в штабе и круглосуточно "общаться" по телеграфу с ещё более высоким начальством Николай Иванович не хотел категорически.
Тем более сообщения из столицы отсылались не сообразуясь с разницей во времени, а иной раз император и генерал-адмирал требовали немедленного ответа. Именно нежелание адмирала Небогатова "ночевать при телеграфе" и погнало его в океан, а вовсе не стремление погеройствовать, не жажда дешёвой популярности. Так уж случилось, шалили нервы у немолодого человека, — Николай Иванович прекрасно засыпал в море, а на берегу, ежечасно ожидая ночных "спешных депеш" страдал бессонницей, отчего раздражался и заболевал по настоящему.
По распоряжению Небогатова "Днепр" пришвартовался к "Уралу" и принял весь груз для Камчатки, более трёх тысяч пудов продовольствия, вооружения и амуниции. Крейсер Семёнова адмирал решил держать в составе эскадры, а "Днепр", после посещения Петропавловска отправится в свой район, "нарезанный" для каперства, автономность у вспомогательного крейсера замечательная, вот и пусть побегает...
В пару к "Николаю" в качестве разведчика и угольщика был отряжен "Терек", с "Мономахом" адмирал связал "Кубань", соответственно — "Уралу" досталась "Светлана".
Окончательно дать задания Небогатов решил уже в море, собрав на совещание командиров у берегов Японии.
Неожиданный прорыв во Владивосток "Ушакова" привёл к тому, что Камимура отправил в Татарский пролив под прикрытием пары канонерок и "Цусимы" полдюжины миноносок, с которых осуществлялось минирование. Русские наблюдатели отмечали хаотичность и беспорядочность японских минных постановок из чего можно было сделать вывод — не сунется неприятель через пролив Невельского. Клапье де Колонг может не опасаться внезаной атаки с южных румбов и это плюс.
Однако, минус в том, что тогда возможно объединение ВСЕГО японского флота, за исключением разве что старья из эскадры Катаоки, под Владивостоком. Огибать Сахалин русские броненосные "старички" будут чрезвычайно долго, к генеральному сражению, если таковое состоится, "Наварин" и "Апраксин" с "Сенявиным" точно не успеют. И Бухвостову против Того и Камимуры придётся нелегко, — забиться в щель и уповать на крепостные орудия, минные заграждения и подводные лодки, не в характере молодого контр-адмирала...
"Днепр" ушёл к берегам Камчатки в полдень 15 июня. На борту вспомогательного крейсера находилась рота добровольцев, наскоро набранная из солдат гарнизона, примкнувших к ним двух десятков казаков и полусотни "застоявшихся" матросов не обладавших дефицитными для флота специальностями. Вице-адмирал своей властью, а исходя из телеграмм царя, Николай Иванович сам становился "царём и богом" прибрежных районов, входящих в зону деятельности Тихоокеанского флота с правом (при необходимости) командовать армейцами, сформировал сие подразделение и даже назвал его "Особой ротой морской пехотой Тихоокеанского флота". После посещения Петропавловска "Днепр" должен был пройтись по цепочке курильских островов, уничтожая инфраструктуру и беря в плен подданных микадо. Отработать действия по высадке на вражеской территории десанта в самых что ни на есть боевых условиях, при настоящем противодействии, пусть и слабом, японских фанатиков — дело нужное и важное. Да и императору можно отчитаться, исходя из опыта настоящего десантирования, а не "потешных высадок" как в "особом батальоне" под Владивостоком. Поэтому, чтобы выявить все огрехи и оплошности к роте новоявленных морских пехотинцев прикомандировали двух пехотных капитанов и целого лейтенанта флота. "Если уж учиться в бою, так учиться по настоящему" — эта фраза вице-адмирала на все лады склонялась и пересказывалась на эскадре и в гарнизоне Николаевска.
Командиру вспомогательного крейсера после Камчатско-Курильского рейда предписывалось зайти в Николаевск на Амуре, выгрузить пленных, пополнить запасы и ждать указаний комфлота на дальнейшие действия. Небогатов не исключал, что оставит самый вооружённый вспомогатель в распоряжении Клапье де Колонга. Мало ли...
Ну а подготовка к выходу всей крейсерской эскадры заняла более двух суток — только утром 17 июня 1905 года шесть кораблей русского флота покинули рейд гостеприимной "Амурской базы". Небогатов за эти несколько дней помимо неизбежного "телеграфного бдения" с Петербургом и Владивостоком, сумел посетить большинство кораблей эскадры, включая транспорта и госпитальные "Орёл" и "Кострому".
Вечером 15 июня, после суматошного дня, в салоне "Наварина", который стараниями умельцев с "Камчатки" таки "забегал" на 11-12 узлах, за чаем беседовали два адмирала. Клапье де Колонг намерение командующего оставить его в "амурской луже" совсем без крейсеров не одобрял, но спорить с вице-адмиралом не собирался, только кивал и соглашался с предложениями высокого начальства.
— Константин Константинович, я вот что подумал, — Небогатов потянулся к чаю, — у вас простаивают два госпитальных судна, как хотя бы "Орёл" во Владивосток перегнать, есть соображения?
— Невозможно, Николай Иванович, невозможно! Задержат госпиталь японцы, уведут к себе, и до окончания войны не видать "Орла", найдут какую-нибудь причину азиаты, они на этот счёт изобретательные, — начнут проверять врачей, команду, скажут, что имеет место перевозка военных грузов под видом перехода госпитального судна...
— Гм, ну а если не перевозка военных грузов, а тело адмирала Фёлькерзама для передачи безутешным родственникам, которые ждут гроб во Владивостоке? Вот и получится — послужит Дмитрий Густавович Российскому флоту, даже после кончины своей послужит...
— Тогда почему не сразу в мае "Орёл" не пошёл во Владивосток с телом адмирала?
— Ну, вы прямо как жандарм въедливый, — рассмеялся Небогатов, — простите, Константин Константинович, но право, хороший вопрос задали. А японцам Яков Константинович и ответит, — мол, только вот сейчас приехали родственники Фёлькерзама, дорога то не близкая от Питера до Владивостока.
— Как-то это не очень прилично, ваше превосходительство...
— Да полно, Константин Константинович, что вы как гимназистка: "Ах, что люди скажут". Госпитальный "Орёл" нужен в главной базе флота. Риск, что японцы его интернируют большой, но попробовать стоит. Вызовите завтра на утро кавторанга Лахматова, сообща продумаем как всё обставить таким образом, чтобы Камимура не прицепился, пропустил госпиталь. Нужен "Орёл" во Владике, — нужен! Бухвостов докладывает — Того вышел из Гензана всеми силами, наверняка Хейхатиро из Токио настропалили, — без большого боя не обойдётся. Что толку если простоит отлично оснащённый госпиталь здесь, без малейшей пользы?
— Николай Иванович, простите, но ведь прав Семёнов — вам надо на главную базу, к броненосцам, а вы решили каперствовать. Почему?
— Бухвостов, имея в тылу крепость, отобьётся. И пускай "Бородино" в ремонте, а от хромого "Осляби" толку мало, оставшиеся три броненосца хороши. Как разгрузили "Александр", "Суворов" и "Орёл" от излишков, как отпала нужда угля брать "с запасом" — неплохие корабли оказались. И скорость 15 узлов держат и стрельбы последние провели прилично, да и сплавалась эта троица неплохо. Думаю, будущие эскадры надо комплектовать отрядами в три единицы, — четыре уже многовато, сложно управляться с таким отрядом, ошибки при маневрировании неизбежны. А три — в самый раз. Но вернёмся к делам сахалинским, Константин Константинович, о будущем развитии Российского флота после войны думать будем. Если выживем, и если победим, конечно...
