Бесцветный
И спросил тогда Мальчик у Мудреца: Что значит цвет души?
И ответил ему Старец: Душа есть материя, она не имеет цвета. Цветами окрашены лишь людские чувства: страх, ненависть, любовь, зависть, злоба и доброта. Души младенцев всегда лишены цвета, и лишь по мере взросления окрашиваются в различные, в зависимости от характера ребенка.
И ужаснулся Мальчик истине, и потекли из глаз его кровавые слезы. И закричал Он, потерявший рассудок: Ответь же мне, какого цвета моя душа?
Старец посмотрел на него невидящими глазами, улыбнулся и сказал: У тебя нет души.
Пролог
Грязь чавкала под копытами коней, комьями разлеталась в стороны. После вчерашнего дождя дороги развезло, так что лошади с трудом шагали по жиже. С небес сыпались хлопья первого снега, оседая на одежде, земле и разгоряченной лошадиной коже, тотчас испаряясь. В воздухе пахло гарью, а с востока, из-за макушек елей, тянулся столб дыма. Было морозно, как оно всегда случается в середине осени, когда земля уже остыла после теплых летних дней, но еще не успела окончательно промерзнуть.
Отряд всадников вел статный юноша, на вид лет двадцати с небольшим. Он то и дело привставал на стременах, вглядываясь вдаль, будто надеясь что-то увидеть.
— Мы нагоним их, — негромко произнес пристроившийся рядом мужчина постарше. Сторонний наблюдатель заметил бы сходство между ним и юношей. Оно и неудивительно, ведь эти двое были братьями.
— Если бы не проклятая погода! — сквозь зубы процедил юноша. Его глаза затянула ярость, а пальцы бессильно теребили поводья коня. — Отродья Харака, как они посмели уничтожить все, что было мне дорого!
— Они за это заплатят, брат, — пообещал старший. — За то, что сотворили с Маргарет и твоим сыном, они будут страдать вечно.
Юноша не ответил, только прошипел сквозь зубы ругательство и дернул поводья, заставив коня ускорить темп.
К вечеру снег превратился в сильную вьюгу, тракт замело, и дальше двух шагов не было видно ни зги. Бейнз рычал от бессилия, но след беглецов окончательно скрылся под слоем снега, и дальше искать не было смысла.
— Нужно возвращаться, брат, — сказал Винсент. Бейнз бросил на него полный отчаяния взгляд, но, поразмыслив, кивнул. Его ждут обязанности, а значит, нет времени на бессмысленные погони. Рано или поздно похитители выйдут на него, и он сумеет найти способ вернуть малыша. А пока что, государство ждет решения своего короля.
Снег был повсюду. Бейнз слегка оторвался от группы, чтобы побыть наедине с собой и поразмыслить о случившемся. Винсент приказал оставить короля в покое, сам ехал поодаль, внимательно следя за окрестностями.
"Что я сделал не так? Кто посмел лишить меня всего?", — думал Бейнз, составляя в уме логическую цепочку. Все его недоброжелатели и враги были как на ладони, за каждым из них следили преданные люди, докладывая о подозрительных действиях своевременно. Значит, кто-то другой. Но кто?
Бейнз услышал позади крик Винсента, обернулся, но было уже поздно: лед, припорошенный снегом, треснул под копытами коня, и король вместе с верным Воронком провалился в ледяную воду. Он не успел вдохнуть побольше воздуха, а потому времени было мало. Бейнз попытался освободить ноги от стремян, но бесполезно. Конь тянул его на дно, на удивление глубокое. Как же так? Откуда здесь взялась река?
Видимо, замерзла за ночь, затем намело сугробы, и поверхность неширокой реки оказалась скрыта снегом.
Холод пробрал его насквозь, сжал в когтистых лапах. Бейнз ощутил, как кончается воздух в легких. Вот и все. Он не сумел защитить своих близких. Не сумел вернуть малыша Аделалфа. Какая глупая смерть...
Тело короля с трудом удалось вытащить на сушу. Винсент, утирая горькие слезы, рухнул рядом с братом. Он не мог поверить в случившееся. Столько времени они гнались за похитителями, не встретив ни единой опасности, и вот, Бейнз утонул в ледяной речной воде. Это не имело абсолютно никакого смысла. Похоже, сами боги зачем-то призвали его брата. Винсент закрыл навеки застывшие глаза Бейнза, а затем скомандовал грузить тело на повозку.
Он привез короля в столицу, где Бейнз Блистательный был похоронен в родовой крипте. Трон королевства опустел, и Винсент оказался единственным, кто имел права на престол. Если бы только сын Бейнза был здесь...
Винсент вздохнул и, сделав глоток вина, взглянул на пляшущие языки пламени в камине. За окнами дворца снова бушевала вьюга, зима окончательно вступила в свои права, и он совершенно не знал, что делать дальше. Высший свет был потрясен столь внезапной смертью короля, и Винсенту приходилось через силу улыбаться и заверять аристократов, что все в порядке. Что он сможет заменить брата и вытащить Гвару из разрухи. Но он лгал сам себе. У Винсента фон Бейла не было ни малейшего таланта в управлении государством. Все, что он умел — это давать советы другим, поддерживать и улыбаться, когда было так больно, что хотелось умереть.
Но эти качества не присущи истинному правителю. Бейнз был сильным и мудрым, несмотря на свой возраст. И Маргарет, его супруга, тоже умела быть сильной. Почему же он не такой?
Горько усмехнувшись, король покачал головой. Нет, так дальше не может продолжаться. Он должен найти и покарать тех, кто убил его королеву и забрал любимого племянника. Но для этого необходимо проследить путь, отыскать место, откуда все началось. Тогда, скорее всего, он сможет понять, где скрылись похитители и кем они являлись.
Винсент вздохнул и прикрыл глаза. Месяц выдался трудным, дела королевства требовали его постоянного контроля. Но теперь он нашел выход. Хватило бы только сил пройти этот путь.
— Соберись, — сказал король сам себе. — Ты ведь, в конце концов, брат Бейнза. Король Гвары. Для тебя нет ничего невозможного, не так ли?
Он рассмеялся, а затем ощутил, как уходит сковавшая сердце боль. Нет, он по-прежнему оплакивал тех, кого потерял, но один член его семьи все еще был жив. И Винсент должен его вернуть, даже ценой своей жизни.
Этого хотел бы Бейнз. И Маргарет.
Этого хочет он сам. Малыш Аделалф лучше годится на роль правителя, ведь в его жилах течет благородная кровь. Тогда как сам Винсент не был рожден в законном браке.
Но это все неважно.
Главное — то, что он должен сделать. Он всем обязан Бейнзу, а значит, не может поступить иначе.
Это его долг. Как короля и как брата.
Душа
— Такой юный, а уже подмастерье? — протянул селянин с уважением. — Нешто и впрямь хорошо с духами ладишь?
— Кое-что могу, — согласно кивнул я, вздохнув про себя. Каждый раз одно и то же. Стоит им увидеть значок подмастерья на серебряной цепочке, висящей на шее, как недоверие так и плещется наружу. Почему столь юному Бесцветному такая честь, ранг подмастерья? Не понимают, темные люди, что ранг не зависит от возраста, и в двадцать можно стать мастером. Был бы талант и усердие. У меня хватало и того и другого, без преувеличения. Но, вместе с тем, я полон и недостатков.
— Эвона как, — хмыкнул мужик, задумчиво почесав пузо, видневшееся даже под толстым тулупом. — Тогда условия знаешь. Сначала работа, потом плата.
Я снова кивнул. Обычный заказ в Гильдию. Я уже собирался покидать этот богами забытый городишко, когда ко мне подошел селянин и предложил работу. Бедняком я, конечно, не был, но и лишних монет водилось не то чтобы много, поэтому сразу согласился.
— Значитца так: призрак завелся на Мрачном Холме, это в трехстах шагах от города на запад. Там еще речка с мостом справа в низине, не заблудишься. По выполнении заказа сдашь слепок городскому магу, он целыми днями в канцелярии пропадает.
У них тут даже канцелярия есть, надо же. А городок-то не совсем задрипанный, как я решил поначалу. Но все же слишком мало людей на улицах, а те, что есть, опасаются смотреть в глаза, все больше под ноги. Очень странно. Такому поведению наверняка должна быть причина, не могут все жители города бояться до такой степени, чтобы даже украдкой не посмотреть на приезжего Бесцветного. В том, что обо мне здесь знает каждая собака, я не сомневался: в таких поселениях слухи разносятся быстрее, чем княжеский голубь доставит послание адресату.
— Хорошо, — только и сказал я. Мужик покачал головой, пробурчал что-то про молодых и зазнавшихся, а затем поплелся в трактир, что находился прямо за моей спиной. Селянин и поймал-то меня в тот самый момент, когда я собирался сесть на коня. Что ж, Вьюга, видимо, не судьба нам с тобой отправляться домой.
Выбравшись за городские стены, я свернул с дороги и по извилистой тропе зашагал вдоль опушки леса. По счастью, ночь выдалась спокойной, и под ногами хрустел лишь позавчерашний снег. Будь иначе, пришлось бы с трудом ковылять вверх по тропе, а левая нога до сих пор побаливает после стычки с химерой. Будь проклят тот маг!
Я не удержал яростного вздоха. Надо же было наткнуться на то злосчастное селение, где жители поклонялись черному магу. Обычно я стараюсь избегать подобных мест, чутье заранее подсказывает, где стоит свернуть с тропы. Но в этот раз дорога выдалась трудной, и усталость взяла верх. Заподозрил неладное лишь когда староста, в доме которого я остановился на ночь, протянул большую кружку с пивом, улыбаясь во весь рот. Подобная щедрость была обычно несвойственна селянам, поэтому я насторожился и, пока толстый, постоянно потеющий мужик не видел, хорошенько принюхался. В кружке оказался сонный яд, причем в такой пропорции, что свалил бы и медведя. Стоило мне намеками поинтересоваться насчет бесплатной выпивки, как староста напрягся, а затем на меня напали со спины. Схватка выдалась сложной, а мелкие деревни я теперь объезжал за версту.
Мрачный Холм полностью оправдывал свое название: кривые деревья с изогнутыми ветвями, покосившиеся могильные таблички, и повсюду нетронутые сугробы. Странно, похоже, здесь давненько никто не хаживал. Откуда тогда городские узнали о призраке? Быть может, он завелся не пару дней назад, как увещевал тот селянин, а гораздо раньше?
Осторожно осмотревшись и не найдя вокруг опасности, я присел и разгреб снег перед собой. Коснувшись голой земли кончиками пальцев, прикрыл глаза.
Как обычно бывает при погружении в состояние Истины, слух и обоняние резко улучшились. Я отчетливо слышал малейшее дуновение ветра, а где-то далеко позади резко вспорхнула с ветки дерева маленькая пташка.
Но это не все, на что способен мой дар. Глубоко вдохнув, как перед погружением в воду, я устремился к границе реальности, там, где наш мир тесно соприкасается с истинным. И только на ощупь добравшись до кромки, за которой начинается иное пространство, я открыл глаза.
Как и всегда, мир вокруг не радовал цветами. Серые оттенки, изредка перемежающиеся черным. Странные, причудливые тени, гротескные фигуры, изломанные в жутком танце. Вот и деревья. Я сделал шаг. Под ногами валялись осколки каменных плит, на некоторых виднелись руны на незнакомом языке. Так-так, похоже, когда-то давно здесь было языческое капище. Интересно.
Полный боли стон отвлек мое внимание от разглядывания рун, заставил повернуть голову направо.
Невысокая фигура, обряженная в потертый камзол и старый дорожный плащ, на ногах сбитые сапоги. Лицо немолодое, изможденное морщинами, усталость плещется в глазах, а губы изогнуты в ироничной усмешке. Вот и призрак.
— Кто ты? — спросил он, сделав пару шагов в мою сторону.
— Бесцветный.
Он застыл, взгляд испуганно дрогнул. Знает, кем я являюсь, и вполне закономерно боится. Меня? Нет, увольте. Того, что находится в моей груди. Бесцветной души, источника и одновременно проклятия моего дара.
— Ты пришел...за мной? — осторожно спросил призрак, разлепив непослушные губы. Я пожал плечами.
— Возможно. Мне сказали, ты мешаешь живым.
— Это ложь, — слегка успокоившись, проговорил он. — Я выхожу лишь ночью, брожу между могил, никого не трогаю. Мне достаточно этой малости.
Я кивнул, признавая за ним такое право. Мертвым действительно было позволено посещать этот мир, пересекая границу. На ограниченный срок, разумеется.
— Я понимаю. Но все же, местные недовольны твоим появлением. Ты знаешь правила.
Он горестно вздохнул, понуро покачал головой.
— Конечно, господин Бесцветный. Но позвольте мне остаться еще на эту ночь, хочу попрощаться с женой...
— У тебя есть пара часов до заката, — отрезал я. Он вздрогнул, но спорить не посмел. Губы беззвучно зашевелились, будто хотел что-то сказать, но отвернулся, зашагал меж нестройных рядов табличек.
Я вновь взглянул на руны на каменной поверхности. Почему они кажутся столь знакомыми? Будто доводилось видеть нечто подобное раньше. Но вспомнить не могу.
Какое-то время я изучал письменность древних, кажется, даже удалось выстроить некую закономерность, но затем выделенный призраку срок истек, и я поднялся, отряхнув ладони.
Он уже стоял неподалеку, с улыбкой глядя на серое небо. Впрочем, для меня здесь все выглядит серым. Но не для них.
— Пора, — сказал я негромко. Призрак кивнул, неспешно подошел, взглянул в глаза.
— Спасибо, что позволили попрощаться, — прошептал с благодарностью.
— Я никуда не спешил, — улыбнулся я. Он склонил голову.
Я снял знак подмастерья с шеи, осторожно коснулся головы призрака. Пару мгновений ничего не происходило, а затем медальон ощутимо задрожал. Раз-два, раз-два. Мирный призрак. Впрочем, так я и думал. У него был тускло-синий цвет, какой встречается у повешенных, утопленников и прочих самоубийц. Уж не знаю, зачем он так поступил со своей жизнью, да и не хочу знать.
Повинуясь моей воле, медальон засиял ярко-желтым, призрак удивленно вскрикнул, и исчез в этой вспышке. Я ощутил, как знак нагрелся, поспешно надел его обратно. Коснувшись моей груди, медальон передал часть силы, отчего боль в ноге сразу же прошла. Я облегченно выдохнул и, бросив последний взгляд на истинный мир, вытянул ладонь перед собой. Сжать пальцы в щепоть, потянуть на себя, будто снимаешь шляпу, и мир вокруг преображается.
Цвета ворвались в мое сознание резким толчком, заставив охнуть от неожиданности и упасть на колени. Сколько бы раз ни возвращался в реальный мир, никак не могу привыкнуть к этому. А ведь пора бы, сколько лет прошло.
Покачав головой, я кончиками пальцев коснулся медальона на груди, а затем решительно зашагал вниз по тропе. Прочь от холма.
— Работа выполнена? — спросил давешний мужик, разглядывая меня мелкими темными глазками. Я почти физически ощущал его недоверчивость и желание обмануть. Бывалый тип, такие за копейку глотку перегрызут без колебаний. Ненавижу подобный сорт людей. Но деваться некуда, работу я выполнил, осталось лишь показать медальон городскому магу.
— Да.
— Отлично, — он натянул вежливую улыбку и потер ладони. — Сколько мы там договаривались? Три медяка?
Я чуть было не рассмеялся. Ох и прижимистый же селянин! Знает ведь, что работа Бесцветного стоит гораздо дороже.
— Десяток. Или серебрушкой.
Он удивленно вскинул брови и округлил глаза.
— Сколько? Юноша, у нас отродясь таких денег не было! Сами перебиваемся на воде и хлебе. Год-то нонче голодный.
— Вы знаете правила, — непреклонно произнес я, глядя ему прямо в глаза. Мужик смешался, отвел взгляд, что-то пробурчал под нос. Наверняка костерит меня на чем свет стоит.
— Ты ведь только подмастерье, верно? А значит и оплата должна быть ниже, чем у Бесцветного.
— Либо десяток медяков, либо я иду к городскому голове, — этот толстяк мне надоел. Время шло к полудню, а я еще не выбрался из городка. Письмо, лежащее за пазухой, должно быть доставлено вовремя, иначе Мастер сильно рассердится.
— Эх, последние кровные отбираешь, парень, — состроив грустную мину, заныл мужик. Нехотя выложил на стол горсть медяков. Я достал кошель, не глядя смахнул монеты. Развернувшись зашагал к выходу. На пороге обернулся.
— Подмастерья не имеют права носить медальон.
Он услышал, схватился за сердце, но я уже шагнул за порог.
В канцелярии городской маг долго и придирчиво осматривал мой знак. Перебирал слепки, пока, наконец, не нашел свежий. Обстоятельно его разглядывал, недоверчиво хмурился, что-то бормотал себе под нос.
— Какие-то проблемы, уважаемый? — не выдержал я. Магу было явно больше сотни лет, сухой, невысокий старик, с окладистой бородкой и крючковатым носом, на котором держались небольшие очки.
— Просто я знал этого человека, — со вздохом сказал он. — Хороший был менестрель. Звали его Пегарт. Умер пару лет тому, оставив жену и дочку. Девчушке-то еще и двадцати нет.
— Это было самоубийство, — сказал я. Маг изумленно вскинулся.
— Что вы такое говорите, юноша? Пегарт был самым жизнерадостным и добрым человеком из всех, кого я когда-либо знал. Он не мог...
— Взгляните на второй слой, — предложил я. Он посмотрел на слепок, чуть прищурился. Затем взгляд старика потускнел, а на лице возникла печаль.
— И впрямь. Что же заставило тебя так поступить, мальчик?
Я терпеливо ждал, пока старик вернет медальон.
— Не могли бы вы навестить его семью? — хриплым голосом попросил маг. Я пожал плечами.
— Зачем мне это?
— Они будут рады узнать, что Пегарт, наконец, упокоился с миром. Я бы и сам сходил, да годы не те, — он обвел рукой захламленное помещение. — Почитай, живу здесь и здесь же работаю.
Я думал недолго. Даже если загляну к семье упокоенного, это не займет много времени. А потом сразу же в Амело.
— Хорошо.
— Спасибо вам, юноша. Как ваше имя? — старик привстал, схватив мою руку. Его улыбка неожиданно одарила теплом родного дома.
— Альберт.
— Я ваш должник, Альберт. Будете в наших краях еще, обязательно заходите.
Я кивнул и, сдержанно попрощавшись, покинул канцелярию. Медальон снова был на шее, и теперь стоило зайти по адресу, продиктованному старым магом.
Семья Пегарта жила в бедном районе города. Казалось бы, небольшой городишко, скорее поселение, но даже здесь был подобный район. Приземистые лачуги, детишки в рваных обносках и резкий запах помоев.
Дом Пегарта был на отшибе, не видимый с дороги, другой дом закрывал его. Я постучал в дверь. С той стороны настороженно зашевелились, кто-то зашаркал к двери.
— Кого боги принесли? — спросил женский голос, немолодой, чуть скрипучий.
— Бесцветного, — сказал я. И сразу же ощутил явственный страх. Как всегда.
— Что вам здесь нужно? Вы ведь уже забрали душу моего мужа! — в ее голосе, кроме страха, отчетливо слышался гнев.
— Так было нужно. Маг из городской канцелярии просил меня навестить вас.
— Лэзи? Неужели старик еще помнит о нас?
— Он обеспокоился, узнав о том, что ваш муж покончил с собой.
Женщина замерла. Теперь ее страх изменил форму, став боязнью другого рода. Раньше она опасалась меня, сейчас же — того, что кто-то узнал правду.
— Это вы ему рассказали? Зачем?
— Если долго скрывать правду, однажды она все равно вырвется наружу.
— Надо же! — воскликнула женщина. — А вас в Гильдии не учили, что соваться в чужие дела нехорошо?
Я промолчал.
— Убирайтесь прочь.
— Не могу. Я хочу знать, почему Пегарт так поступил.
Она вздохнула.
— Зачем вам это? В вашей душе нет места состраданию.
— Я знаю. Но так мне будет спокойнее.
Дверь скрипнула и открылась. С той стороны оказалась немолодая женщина, чье лицо было изрезано морщинами, а в глубине светло-синих глаз затаились боль и усталость. Она была одета в старое простое платье из грубого материала, а на плечи накинула нечто вроде шали, порванное, но чистое.
— Заходите.
Я кивнул и, чуть пригнувшись, шагнул в дом. Проход был низковат для меня, но в самом доме мне понравилось. Пусть обстановка оказалась небогата — простая утварь, грубые скамьи и стол, но от небольшого очага исходило тепло, а в окна, прикрытые ставнями, не задувал особо ветер. Здесь было уютно.
— Хороший дом.
Она покосилась на меня в немом изумлении, видимо, решила, что издеваюсь. Но на моем лице не отразилось ни единой эмоции. Да я и не мог их испытывать.
— Спасибо, — кажется, щеки женщины тронул румянец. — Присаживайтесь, налью вам бульон.
— Не стоит, я не голоден, — попытался возразить я, но строгий взгляд настоящей хозяйки отбил всю охоту спорить.
Через пару минут на столе передо мной источала ароматный пар миска с бульоном, а хозяйка дома устроилась напротив, не сводя с меня внимательных глаз.
— Вкусно, — сделав глоток, признал я. Она слегка улыбнулась.
— Что вы хотите знать?
— Причину. Почему ваш муж так поступил? Должно быть что-то, из-за чего он ушел из этой жизни.
Она чуть прикрыла глаза, тяжело вздохнула. Я ощутил боль, рану, едва успевшую зарасти. Женщине приходилось тяжело без мужа.
— Пегарт был прекрасным певцом, и еще более чудесным музыкантом. Его выступления собирали полный зал. О нем знали не только здесь, но и по всему княжеству! Пегарт Голос Небес, так его величали. Но однажды вечером он вернулся домой очень довольный, сказал, что скоро мы сможем построить особняк и жить припеваючи. Я пыталась узнать, где он возьмет столько денег, но Пегарт отказывался говорить. Сказал, что будет подарком к моему дню рождения.
Через пару недель он пришел весь избитый, со сломанной рукой. Люди, у которых он хотел взять в долг, потребовали платы прямо сейчас, а у нас тогда не было денег. Пегарт уже оплатил работу строителей.
Ему сказали: либо вернешь деньги в течение трех дней, либо расплатишься жизнью. Он ходил мрачный два дня, а затем исчез. Его тело нашли у ворот главного над теми людьми. Пегарт перерезал себе горло.
— Странно. Я не видел у него шрама, — заметил я.
— Городской лекарь пытался спасти ему жизнь, твердил, что душу еще можно вернуть в тело в течение суток, но у него вышло лишь залечить рану. Пегарт так и не вернулся к жизни.
— Тех людей наказали?
— Какой там! — махнула она рукой. — Они вышли сухими из воды, как и всегда. Карина пыталась через городского голову добиться справедливости, но у нее не вышло.
— Ваша дочь?
— Да, наше единственное дитя, — улыбнулась женщина. В уголках глаз показались слезы. — Она одна не сдается, верит, что найдется способ вернуть отца к жизни.
— Едва ли. Разве что изучить некромантию, — покачал я головой. — К тому же, теперь его душа покинула этот мир, оставив лишь слепок.
Я коснулся медальона. Женщина вздрогнула, утерла слезы рукой.
— Что ж, я рада, что так произошло. Для него это наверняка было сильнейшей мукой: видеть нас, разговаривать с нами, но не иметь возможности коснуться.
Заскрипела дверь. Я повернулся. На пороге стояла девушка лет семнадцати, с узкими чертами лица, небольшим, чуть вздернутым кверху носиком и задорной улыбкой. Которая исчезла, стоило ей увидеть меня. Вернее, медальон на моей груди.
— Это был ты! — крикнула она. — Ты убил его!
— Успокойся, Карина, — сказала ей мать. — Юноша лишь облегчил страдания твоего отца.
По щекам девушки текли слезы. Она вперила в меня ненавидящий взгляд, покачала головой.
— Не прощу! Все вы, бесцветные ублюдки, одинаковы.
— Карина! — прикрикнула на нее мать. Девушка развернулась и побежала прочь. — Простите ее, господин. Молодая, ветер в голове, не следит за языком.
— Ничего, я уже привык, — вежливо улыбнулся я. — Благодарю за рассказ. И за обед. Вот, это за доставленные неудобства.
Я выложил на стол серебряную монету. Женщина ахнула, замотала головой.
— Нет, что вы! Это слишком большие деньги!
— Берите. Вам они нужнее, чем мне.
Я покинул дом Пегарта и зашагал вверх по улице. Рассказ женщины, казалось бы, не затронул мою бесцветную душу, но заставил задуматься. Неужели в этом мире существует столь безграничная любовь, способная подвести к грани, и даже за нее, лишь бы твоя семья была жива?
Была ли у меня семья?
Была. Я помню своих родителей: отца-кузнеца, мать, и гигантские лепестки пламени, пожирающие наш дом и тела близких. Из-за чего начался пожар, никто так и не узнал. То ли кто-то баловался с огнем, да случайно бросил головешку во двор. То ли отец перебрал с элем и по неосторожности не уследил за пламенем в печи. Не знаю, что я чувствовал тогда, стоя возле пожарища и понимая, что родителей больше нет, но сейчас моя душа не испытывала ничего. Лишь сосущая пустота внутри. И лед.
Проходя мимо городской площади, я услышал крики и мольбы о помощи. Бросившись на зов, застал неприятную картину: в подворотне собралась толпа зевак, глядя как молодая девушка захлебывается кровью из разрезанного горла. Я подошел ближе. Увидев меня, толпа расступилась, позволяя пройти.
Склонившись над девушкой, я произнес:
— Зачем ты так, Карина.
Ее взгляд был полон боли и сожаления. Похоже, она до последнего не понимала, что творит. Ее вели злость, ненависть и боль. И теперь она умирала в грязной подворотне, в окружении любопытных зевак, даже не пытающихся ей помочь.
Я приложил ладони к ране, прикрыл глаза. На этот раз медлить было нельзя, ринулся к Изнанке так быстро, как только мог.
Открыв глаза, зашипел от пронзившей голову боли. Серые краски ворвались в сознание, но мне было некогда разбирать цвета. Я взглянул на Карину. Тело девушки уже опутали черные щупальца смерти, лишь где-то глубоко внутри пульсировала душа, испуганно, словно загнанная в угол олениха.
Я сосредоточился и вытащил слепок души Пегарта из медальона.
— Твоя дочь умирает, — сказал я ему. Менестрель с болью поглядел на девушку, а затем на меня.
— Что я могу сделать? Только скажи!
— Я возьму всю твою силу, ту, что осталась, и передам ей. Это прогонит смерть и заживит ее рану. Но ты исчезнешь. Теперь уже навсегда. И не сможешь больше переродиться.
Он вздрогнул. Снова поглядел на дочь.
— Делай, что должен.
Я кивнул. Коснулся кончиками пальцев руки призрака, ладонь другой положил на шею Карины. Пара ударов сердца, и Пегарт исчез. Черные щупальца дернулись в недоумении, а затем испуганно отступили, страшась засиявшей души. А я вновь прикрыл глаза, чтобы открыть их в реальном мире.
Откат настиг меня, заставив пошатнуться. Под носом стало мокро, я провел пальцами и увидел кровь. Надо же. Давненько со мной такого не случалось. Перенапряжение может плохо сказаться на продолжительности жизни и работоспособности Бесцветного. Но сейчас мне было все равно. Каким-то внутренним позывом я хотел спасти Карину. Она не заслужила смерти.
Толпа позади удивленно ахнула: рана на шее девушки затягивалась на глазах, и вскоре Карина сделала глубокий вдох, закашлявшись от неожиданности. Я дал ей прийти в себя, а затем помог подняться.
— Почему ты спас меня? — спросила она, напряженно вглядываясь в мое лицо. И не находя ответов.
— Мне этого хотелось, — ответил я. — Твой отец, то, что от него осталось, пожертвовал собой, чтобы спасти тебя. Я лишь направил его. Впредь думай, прежде чем совершать абсурдные действия.
Я кивнул ей и зашагал прочь. Вьюга уже заждалась в стойле. Пора выдвигаться в путь.
— Спасибо! — крикнула мне вслед Карина. Я не остановился, не обернулся и даже не кивнул. Мне было все равно. Лед вновь сковал мою душу, сильнее, чем прежде. Так всегда бывало после напряженной работы с истинным миром.
На конюшне я бросил медяк мальчишке-помощнику, вывел Вьюгу на улицу. День клонился к вечеру, но до заката еще очень далеко.
Путь до княжества Амело был неблизкий, учитывая, что я находился в Восточном Княжестве. Дорога до Йара займет пару недель.
И теперь мне уж точно нельзя задерживаться. Даже если нужно спасти чью-то жизнь. Я Бесцветный, а не герой, и даже не рыцарь. Моя цель — те, кто приходит с Изнанки. Темные духи, неупокоенные призраки и твари, коим не место в реальности. Ну и еще порой Мастер поручает доставить послания.
Как бы там ни было, князь Гюнтер будет недоволен промедлением.
За воротами городка я тронул поводья и направил Вьюгу на юг. Этот день принес в равной мере и хорошего, и плохого. Будь я обычным человеком, сейчас бы думал о Карине и ее будущем. Но я всего лишь Бесцветный. Тот, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет ощутить вкус жизни.
И это мое проклятие.
