Клок! — Кр-р-рланг! — Клок! — Кр-р-рланг!
Я скинул перепачканную медицинскую куртку, но оставшаяся на мне не первой свежести рубашка, пропахшая потом и пылью, выглядела ничуть не лучше. И теперь, сидя в глубоком и мягком кожаном кресле посреди роскошной приемной я ощущал себя инородным телом, попавшим в чей-то ухоженный организм.
Все, буквально все в особняке Саттаров постоянно напоминало мне о том, что мне здесь не место. Не по чину. Одно только кресло, в котором я сидел, стоило, наверное, как моя стипендия за все время учебы в институте. А сильней всего меня подавлял тот факт, что здесь никто не пытался произвести на меня впечатление, никто не кичился своим богатством. Люди просто так жили, окружив себя всем самым лучшим. Причем, совсем не обязательно, чтобы самым дорогим. Ценники не заслоняли им взор, позволяя руководствоваться исключительно собственным вкусом. И со вкусом в семье Саттаров был, надо признать, полный порядок.
Допив свой чай, я осторожно, чтобы ненароком не разбить, поставил чашку из полупрозрачного фарфора обратно на столик. После всего пережитого хотелось, конечно, выпить чего-нибудь покрепче, но спасибо и на этом. Хозяевам сначала следовало определиться с моей дальнейшей судьбой, а уже потом решать, стоит ли переводить на меня продукты.
Сейчас, когда крещендо событий, достигнув самой высшей ноты, так внезапно оборвалось, я ощущал себя пробкой от шампанского, которая вылетела из бутылки и вдруг осознала свою полную свободу и, одновременно, абсолютную ненужность. В голове моей царил полный кавардак. Знаете, бывает, что, вспоминая вечером то, что происходило с тобой еще сегодня утром, удивляешься, как столько всего могло уместиться в один-единственный день? Так вот, если верить моим ощущениям, минувшая суббота тянулась, как минимум, целую неделю. Лица, голоса, запахи вертелись в моем мозгу как пчелы в потревоженном улье. А каждый удар больших напольных часов, чей размеренный ход напоминал шаги караульных в тюремном коридоре, отдавался болью в гудящих висках.
Клок! — Кр-р-рланг! — Клок! — Кр-р-рланг!
Тяжелая дубовая дверь в противоположном конце комнаты приоткрылась, и в приемную вышел Александр Саттар. Следом за ним сюда проник и гул голосов вперемежку с непрерывно звонящими телефонами. Но лишь на секунду, пока щелчок замка не загнал все посторонние звуки назад в кабинет.
Не узнать его было невозможно, и на секунду мне даже показалось, что это не он вошел, а я оказался внутри телевизора, где этот человек обычно обитает. Порой настолько привыкаешь к исключительно виртуальному и электронному существованию сильных мира сего, что начинаешь сомневаться в их реальности.
Я не мог не отметить сходства отдельных черт во внешности Александра и Япета, подтверждающих их родство. Они явно были одной породы, разница заключалась лишь во внешнем лоске и дрессировке, но это поправимо.
На сей раз облик Александра разительно отличался от привычного. Он остался без пиджака и галстука, в рубашке с расстегнутым воротником. Чувствовалось, насколько жарко приходится людям, собравшимся там, за толстой дверью кабинета. На его лице лежала отчетливая печать усталости, но и сейчас он продолжал излучать какую-то странную энергию, которую, как мне кажется, и называют харизмой. Мое тело, не спрашивая разрешения, попыталось вскочить на ноги с готовностью выполнить любое пожелание, которое выскажет этот рослый человек. Однако навалившаяся на мои плечи изможденность удержала меня на месте. Будь что будет, но я останусь сидеть.
Саттар-младший обошел стол и присел на его угол. Судя по всему, он наслаждался мимолетной передышкой. Помассировав виски, он перевел взгляд на меня, словно только что заметил мое присутствие.
У меня то ли рассудок помутился, то ли взыграло банальное упрямство, но я не отвернулся и встретил его взгляд с вызовом. Овод говорил, что Корректор не может ничего с тобой сделать, если ты будешь ему сопротивляться, и я решил попробовать.
Наша бессловесная дуэль длилась недолго. Александр хмыкнул и отвернулся к окну, из которого в комнату сочился бледный свет раннего утра. Мне было бы приятно думать, что я вышел победителем, но, скорее всего, он попросту надо мной сжалился.
-Тебе следует бояться Бармаглота, да? — неожиданно спросил он.
-Угу, — кивнул я, недоумевая, к чему он клонит.
-Сукин сын! — кулак Александра с глухим стуком ударил по столу. Мне не было видно его лица, но игравшие на щеках желваки выдавали нешуточную ярость.
Внутренняя борьба продолжалась несколько секунд. Саттар-младший расслабил плечи и снова повернулся ко мне. На его лицо вернулось спокойное и благожелательное выражение, лишь медленно тающие красные пятна на щеках напоминали о недавней вспышке.
-Эта ключевая фраза стерла всю информацию, которую мой отец вложил тебе в голову, — ответил он на вопрос, стоявший в моих глазах, — как источник информации ты теперь для меня бесполезен.
-Приятно слышать, — не удержался я от саркастического комментария.
-Овод всегда очень дотошно подчищал за собой, — Александр милостиво пропустил мои слова мимо ушей, — после него поживиться практически нечем.
-Его нашли?
-Не до того, — он досадливо отмахнулся, — там и без него сейчас кромешный ад. Район оцеплен, связь отключена, прямо на улицах развернуты походные госпитали... все Корректоры города там работают. Нам еще крупно повезет, если число жертв не будет исчисляться сотнями.
Саттар-младший спрятал лицо в ладонях, и по его плечам пробежала короткая судорога.
-Думаю, мне следует поблагодарить тебя за то, что ты сделал, — заговорил он вновь, — для всех нас и для моей дочери в частности.
-Как она? — осведомился я.
-В порядке. У Юли, естественно, шок, но она справится, она сильная девочка. Врачи прописали ей полный покой, и сейчас она отдыхает. Кстати, она просила передать тебе свою визитку, — он зашарил по карманам, — черт, в пиджаке оставил. Ну и ладно, я бы все равно ее тебе не отдал.
-Почему?
-Это лишнее. Будет нужно — она сама тебя найдет, хотя я сомневаюсь, что такая потребность у нее когда-либо возникнет.
-Понятно, — несколько разочарованно вздохнул я, — а Япета поймали?
-Разумеется! Его-то упустить мы никак не могли.
-Он крайне опасен!
-Уже нет.
-Что вы с ним сделали? — похолодел я.
-Ему имплантировали несъемные контактные линзы, серьезно ограничивающие его способности. Эдик будет носить их до тех пор, пока я не буду на сто процентов уверен в его лояльности.
-Эдик?
-Эдуард Солодов, таково его настоящее имя. Хотя правильней было бы Эдуард Саттар. Он никогда не знал, кто его настоящий отец...
-Как он воспринял откровение о своем истинном происхождении.
-Спокойно. Он подозревал, что в белых пятнах его родословной может скрываться кто-то из Корректоров, но кто именно — оставалось лишь гадать. Не имея доступа к учебной базе Лиги, он, тем не менее, смог самостоятельно развить свои способности, да так, что нашей братии и не снилось. Будет теперь с кем обменяться опытом.
-И что же с ним будет дальше?
-Сегодня ночью в больнице скончался наш с ним отец...
-Сожалею, — дежурно отозвался я.
-...так что теперь Эдик вместе со мной является полноправным членом Совета Лиги Корректоров, и имеет в нем двадцать пять процентов голосов. Впереди у нас очень много работы.
-А какую ответственность он понесет?
-За что? — этот простой вопрос неожиданно выбил меня из колеи, и я не сразу нашел нужные слова.
-Как за что? За все то, что он натворил вчера!
-Вчера во время концерта один из охранников по невыясненной пока причине открыл стрельбу. Поднялась паника, и в образовавшейся давке пострадало много людей. Мой брат здесь совершенно ни при чем.
-Но... — я вспомнил все, что рассказывал мне Овод, и мне вдруг стало невероятно тоскливо от понимания того, насколько он был прав. Я снова имел дело с миром, где привычные законы не работали, — а как же покушения? Убийство Вашего отца? Вы, получается, в собственном доме приютили отцеубийцу!
-Ошибаешься. Человек, который совершил все эти преступления, задержан. Врачи констатировали у него наличие серьезного психического расстройства, и сейчас он находится на лечении в психоневрологическом диспансере, — Александр был абсолютно серьезен, и у меня в голове уже начали прорастать сомнения в собственном умственном здоровье, — так что в ближайшее время привлечь его к ответственности вряд ли удастся.
-Старший? — сообразил я.
-Да.
-Что с ним?
-Если из его головы удалить все те накачки, что загнал туда Эдик, то после этого ему придется заново учиться говорить, читать, писать, да и вообще, почти всему. Он по уровню развития окажется как младенец, так тесно все в его мозгу переплетено. Придется повозиться, но года через два, думаю, он вполне сможет вернуться к нормальной жизни.
-А что будет с остальными членами его, хм, движения?
-Ты о тех, кто напал на моего отца? Часть из них ликвидировал его Перфект, Паша. Остальные погибли при взрыве.
-Но в движение входили и другие... — я затормозил, сообразив, что болтаю лишнее.
-Не было никакого "движения"! — махнул рукой Александр, — это была одна из гениальных задумок моего брата. Эдик не организовывал никакого подполья, он просто несколько дней собирал по улицам недовольных Психокоррекцией людей, чтобы их участие в его акции выглядело логичным. Единственным предназначением вашей команды было покушение на Председателя.
-Не понимаю, — нахмурился я.
-В предыдущих случаях атаки предпринимались кем-то из обслуживающего персонала, кем-то, кто имел непосредственный доступ к жертве. Официантка, парикмахер... Когда в целях безопасности подобные контакты полностью исключили, Эдик придумал "антимаскировку" — он решил организовать открытый пикет, каковые время от времени случаются, и от которого никто бы не ожидал такого подвоха. Так вашей группе удалось приблизиться к отцу на расстояние удара. Но все равно, Эдик до самого конца не был уверен в успехе, а потому в последний момент для страховки решил подрядить на дело и всех остальных посетителей ресторана. Для этого ему было достаточно всего на секунду завладеть их вниманием.
-Уронив стул? — осенило меня.
-Именно. Теперь ты приблизительно представляешь себе, как все было организованно. Когда он вышел из "Золотого быка", швейцар запер за ним входные двери, и представление началось. А Влад должен был потом подчистить то, что осталось за вами. Его Эдик берег и не хотел бросать в самую гущу.
-Влад? Кто это?
-Личный Перфект Стаса Левского, также известный тебе как Фобос. После того, как неделей раньше парикмахер заколол ножницами его хозяина прямо в кресле перед зеркалом, он исчез, и мы никак не могли его отыскать, — Александр покрутил головой, словно разминал затекшую шею, — оказалось, что Эдик "перебил" его и поставил себе на службу, хотя я до сих пор не понимаю, как ему удаются такие фокусы... но обязательно это выясню.
-Я чувствовал, что Фобос немного не от мира сего.
-Он был у Эдика главным калибром. А вы — всего лишь мелкая дробь, которую никто не считает.
-Я могу повидаться с Вашим братом? — мои скрипнувшие зубы непроизвольно выдали мои чувства.
-Нет, — отрезал Александр тоном, который однозначно давал понять, что в данном вопросе поставлена жирная точка.
-Ну да, понимаю, — процедил я, — теперь он — Ваш главный калибр.
-Выбирайте выражения, молодой человек! — Саттар-младший погрозил мне пальцем, — моя благосклонность к Вам имеет свои пределы.
-В общем, Япет теперь чист и невинен как монашка, да?
-Как я уже говорил, Эдик теперь в Совете Лиги, а, кроме того, он мой брат. Это многое меняет.
Поняв, что такое объяснение меня не удовлетворило, Александр потер переносицу и попробовал зайти с другой стороны.
-Представь себе, Олег, что несколько человек несут большой и тяжелый груз. Если один из них случайно наступит другому на ногу, то бросать все и выяснять отношения представляется не самым разумным. Оставшиеся могут не удержать навалившуюся на них ношу, и тогда она погребет под собой всех, — он устало вздохнул, — иногда лучше потерпеть.
-Да мне-то все равно, — я тряхнул головой, — я потерплю. Чай, не впервой. Но как быть с другими людьми? Не все же безропотно проглотят подобную липу.
-Это не должно тебя беспокоить, — Александр развел руками, — тебя почему-то куда больше интересуют чужие судьбы, нежели своя собственная. Тебе давно уже пора подумать и о себе. За тебя этим заниматься никто не будет.
-Спасибо, что напомнили, — я откинулся на мягко скрипнувшую спинку кресла, — ладно, что дальше со мной?
-Как и договаривались. Все обвинения с тебя сняты, соответствующая информация из полицейской базы удалена. Ты чист и свободен.
-Я могу идти?
-Как только пожелаешь.
-И насколько далеко я успею уйти?
-Опять за свое! Не надо меня дразнить! — я понял, что хватил лишнего, — я дал свое слово, и я его держу! И не потому, что Овод даже из могилы кого угодно достанет, нет. Не потому, что ты более не представляешь сколь-либо серьезной угрозы. А исключительно по той причине, что это — Мое Слово!
-И Вас совершенно не беспокоит, если я расскажу людям все, что знаю? — наверное, я зря это спросил, но очень уж мне было любопытно, — все, что и как случилось на самом деле?
-Тебе никто не поверит.
-Слухам верят охотнее, чем официальным новостям.
-Ха! — мои слова искренне повеселили Александра, — как ты думаешь, кто из нас больший мастер распускать слухи, а? Вокруг последних событий образуется такой колоссальный ком самых невероятных домыслов, что твой писк на их фоне попросту затеряется, — он перевернул руку ладонью вверх, — как видишь, я даже не пытаюсь что-то от тебя скрывать. Нет нужды.
Я сгорбился и обхватил голову руками. Мною овладело чувство полной бессмысленности происходящего. Все, все бесполезно! Убийства, взрывы, массовые беспорядки, десятки жертв — все бесследно ушло в песок, исчезло, растаяло в руках этого усталого человека, словно накрытое шелковым платком фокусника. Он творил Историю, здесь и сейчас, на моих глазах. Причем, не в переносном смысле, а в самом что ни на есть буквальном. Через радио, телевидение, сеть он словно скульптор лепил, ваял ее такой, какой ему требовалось. Из новостных выпусков, репортажей, статей в газетах и слухов, слухов, слухов...
Или же наоборот, сама История избрала его своим орудием, своим глашатаем, его руками излечивая саму себя от язв, на лету избавляясь от грязи и всего мрачного и уже очищенной продолжая свой нескончаемый путь к лучшему, светлому будущему. И мысль о том, что это самое будущее никоим образом не зависит от нашего выбора, и будет лучшим и светлым даже помимо нашей воли, оглушала.
-Тогда я, пожалуй, пойду, — поднявшись с кресла, я пошатнулся и был вынужден опереться на столик, — жутко спать хочется.
-Могу ли я что-нибудь сделать для тебя? — Александр шагнул ко мне, протягивая руку, — должен же я тебя хоть как-то отблагодарить. Да и Юля за тебя хлопотала.
-Оставьте меня в покое. Этого будет вполне достаточно.
-Что ж, как тебе будет угодно, — Саттар-младший на секунду задумался и чуть заметно улыбнулся, — хотя, знаешь что, Юлину визитку я зажал, но вместо нее дам тебе другую.
Он выдвинул ящик стола, из которого достал кусочек белого пластика. На секунду присев на кресло, Александр что-то размашисто черкнул на нем, после чего протянул мне.
-Если что-нибудь понадобится, то с этой визиткой в сети наших салонов "Звездный водопад" тебе с готовностью и абсолютно бесплатно окажут всяческое содействие. Возьми. Кто знает, может и пригодится.
* * *
Черный бархат одежд, развевающиеся на ветру черные ленты венков, приглушенный блеск черных лимузинов и негромкий хруст гравия под ногами. Похоронная церемония близилась к концу. Немногие приглашенные поочередно подходили к выстроившимся у свежей могилы представителям воссоединившейся семьи Саттар и вполголоса высказывали полагающиеся соболезнования.
Несмотря на мрачную торжественность момента, мало кто мог побороть свое неудержимое любопытство, и взгляды присутствующих то и дело обращались к загадочной невысокой фигуре, замершей по правую руку от Александра Саттара. Несмотря на то, что глаза человека скрывали непроницаемые черные очки, все упорно избегали смотреть на его лицо. В жестах и интонациях гостей сквозили столь непривычные для людей такого высокого положения неуверенность, робость и даже страх.
Александр прекрасно чувствовал, какая атмосфера царит вокруг, и внутренне потирал руки. Искусство политики состоит в том, чтобы уметь извлекать выгоду из любого поворота событий, и сейчас ему вполне удалось повернуть нежданно-негаданное появление родного брата себе на пользу. Пусть боятся, пусть разомнут свои заскорузлые нервы и вспомнят, как это делается.
В то же время, он прекрасно понимал, что под пленкой страха кроется гораздо более сильная эмоция — любопытство. Страстное желание узнать, как безродный самоучка смог самостоятельно освоить такие высоты Психокоррекции, какие им самим и не снились. В расплывчатых намеках и мимолетных оговорках Александр дал им всем понять, что вполне готов поделиться с ними этим бесценным знанием. Слаще власти может быть только еще большая власть, а потому такая наживка теперь крепко держала попавшихся на нее Корректоров, наподобие цемента скрепив Лигу крепче, чем когда бы то ни было. Наступали чертовски интересные времена!
Несмотря на несомненную значимость события, поблизости не наблюдалось ни единого журналиста. Еще за пару дней всем заинтересованным лицам дали понять, что похороны Председателя Лиги — сугубо семейное мероприятие, на котором будут присутствовать лишь близкие друзья семьи. Не стоило большого труда прочитать между строк, что излишнее внимание к похоронам вполне может оказаться крайне вредным для карьеры, здоровья, а то и для жизни. Судя по царящей вокруг безлюдности, все намеки были поняты как надо. Хотя...
Игорь, дежуривший темной тенью за спиной своего хозяина, подался вперед и чуть слышно пробормотал:
-Служба безопасности докладывает, что слева из-за ограды за нами наблюдает Олег Лоскутин. Что им предпринять?
-Олег? — Александр скосил глаза в сторону ссутулившейся фигурки, еле различимой за кустами и прутьями кованой решетки, — ничего. Пусть смотрит. Ему можно.
Проводив взглядом последний отъехавший лимузин, я поплотнее запахнул куртку и неспешно побрел вдоль ограды. Торопиться мне было некуда. Я и сам не мог объяснить, зачем приходил. Проводить в последний путь человека, которого, возможно, сам и убил? Или для того, чтобы убедиться, что все случившееся не было сном?
Меня до сих пор не покидало ощущение, будто кто-то могущественный и всесильный воспользовался кнопкой перемотки на своем фантастическом пульте и перемотал реальность немного назад, как неудачный дубль вырезав из моей жизни несколько последних дней.
Казалось, что за время моего отсутствия ровным счетом ничего не изменилось. Общежитие стояло там же, где и всегда, и в моей комнате царил все тот же кавардак, что и обычно. В холодильнике меня терпеливо дожидались две бутылки пива, оставшиеся еще с моей попойки после проваленного собеседования в "Юраско". Кактус на подоконнике вообще никогда не менялся, даже если я забывал его поливать.
Все было по-прежнему. Возможно, судьба таким образом давала мне второй шанс?
Впрочем, если присмотреться, можно было найти и отличия. Мой телефон затерялся еще где-то после "Золотого быка", и теперь мне пришлось завести себе другой и целый вечер по новой загонять в него свои контакты. Я некоторое время сомневался, стоит ли записывать в него номер Киры, которую я тогда заклеймил как предателя, но с тех пор мое раздражение улеглось, и мне снова хотелось услышать ее голос.
Также в тех передрягах бесследно сгинул мой первый и, возможно, последний в жизни пиджак. О нем я, однако, никакого сожаления не испытывал. Буду ходить на собеседования в свитере, а когда потеплеет — в футболке, и пусть думают, что хотят. В конце концов, им специалист нужен или модель для дефилирования по подиуму?
Та драматическая мясорубка, через которую меня провернуло, что-то изменила во мне, добавив то ли уверенности, то ли наглости — поди разбери, где кончается одно и начинается другое. За несколько прошедших дней я постарел, казалось, лет на десять и теперь смотрел на окружающий мир с куда большим цинизмом, поскольку лучше понимал, как крутятся его шестеренки. Оборачиваясь назад, совсем недавний я казался себе нынешнему наивным и беспомощным. Еще на прошлой неделе мои поступки выглядели как бестолковая суета мечущегося в клетке хомячка. Сейчас же я знал, что в следующий раз, кладя на стол свое резюме, не буду испытывать перед человеком по ту сторону никакого трепета или робости. Я видел чужую смерть и заглянул в лицо своей собственной, а еще я осмелился нахамить самому Александру Саттару, так что теперь все прочее казалось сущей ерундой.
И, кстати, я еще успел подержать в объятиях его дочку, забыть о чем у меня никак не получалось. А вдруг она возьмет, и позвонит, а? Вот ведь будет номер! Хотя нет, чушь полная.
Спасаясь от очередного пронизывающего порыва ветра, я сунул руки в карманы, и мои пальцы наткнулись на карточку, которую на прощание дал мне Александр. С тех пор я так и не удосужился ее рассмотреть.
На солнце белый пластик заиграл переливами голограмм и позолотой логотипа "Звездного водопада" — сразу чувствовался совсем другой уровень отношения к клиенту, нежели тот, к которому я был привычен. Такой штуковиной не грех и похвастать. Это заведение стояло в одном ряду с "Золотым быком", его двери открывались только перед избранными. А визитка, которую я держал в руке, открывала их и для меня.
Оборотная сторона карточки была оставлена чистой и слегка шероховатой, чтобы удобнее было делать записи. И здесь красовалась лаконичная надпись, сделанная слегка наискосок твердым и размашистым почерком Саттара-младшего: "Обслужить по высшему разряду".
Устоять перед таким соблазном оказалось крайне непросто. Что греха таить, я прекрасно понимал, что рано или поздно буду вынужден смириться со сложившимся положением вещей и стать еще одним из Страны Овец. Так почему бы не сделать это с комфортом? В конце концов, Кира была права, когда сказала, что человек становится взрослым, когда начинает не только отвечать за свои действия, но и нести ответственность за других людей, которые от него зависят. Мои родители старались не затрагивать болезненные темы, но их дом нуждался в серьезном ремонте, машина отца уже давно умоляла отправить ее на вечный покой, да и расходы на лекарства для стариков с возрастом только росли. Уже давно пришел мой черед о них заботиться, а я все продолжал играть в детство. Похоже, что настало время с этим завязывать. Ведь действительно, я же не обязан рассказывать им все.
Я аккуратно положил визитку обратно в карман. Интересно, как вытянется физиономия менеджера из "Юраско", когда он узнает, где проходил пикировку сидящий перед ним небритый студент в застиранной футболке. Может получиться довольно потешно. При этой мысли уголки моих губ невольно поползли вверх. Мало-помалу жизнь снова начинала мне нравиться.
