Брусилов, получив под командование отряд скоростных крейсеров и имея указания дожидаться командующего, решил наведаться в Цусимский пролив, пока вице-адмирал "каторжанил" на Сахалине. Утопленный "Хасидате" только "раздразнил" команды, а Небогатов при расставании советовал "поступать по ситуации". Ну а ситуация складывалась для русских рейдеров весьма благоприятная. Того с броненосцами и частью броненосных крейсеров "застрял" под Владивостоком, Камимура точно будет прикрывать проливы Лаперуза и Сангарский от прорывающихся в главную базу кораблей "Сахалинской эскадры"...
Цусима же оставалась по сути беззащитной, — старьё Катаоки, без поддержки тихоходного, но достаточно забронированного "Чин Иена", ушедшего в Сангарский пролив, мощные и быстроходные "Россия" и "Громобой" догоняли и уничтожали максимум за пару часов. История с утоплением "Хасидате" была для Брусилова, Лилье и Ферзена ярчайшим тому подтверждением. Приятно порадовала командиров и выучка артиллеристов, не сплоховавших в бою, не кидавших снаряды впустую. Даже придирчивый Небогатов по итогам боя похвалил комендоров с "рюриков".
Утро 11 июня четвёрка крейсеров встретила у Квельпарта, закончив бункеровку с угольщика, не дошедшего в порт назначения. Брусилов передумал топить англичанина, с которого осталось "забрать" примерно полторы тысячи тонн кардифа и оставил трофей на попечение "Риона", также служившего для маленькой эскадры и судном снабжения. Всего во время рейда было утоплено 11 пароходов и рыбацких шхун, плюс захвачен угольщик. Можно было топить мелочь и далее, но моряки склонны верить приметам и с тринадцатым врагом решено было покончить чуть позже.
"Рион" с трофеем неспешно двинулись в сторону Шанхая, оставив "Изумруд", "Громобой" и "Россию" изготовившимися к рывку в Цусиму.
Брусилов считал, что от японских коллег русский вспомогательный крейсер отобьётся, тем более во Владивостоке на "Рион" перешли младшие офицеры и комендоры с "Богатыря", существенно усилившие экипаж. А всех не желающих воевать на море рионовцев, как впрочем и "трутней, неумех и революционеров" с иных кораблей эскадры по указанию Небогатова старшие офицеры с огромным удовольствием после прорыва во Владивосток списывали в формирующийся батальон морской пехоты.
Адмирал рассудил, уж коли придётся флоту продемонстрировать молодецкую удаль героев-десантников на земле японской, то для этого безнадёжного дела лучше всего подходят "отбросы", которых не жалко и которых на спешно, "с бору по сосенке" укомплектованных эскадрах хватало. Да, жестоко, цинично, но — война...
С "Риона" в пехоту перевели 28 матросов, больше чем на любом другом корабле эскадры (с "Александра", например — ни одного, с "Суворова" — двух, с "Орла" — одиннадцать).
А ответственных и грамотных матросов надо беречь, воспитывать, и обучать, желательно в боевой обстановке. Неудивительно, что опытные, но "застоявшиеся" подопечные Стеммана с удовольствием отправились в "тренировочный" поход на "Рионе", ведь "Богатырь" ещё пару месяцев должен был провести в ремонте...
Капитан второго ранга Пётр Аркадьевич Троян "богатырскому пополнению" обрадовался неимоверно, его тяготили призванные из запаса разбитные и острые на слово матросы, шипевшие в спину матерные слова. А тут — боевые моряки, "кадровые"!
Дотошный Брусилов перед расставанием указал Трояну район рандеву и примерное время. На "англичанине" принимая в расчёт нечаянную но весьма вероятную встречу с крейсерами-соотечественниками (мало ли) аккуратно закрасили название, подняли российский торговый флаг и добавили три десятка моряков с "Риона", где и так был сверхкомплект экипажа, как раз на такие случаи и рассчитанный. Флаг командующего флотом по-прежнему гордо реял на "Громобое", с офицерами и матросами прошли беседы, где прямо говорилось — при угольных погрузках, при заходах в порты о Небогатове — ни слова, тем более о том, что адмирала нет на флагмане.
