08 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Гедимин снял готовый стержень со стенда, осторожно взял его двумя руками и поднял перед собой.
— Полтора метра без хвостовиков, — сказал Константин, с сомнением глядя на прозрачную оболочку. Сквозь неё просвечивали короткие серые цилиндрики в ореоле зеленоватого свечения. Между ними — через каждые три штуки — виднелись тонкие плоские пластины с золотой нитью внутри.
— Ипрон?
Гедимин угрюмо кивнул.
— Не хотелось. Но что-то должно их стабилизировать.
Константин покачал головой.
— Я думаю — не факт, что должно. Взять, к примеру, плутоний...
Гедимин отвёл взгляд. Он смотрел на стержень, стараясь избавиться от неприятных мыслей, но в этот раз свечение ирренция не успокоило его. "То-то и оно. Как узнать — это уран или плутоний?"
...Реактор от опыта к опыту увеличивался и обрастал дополнительной защитой, но Гедимин, начиная очередную стадию эксперимента, лишь презрительно щурился — и на генератор защитного поля, и на флиевый барьер. "Опять бежать к бассейну," — подумал он, закрепив в гнезде последний стержень, и оглянулся на спокойную воду. "Не буду ставить стену. И бегать не буду. Так долетит."
Он слегка приподнял всю конструкцию — бросить её в бассейн было несложно, даже одной рукой, сармат только сомневался, что ловушка не расплавится в полёте.
"Ладно, хватит ерунды," — он глубоко вдохнул, унимая волнение, и сделал шаг назад, к примитивному управляющему механизму. "Ещё один опыт. Attahanqa!"
Управляющий стержень медленно и плавно пошёл вверх, подставляя обсидиановую линзу под излучение с шести сторон. Дойдя до первой золотистой риски, он на долю секунды прервал движение. Дозиметр пискнул. Гедимин шагнул к реактору, пристально следя за мелькающими цифрами. Стержень снова сдвинулся с места.
Он поднялся уже на метр, когда Гедимин остановил его. Зелёное свечение стало таким ярким, что его уже не сдерживала тонкая серебристая фольга — оно проходило насквозь. Сигма-излучение беспрепятственно разливалось по залу — и неровно пульсировало вместе со светом... и вместе с интенсивностью омикрон-излучения и температурой стержней. Цепная реакция уже шла полным ходом, но показатели росли неравномерными скачками — и так же внезапно падали. Гедимин следил за ними три минуты, прежде чем заметил, что не дышит, и сердито фыркнул, силой загоняя в лёгкие воздух. Показатели не выравнивались — и ещё минуту спустя Гедимин заметил, что температура медленно, но неуклонно возрастает, и вместе с ней растёт выброс нейтронов. Помянув про себя размножение "макак", он снова шагнул назад. Стержень двинулся вниз, прерывая реакцию и гася неровное свечение.
Окись ирренция остывала медленно; Гедимин включил воздушный охладитель и выждал полчаса, прежде чем температура внутри флиевого барьера выровнялась. За его спиной раздался негромкий гул, а за ним — короткий возглас, — Константин вошёл в отсек и обнаружил, что между ним и разгорающимся твэлом нет ничего, кроме воздуха и спины Гедимина.
— Для кого предупреждение в шлюзе?! — спросил, не оборачиваясь, ремонтник. Он собирался продолжить эксперимент, но сейчас замешкался — никем, кроме себя, он рисковать не хотел.
— Мать твоя пробирка, — потрясённо пробормотал Константин, останавливаясь у бассейна. — Где барьер?!
— На кой он тут? — отозвался Гедимин, нехотя разворачиваясь к пришельцу. "Тебя тут ещё не хватало, уран и торий..."
— Твэл подозрительно целый, — продолжал Константин. — Ещё не запускал?
— Сделал первый прогон, — ответил сармат. — Разгорается, но даёт вспышки. Не понимаю, в чём дело.
Он посмотрел на Константина — тот положил ладонь на ограждение бассейна и, похоже, не собирался никуда идти. Гедимин недовольно сощурился.
— Sa taikka, — буркнул он, разворачиваясь к твэлу.
— Tiitzki, — отозвался Константин.
Стержень медленно пополз вверх. Гедимин взглянул на анализатор и стиснул зубы. Температура снова росла, и нейтроны появились почти сразу же. Вспышки следовали одна за другой, в этот раз — более частые и яркие. Сармат остановил стержень на первых пятнадцати сантиметрах, выждал одну минуту и с раздражённым шипением опустил его до упора.
— Гляди-ка, — с удивлением в голосе пробормотал Константин. — И вправду работает. Что остановился?
— Вспышки, — сердито сощурился Гедимин. — Интенсивность скачет. И эти нейтроны... Откуда они вылезли?!
Константин поднял руку с анализатором, направил на реактор и еле слышно хмыкнул.
— А нагрев меньше, чем я ожидал. Всего пятьсот. Мог бы и не тормозить.
— В первые минуты работы, — буркнул Гедимин. — Что будет через полчаса? Пять тысяч? Он вообще не должен был греться. Четыреста — максимум.
Константин махнул рукой, отключая анализатор.
— Слишком холодно, атомщик. Думаешь, бывают такие реакции? Вы чего-то не учли с Линкеном. Нагрев должен быть гораздо больше. Засунь его уже в воду, чтобы зря не дёргаться!
Гедимин тяжело качнул головой и снова уставился на твэл, как будто ждал от него пояснений.
— В воду нельзя. Я бы и воздух убрал...
"Чем же его выровнять?" — он задумчиво смотрел на остывающие стержни. "Добавить ипрона? Такое впечатление, будто они все сильно различаются. Может, подвигать их по отдельности для выравнивания? И... ипрон всё-таки нужен. Хоть не взорвётся..."
11 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Гедимин, что с реактором?
Ассархаддон, раздвинув плечом охрану, материализовался прямо перед задумавшимся Гедимином, и тот вздрогнул и растерянно мигнул. Охранники запоздало попятились, Кенен Маккензи, болтавший с Хольгером, сорвался с места и исчез в толпе, оставив свободный стул. Ассархаддон сел, тяжело облокотился на стол и посмотрел Гедимину в глаза.
— Прошу простить за отлучку. Только вернулся. Мне сообщили, что возникли сложности. В чём дело?
— Вернулся? — Линкен, настороженно следивший за ним, внезапно оживился. — Что нового на Земле?
Гедимин, хоть и был поглощён собственными мыслями, нашёл силы на вялое удивление — Линкен редко радовался появлению Ассархаддона и обычно не лез к нему с вопросами и не обращался на "ты". "Опять я что-то пропустил," — невесело отметил он про себя.
— На Земле? — куратор на секунду задумался. — Обкатываются дополнения к законам да Косты. Корпорация "Вирм" решилась вывезти в Анды две группы сарматов-шахтёров. Местные оказались против. Мы потеряли четыре жизни, а "Вирм" — желание продолжать проект. Думаю, раздачу сарматов поштучно пока притормозят.
Гедимин поднял голову.
— Они убили четверых? Почему никто не защищался?
Ассархаддон смерил его долгим задумчивым взглядом.
— Мне нравится ваш ход мысли... Они защищались, Гедимин. Кроме четырёх убитых сарматов, там осталось полсотни трупов "макак". Но это не отменяет потери. Очень неосторожно со стороны "Вирма", очень...
Он осуждающе покачал головой и, протянув руку, дотронулся до ладони Гедимина.
— Почему ваш скафандр не отремонтирован? Вы обращались к Кумале?
От внезапной смены темы разговора сармат мигнул и не сразу нашёлся с ответом.
— Некогда к нему ходить. Броня нужна каждый день. Если бы он дал мне напылитель для этого фрила...
Константин толкнул его в бок. Гедимин удивлённо покосился на него — "Чего ему опять не так?"
— У вас повреждены и глубокие слои брони, не только фрил, — сказал Ассархаддон, отпуская руку сармата. — Но если, по-вашему, ремонт не нужен... Я дам знать Кумале, он посмотрит, что там с распылителем. А что вы можете сказать о реакторе? Судя по состоянию вашего скафандра, серьёзных аварий не было, но и успешной работу не назовёшь.
Гедимин угрюмо кивнул.
— Разгорается, но нестабилен. Две-три минуты — и всё. Серия вспышек, быстрый разогрев. И нейтроны... Откуда там нейтроны?!
Он уткнулся было взглядом в стол, но Ассархаддон притронулся к его шлему и силой заставил сармата поднять голову. Тот изумлённо мигнул.
— Институтам Земли ещё работать и работать до ваших результатов, — глаза куратора на секунду зажглись жёлтым огнём, и Гедимин ошалело встряхнул головой — Ассархаддон выглядел крайне довольным. — Три минуты... Ядерная физика — не моя специальность, но, видимо, вы на верном пути... только вынужденно приостановились.
Гедимин хмыкнул.
— Приостановился? Я уже вторую неделю не могу сдвинуться с места.
— У вас будет достаточно времени, — отозвался Ассархаддон, сдвигая с запястья пластину брони. Экран его смарта неярко светился.
— Пока вы думаете о причинах нестабильности, проверьте кое-что для Исгельта. У него появилась странная идея. Как по-вашему, может ирренций из разных источников иметь разные свойства?
Гедимин мигнул, быстро переглянулся с Хольгером — тот даже придвинулся ближе, услышав последнюю фразу.
— Может. Но... — сармат посмотрел на облезшую перчатку и досадливо сощурился. — Мы пока не проверяли.
Ассархаддон кивнул.
— Завтра вы получите два контейнера. В одном будет ирренций из руды, добытой на Ириене, в другом — из шахт Кагета. Сделайте из них твэлы по той технологии, которую вы разработали, и проверьте их на стенде. О результатах сообщите лично мне. Это очень интересное вещество, Гедимин, и пока у нас есть время на исследования — я бы хотел, чтобы они проводились.
Он встал из-за стола и ушёл так же быстро, как появился. Гедимин и Хольгер переглянулись.
— Он это верно подметил, — тихо сказал химик. — Свойства могут сильно различаться. А быстро они развернули добычу на Кагете. Если там есть из чего делать твэл — счёт уже пошёл на центнеры...
12 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Два длинных контейнера лежали перед Гедимином. Они оба были покрыты непрозрачным тёмным фрилом с предостерегающими знаками. "Ириен" и "Кагет" — надписи были сделаны крупно и внятно. Хольгер уже просунул в один из них щупы анализатора и внимательно разглядывал экран.
— Ну что? — спросил Гедимин, когда прошло пять минут. Химик выключил анализатор и пожал плечами.
— Окись ирренция. Получена считанные недели назад, продукты распада есть, но их мало. Посторонних примесей нет.
Гедимин вскрыл контейнеры и удивлённо мигнул, увидев аккуратные штабеля ирренциевых таблеток, проложенные ипроновой фольгой, — словно их делали и собирали по указаниям Гедимина и под его присмотром.
— А я ему не говорил про таблетки, — пробормотал он. Константин громко фыркнул.
— Ну да, как обычно. Отчётами занимаюсь только я. Можешь поблагодарить меня, атомщик. Естественно, ни куратор, ни адмирал не стали бы вникать, в каком виде тебе нужен этот ирренций.
— Спасибо, — отозвался Гедимин, разглядывая таблетки. "Будто сам делал. Надо же..."
Хольгер тронул щупом анализатора край фольги, еле слышно хмыкнул и повернулся к Гедимину.
— Это тоже тебе для работы? Не для удобства перевозки?
Сармат кивнул, выжидающе глядя на химика. Тот сдвинул тёмный щиток с лица, и в его глазах отразилась задумчивость.
— Подожди, — сказал он несколько секунд спустя. — У тебя будет три образца? "Ириен", "кагет" и "лунник"? Не трогай пока ипрон. Возьми флию.
Гедимин мигнул.
— Зачем?
Хольгер замолчал ещё на несколько секунд и продолжил, понизив голос:
— Сигма-излучение. Мне кажется, оно тут "при чём". Мне вообще кажется — во всём, что связано с ирренцием, сигма "при чём". Не мешай ей.
Гедимин пару секунд смотрел на него, ожидая продолжения, но химик опустил взгляд и продолжать, похоже, не собирался.
— Может... — он сам замялся — уж очень странно это звучало, даже теперь, после многочисленных экспериментов — и притронулся пальцем к виску. — Может, выйти с ней на связь?
Хольгер вздрогнул, быстро поднял на него взгляд, взял его руку и отвёл от шлема.
— Рискованно, атомщик. Очень рискованно. Несколько сотен кьюгенов напрямую в мозг, — сомневаюсь, что это безопасно.
Гедимин пожал плечами.
— Хорошо, пусть будет флия. Поможет умерить вспышки — её и оставлю.
14 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Два твэла, погружённые на три метра в воду и огороженные флиевыми экранами, висели в разных углах бассейна на максимальном расстоянии от стенда. Третий, сделанный из "лунного" ирренция, Гедимин держал в руках и задумчиво разглядывал.
Первый этап сегодняшних испытаний можно было считать успешно завершённым — цепная реакция началась и исправно "горела" четыре минуты, лишь под конец доведя стержни до нагрева в пятьсот кельвинов и выдав нейтронную вспышку. Само по себе не было опасным ни то, ни другое, но Гедимин решил прекращать испытания, как только увидит подобные показатели. "В настоящем реакторе этого быть не должно," — думал он, рассматривая "отгоревший" твэл. "Что ему не так?"
Каждый стержень был сверху донизу "ощупан" и дозиметром, и анализатором, оставалось "прочитать" полученные данные — а для этого нужно было вынести их в "чистый" отсек. Гедимин нехотя подошёл к бассейну и подвесил твэл на примитивный захват. Третья выгородка на дальнем краю уже была готова. Несколько секунд сармат смотрел на вяло булькающую воду и сине-зелёные блики у дна, потом с трудом отвёл взгляд и направил захват к другой выгородке. "Ладно, работаем дальше. Теперь — "ириен"..."
Без специальных меток сармат сам не отличил бы, какой твэл из какого ирренция сделан. Их не различал даже Хольгер, вооружённый анализатором. Закрепив конструкцию на стенде, Гедимин проверил метки — это был "ириен". Сармат привычным движением включил анализатор, проверил температурные датчики — пока они не требовали замены — и прикоснулся к механизму, поднимающему управляющий стержень. "Attahanqa..."
Он занёс руку над хвостовиками, готовясь в любой момент сдёрнуть конструкцию со стенда и швырнуть в воду плавящийся на лету сгусток — но ничего не происходило. Ирренций всё так же слабо светился зеленью. Обсидиановая линза на пересечении лучей слегка усилила видимое свечение, зажглась изнутри сама, — но цифры на экране дозиметра, вяло шевельнувшись, замерли. Гедимин мигнул, посмотрел на управляющий стержень, — тот уже выдвинулся на всю длину, не оставив между шестнадцатью килограммами ирренция никакого барьера. Омикрон-излучение свободно перетекало между стержнями, но даже не собиралось усиливаться — ни постепенно, ни скачками. Гедимин снова мигнул, посмотрел на анализатор, — число атомов урана росло, как ему и полагалось, но крайне медленно, никаких следов германия, обычных при цепной реакции на омикрон-квантах, сармат не видел. Он выждал ещё три минуты — ничего не изменилось.
"Не зажёгся?" — Гедимин осторожно тронул хвостовики. Стержни сдвинулись на пару миллиметров, сармат быстро занёс руку над конструкцией, — но спешить было некуда. Реакции не было, и об этом говорили все приборы.
"Повторим," — Гедимин опустил управляющий стержень до упора. "Слишком медленный вывод? Надо ускорить."
Стержень снова пошёл вверх, но ирренций оставался "холодным", а видимое свечение — тусклым. Гедимин пару минут смотрел на него, потом оглянулся на бассейн, где остывал "лунный" твэл, и в недоумении пожал плечами. "Что за чушь? Всё как обычно..."
Он снова вернул стержень на место, несколько секунд держал руку на управляющем механизме, собираясь с духом, и резко дёрнул его кверху. Он ждал ослепительной вспышки, разлёта плавящихся осколков, возможно, полёта в сторону бассейна и спешного отбытия в медотсек, — но не произошло ничего. Зелёный свет волной прокатился по стержням снизу доверху и так и замер, выдав вялый всплеск на дозиметре. Цепная реакция оборвалась, не начавшись.
"Мать моя пробирка..." — сармат снял твэл со стенда, осмотрел его со всех сторон и пожал плечами. "Вот же вещество... Как он это делает?"
Он вернул так и не разгоревшийся твэл в бассейн, достал следующий, привычными движениями закрепил на стенде. Это был ирренций, добытый на Кагете; от ириенского, равно как и от синтезированного на Луне, он не отличался ничем. Пока твэл обсыхал в потоке тёплого воздуха, сармат задумчиво рассматривал его. "Интересно, как пройдёт этот прогон..."
Управляющий стержень медленно двинулся вверх; Гедимин занёс руку над хвостовиками. Зелёная вспышка над наконечниками стержней была чуть-чуть ярче предыдущих, и сармат придвинулся немного ближе, — но больше ничего сделать не успел. Что-то врезалось ему в грудь над нижними рёбрами, и он увидел ослепительно сияющий шар, из белого ставший красным. Потом над сарматом сомкнулась вода, и ему стало не до посторонних свечений.
Когда он выбрался, прижимая ладонь к ушибленным рёбрам и пытаясь выровнять дыхание, стенд был пуст, а дозиметр непрерывно пищал и светил красным экраном. Крепления на стенде, ловушка расплава, радиоактивное вещество, — всё превратилось в мельчайшую раскалённую пыль и разлетелось по отсеку. Гедимин с дозиметром отследил примерные границы осаждения и со сдавленным шипением выдохнул сквозь зубы — половину зала можно было спокойно заливать меей на несколько суток. Стены вокруг стенда слегка светились — ирренциевый расплав впитался в них.
Гедимин поставил защитное поле над заражённой областью и медленно, цепляясь за стену, пошёл к выходу. При движении внутри что-то смещалось, и рёбра отзывались резкой болью. Сармат сердито щурился, — боль мешала думать, и он никак не мог сосредоточиться. "Ещё один "хлопок". Условия — те же, что на двух предыдущих прогонах. Та же конструкция. Первый твэл — нестабильная реакция, второй — ничего, третий — взрыв. И вся разница только..." — он остановился и вполголоса помянул ядро Юпитера. "Только в происхождении вещества. Но при чём тут оно?!"
Едва он успел вывалиться в шлюз, как стены вспыхнули предупреждающими светодиодами, — кто-то уже был в помещении, за непрозрачным барьером защитного поля. Гермоворота за спиной сармата закрылись, и он сел на пол, прижимая ладонь к груди, и мутным взглядом посмотрел вперёд. Поле исчезло, и кто-то метнулся к раненому и схватил его за плечи. Тёмный силуэт за его спиной остановился и широко развёл руками.
— Стой! Он весь в ирренции, — донеслось до Гедимина сквозь шипение в наушниках.
— Я его вытащу, — отозвался первый, прикрепляя к груди раненого пузырь защитного поля — кокон для безопасного перехода. — Гедимин, говорить можешь? Что там было?
— "Хлопок", — отозвался сармат, выползая из приоткрывшегося скафандра в кокон. — Это "кагет". Странно...
— Что странно? — Хольгер тронул его броню, и сармат подался назад, к устройству связи.
— "Ириен" не разгорелся, "лунник" отработал, "кагет" взорвался, — Гедимин растерянно хмыкнул в микрофон. — Не понимаю, почему.
Хольгер на мгновение замер, резко повернулся к Константину, едва не уронив раненого на пол.
— Слышал?!
— Ядро Сатурна! Вот нашли время болтать! — сармата передёрнуло. — Вытаскивай его, медики уже на подходе! Вот истечёт он кровью прямо здесь...
— Всё-всё, — мотнул головой Хольгер, приподнимая скафандр Гедимина и вытряхивая сармата в кокон. Защитное поле прикрыло последний проём, и сармат больше ничего не слышал. Он хотел откинуться на спину, но грудь болела слишком сильно, не позволяя выпрямиться. "Ладно, отдохну в медотсеке. Всё равно зал на дезактивации," — подумал он, закрывая глаза. "Как будто два разных изотопа... но анализатор распознал бы их. Ничего не понимаю..."
16 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Интересное вещество этот кагетский ирренций, — сказал Хольгер, усевшись на край медицинского автоклава и заглянув внутрь. — Линкен взял себе полцентнера для работы. Говорит — отлично взрывается.
Гедимин, распластавшийся на дне в обручах фиксаторов, опоясавших грудь, криво ухмыльнулся.
— Знаю. А ириенский он взрывать не пробовал?
— Пробовал, — кивнул Хольгер. — Сразу после твоих опытов Исгельт дал ему указания — проверить "ириен", "кагет" и "лунник". Вы с ним с "лунником" работали, правильно?
Гедимин приподнялся на локте, нетерпеливо кивая.
— И что?
Со стороны мониторов донёсся раздражённый вздох сармата-медика.
— Эй, химик! Положи своего друга ровно, если сам он лечь не может!
Хольгер осторожно коснулся плеча Гедимина, "придавливая" сармата к дну автоклава.
— Не прыгай, атомщик. Повредишь рёбра. Я сам мало знаю — результаты пока у Исгельта. Но... та же картина, что в твоих опытах. "Ириен" не взрывается, "лунник" не даёт ничего нового... а вот критическая масса "кагета" вдвое меньше той, что мы вычисляли. Ассархаддон уже проверил.
Гедимина передёрнуло. Хольгер виновато отвёл взгляд.
— Это самый надёжный способ из тех, что у нас есть. Это делали в лаборатории Линкена, не у тебя...
— Ладно, — буркнул сармат, прижимая ладонь к фиксатору — ему показалось, что под слоем фрила шевельнулось что-то тяжёлое и холодное. — Критическая масса меньше... Но вещество то же самое? Тот же изотоп?
Хольгер под его немигающим взглядом медленно кивнул.
— И это самое странное, атомщик. Никаких различий — и совершенно разные свойства.
Гедимин тяжело вздохнул, поморщился от боли, попытался просунуть палец под фиксатор — пластина как будто давила сильнее, чем должна была — и направил угрюмый взгляд в потолок.
— Как это соотносится с законами физики?
Хольгер пожал плечами.
— Исгельт и Константин думают над этим. Нам очень не хватает физика-теоретика, Гедимин. Я спрашивал у Ассархаддона, но... — он вздохнул. — Сарматы мало склонны к теоретическим штудиям. Ни на одной из территорий такого специалиста нет.
Гедимин недовольно сощурился.
— Если бы выйти на связь с Конаром...
Хольгер отмахнулся.
— Даже не пробуй. Люди не должны ничего знать. Случайная утечка информации... — он, не договорив, отвёл взгляд. Повисло молчание.
— Как идёт очистка? — спросил Гедимин, когда ему надоело крутить в голове одни и те же бесполезные мысли. "Придётся обойтись без Конара, своими мозгами... если они у тебя есть," — он досадливо поморщился. "Пора бы уже привыкнуть, что мы ничего не понимаем."
— Ещё три дня, и можно будет работать, — Хольгер, оживившись, посмотрел на свой передатчик, что-то проверил в нём и снова наклонился над автоклавом. — У меня есть одна мысль, атомщик. Не насчёт свойств ирренция, но... Мне она кажется полезной.
— Говори, — Гедимин, насторожившись, приподнялся на локте. — Ты один здесь похож на учёного. Может, что-нибудь придумаешь.
Хольгер смущённо хмыкнул.
— Я пытался навести порядок в мыслях. Читал о Лос-Аламосе, о тех, первых, исследованиях... Ты слышал о попытках использовать оружейный плутоний как топливо для реакторов?
Гедимин мигнул.
— Естественно. Мы проходили это в Лос-Аламосе.
— Помнишь, как с ним поступали? Его смешивали с ураном. Добавляли в топливо. Если процент был небольшим, обходилось без "хлопков". Ирренций очень похож на плутоний...
Гедимин на мгновение прикрыл глаза и медленно расплылся в ухмылке.
— Ты думаешь, так он стабилизируется? Но ведь это разные реакции — та, что идёт на нейтронах, и омикрон-квантовая...
Хольгер пожал плечами.
— Тебе виднее, атомщик. Но, чтобы ирренций не вспыхивал, его надо чем-то разбавить. Возможно, полезно будет "отравить" его кеззием. Или обеднённым ураном. Куда-то деть лишние омикрон-кванты. Если хочешь, я этим займусь — и к твоему выходу уже будут какие-то результаты.
Гедимин покосился на фиксатор поверх рёбер и качнул головой.
— Ничего не трогай. Слишком опасно. Попроси Константина сделать расчёты для таких смесей. Он давно рвётся помочь...
Хольгер усмехнулся.
— Ничего не выйдет, атомщик. Он слишком занят. Даже отказался зайти к тебе. Какие-то особые расчёты... наверное, для Линкена.
— А, бомба... — Гедимин досадливо сощурился. — Ладно. Тогда — просто ничего не трогай. Вернусь — разберёмся.
