|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Двенадцатая реинкарнация. Сделано в СССР.
Третья книга в серии. В первых двух книгах рассказывается о Главном Герое (ГГ), который случайно был наделён способностью к переселению своей Души в разные миры и времена, с сохранением Памяти. В двенадцатой жизни ему выпал уникальный шанс — он попал в свой мир, в свою страну, во времена своей юности. Целый год у него ушёл на то, чтобы обеспечить себе достойную стартовую позицию. В недостатках у ГГ его молодость, невысокое социальное положение, и невеликие способности, которыми его наделили в этот раз. Из немногих достоинств — слабенькие магические способности, Знания из будущего и прошлых жизней в других мирах.
Учителей на этот раз нет. Всё придётся узнавать и добиваться самому.
Глава 1
* * *
Большая Лубянка, дом два. КГБ СССР. Один из кабинетов на третьем этаже.
— Я просмотрел вашу записку по объекту "Уралец". Существуют ли иные возражения против его выезда в ФРГ, кроме тех, что там указаны?
— Мы считаем, что даже его знание о состоянии Андропова уже достаточная причина для отказа в выезде.
— О каком состоянии вы говорите? О том, что было месяц назад? Хочу вам сказать, что оно не соответствует текущему, и очень значительно. Так что, та информация, которой владеет Объект — это, на сегодняшний день, скорее дезинформация. Что-то ещё?
— Так точно. На "Уральца" оформлены подписки, связанные с импактитами.
— Хм, это те кристаллы в аккумуляторах, изделия с которыми мы уже начали вовсю экспортировать? Секунду, я сейчас покажу вам один документ. Собственно, вот он. Академия Наук прислала нам на согласование ряд статей в международные научные журналы, и список зарубежных делегаций, которые хотели бы у нас заняться изучением этого открытия. Позавчера такие разрешения были подписаны. Более того, уже подготовлены правительственные проекты трёх конкурсов для крупнейших зарубежных производителей. Те из них, кто предложит максимально выгодные условия, будут допущены к совместному производству и разработке новых типов батарей, изготовленных на основе наших импактитов.
— По агентурным данным отмечено участие "Уральца" в ряде военных разработок.
— Прямое участие? Какие-то конкретные изделия, изобретения, сведения, являющиеся государственной тайной?
— Нет, но он дал советы, которые повлияли на ряд их проектов.
— Советы? Совет и я вам дать могу. В этой папке у меня есть от вас такое же заключение, исходя из которого этого парня не стоило отпускать на соревнования в Испанию. Однако он поехал и привёз оттуда золотую медаль, на которую наш Госкомспорта не рассчитывал. А заодно и передал Внешторгу контакты, по которым уже заключены сделки, и получено значительное количество валюты первой категории. Так что забывайте своё "держать и не пущать", если не хотите закончить службу вахтёром в Урюпинске. Всё должно быть в меру. Мы — люди государственные, и в первую очередь должны учитывать интересы государства, а не тех ваших перестраховщиков, которые действуют по принципу "как бы чего не вышло". Всё понятно?
* * *
Оффенбах — небольшой немецкий городок, расположенный в предместьях Франкфурта — на — Майне. Он ничем особо не знаменит. Здесь находится Europa Sound Studios. В планах продюсера что-то пошло не так, и записываться мы будем не на западноберлинской студии Hansa Records, как изначально предполагалось, а здесь, километрах в пятистах на запад от Берлина.
В конце 1974 Фрэнк Фариан, экспериментируя в студии Europa Sound Studios в Оффенбахе, записывает необычную композицию Baby Do You Wanna Bump, и публикует её под псевдонимом Boney M, по имени героя популярного тогда австралийского детективного сериала. В ней он использует исключительно свой собственный голос, записав на многоканальный магнитофон как мужскую, так и все женские партии.
Неожиданный успех и поступившие приглашения на выступления загадочной группы по телевидению заставили его с помощью кастинг-агента Кати Вольф, набрать коллектив, состоящий из выходцев с Карибских островов и организовать концертные туры. Так родилась легендарная группа Boney M.
Насколько я помню, "живой" голос солиста этой группы, по жизни открывающего рот под "фанеру", вряд ли кому мог доставить удовольствие, и слышать его довелось редким "счастливчикам".
— Сейчас идём в гостиницу, там всем выдам деньги, — радостная Иринка вылетает к нам на улицу, размахивая над головой конвертом с местной "зарплатой". Мы знаем, что нам отломиться только двадцать процентов от той валюты, которую Фариан выплачивает по контракту с Госконцертом СССР. Не велики деньги, но у нас впереди два выходных дня, а до Франкфурта из Оффенбаха можно доехать и на трамвае.
Запись проходит успешно, с опережением графика. Рудольф, помощник Фариана, нами доволен. Немцы никак не ожидали, что мы умеем записывать песни с одного — двух дублей. После выходных у нас первая встреча с Фарианом, которого мы ещё ни разу не видели, запись вокала, и работа по сведению общего звучания. При микшировании наша роль будет минимальна, но поучаствовать в этом процессе крайне интересно. Я и так увидел для себя столько нового, что всерьёз задумался о реорганизации нашей "домашней" студии в Свердловске. Больно уж убого она выглядит по сравнению со всем тем звукозаписывающим великолепием, которое нас окружает в Германии.
— Приводим себя в порядок, переодеваемся и через полчаса гоним во Франкфурт. Время ещё детское. Успеем нагуляться и город посмотреть, — Колино предложение находит бурный отклик у представителей мужской части нашей группы, и недовольные гримасы у девушек.
— Предлагаю немного подкорректировать план, — дипломатично отзываюсь я, — Парни через полчаса собираются в гаштете, напротив гостиницы, а девушки туда подтянутся в течении часа. Сосиски они всё равно есть не будут, а вот лично мне уже пора немного подкрепиться, — я демонстративно постучал по животу, который отозвался жизнерадостным гулом.
— Точно. Заодно по кружке пива выпьем. Я вам там такое пиво покажу, закачаетесь, — откликается Эдуард, подмигивая ребятам.
Нет уж, всенародному русскому празднику, под названием пятница, я разгуляться не дам. Лично проконтролирую, чтобы не больше кружки пришлось на каждую отдельно взятую страждущую душу наших музыкантов. Может и себе небольшой бокал лёгкого пивка закажу. Пятница, всё-таки.
С Хансом — Петером Баумгартнером, моим знакомым спортсменом из ФРГ, я созвонился в первый же день, как приехал в Оффенбах. Не ожидал, что он настолько искренне обрадуется моему звонку. Хотя, когда он сказал, что благодаря мне получил повышение у себя на фирме, то его радость стала более понятна. Удачная карьера для каждого немца — это не только повышение в социальном статусе. Ощутимый прирост в зарплате позволяет подумать о серьёзной медицинской страховке, льготных кредитах, лучших институтах для детей, достойной пенсии. Не то что у нас. Будь ты начальником отдела, или просто подчинённым — особой разницы не заметишь ни в зарплате, ни в пенсии.
Ханс приедет завтра. Кроме тех вопросов, которые я ему задал, у него тоже ко мне появились такие, которые стоит обсудить не по телефону. Мне и на русском-то порой трудно объяснить, что за товары мы готовы выпускать. Заодно и рекламные проспекты того, что мы сейчас уже готовы продавать, ему отдам. Но всё это завтра, а сегодня буду отдыхать, и в последний раз заниматься самоедством. Страшновато мне. До сих пор, я, если и нарушал закон, то так, по-детски. Зато теперь собираюсь провернуть такую афёру, что запросто могу угодить под расстрельную статью. Времени на подумать осталось вечер и ночь. Ещё можно отступить. Сделать попытку более длинным, но легальным путём постараться выправить дисбаланс отдельно взятой страны, в которой все мы процветаем.
По количеству всевозможных фестивальных событий Франкфурт может легко поспорить с любой европейской столицей. Я бы с удовольствием походил по выставке потребительских товаров Ambiente, посетил международную ярмарку музыкальных инструментов, прошёлся по стендам с новинками автопрома на крупнейшем в мире Франкфуртском автосалоне, но не судьба. Не совпали мы с ними по времени года. Так что едем на праздник музеев, который ещё не приобрёл статус международного фестиваля, и ближе к ночи может быть переберёмся на фестиваль Майна, где немцы будут жарить туши быков, пить сидр, и любоваться выступлениями известных артистов на пятидесяти площадках.
Вот вроде бы и не велик Франкфурт, как город. В два раза меньше моего Свердловска по населению, а живёт заметно веселее. Этот факт просто бросился в глаза сразу же, как только мы добрались до Музейной набережной. Ничего подобного в СССР мне увидеть не доводилось. Оба берега реки были украшены и иллюминированы, как новогодние ёлки. А вокруг десятки, а то и сотни тысяч празднично одетых немцев.
— Павел, мы тебя там подождём, — счастливая и уставшая Иринка показывает на ярко украшенный навес, с многочисленными столиками. Находились ребята. Оба берега, на восемь километров — один сплошной праздник. У меня запал ещё не кончился. Ношусь по стендам, лавкам и выступлениям музыкальных групп. Идти на фестиваль Майна сил уже ни у кого не осталось.
— Вы там место выберите, чтобы салюты оттуда можно было смотреть, — советую я ей, прикинув по времени, что до начала фейерверков осталось полчаса. Наши девчонки должны быть мне благодарны. Это я их убедил, что туфли на высоком каблуке — совсем не та обувь, в которой они смогут выжить до окончания массовых гуляний.
Слежку за собой я обнаружил перед самым салютом, когда совсем стемнело. Зрение у меня такое. Позволяет в темноте видеть не хуже, чем днём. А вот агенту пришлось ко мне приблизиться почти вплотную. После изучения мной стеклянных витрин, с экспонатами народных промыслов, нарисовался и его напарник. Не рассчитали они, что их неприметная одежда на празднике будет бросаться в глаза. Да и на темноту чересчур понадеялись, когда один лёгким кивком показал второму, где я нахожусь.
— Похоже, "Штази", — подумалось мне, когда я разглядывал агентов. Есть некоторые мелочи, которые вроде и не бросаются в глаза, но подсознательно фиксируются зрением. Кроме военной выправки и короткой стрижки, я отметил у одного из агентов высокий тугой воротник рубашки, который ему не мешал, что уже для меня странно, и ботинки у второго, очень похожие на офицерские. На западных немцев я за эти дни вдоволь насмотрелся. Тут такую обувь сейчас не носят.
Плохо дело. МГБ ГДР, в простонародье "Штази" — спецслужба очень серьёзная. Одна из лучших в мире. Понимаю, что им до меня никакого дела нет. Попросили их коллеги из КГБ за мной присмотреть, они и присматривают. А я, наивный уральский юноша, ещё удивился, что же это к нам не прицепили никакого сопровождающего. Оказывается, вот оно как.
— Кое-как для тебя стул сохранили. Тут кто только на него не покушался, — улыбаясь, сообщил мне Алексей, пока ребята разбирали со стула сумки, освобождая мне место за столиком.
— Что тут вкусного дают? — поинтересовался я, устраиваясь поудобнее, и в отражении на зеркалах бара, наблюдая за теми, кто за мной следит. Нет у меня желания их расстраивать. Уважаю я немцев из ГДР. По мне, так они самые надёжные союзники СССР. И где-то подспудно меня давит Память. Мы, русские, их предали. Вывели свои войска, а в поддержку друзей даже слова не сказали. В результате демократия сработала так же, как всегда. ГДР вошла в состав ФРГ (немцы это почему-то назвали воссоединением, но по факту — именно в состав) без всяких референдумов и прочей демократической чепухи, которую так любят самые демократичные на земле люди из самой демократической страны в мире. И никого это не удивило. А вот Крым... Да пофиг тем демократам, что там всё прошло по закону — это же не Германия, и не Югославия. Вот такая она, эта демократия... толерантная, когда надо...
— Попробуй штрудель с вишней, — советует мне Ольга, закатывая глаза к потолку, — Ничего вкуснее в жизни не ела.
С Ольгой, одной из наших солисток, у меня сложные отношения. Я пообещал ей, что она станет звездой. Потенциал у девушки огромный. Я себя считаю неплохим музыкантом, но всё-таки я не настолько гениален, чтобы дать ей раскрыться полностью. Есть в музыке такое ощущение, что иногда ты исполнение другого человека воспринимаешь, как откровение, и в какие-то моменты понимаешь, насколько это круто. Словами передать это трудно, но я попробую.
Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество, —
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми. *
Вот мог бы я в своей первой жизни писать такие тексты — стал бы самым матёрым рэпером в своей стране.
На музыку и аранжировку в этом стиле и моего таланта хватит. Главное — наглости побольше, и студию получше. В рэпе совсем не боги горшки обжигают, далеко не боги...
До начала салютов успеваем договориться, что сразу после них бежим на трамвай. Время уже позднее, а такси тут дорогие.
Номер в гостинице у нас с Николаем на двоих. Пока Коля был в душе, я, не включая свет, постоял у окна. Рассеянный облаками свет Луны позволяет мне видеть всё, словно днём. Я смотрел, как те двое, что за мной следили на набережной, пошли к телефонной будке. Минут через пять они вернулись к гостинице, сели в серый "Фольксваген Жук" и уехали в сторону выезда на автобан. Номер запоминаю машинально. Пригодится.
Утро. Сижу после тренировки и душа в кафе при гостинице. Тренирую Ольгу, нашу солистку, в правильном использовании немецких глаголов. Недели три назад мне всё-таки пришлось применить к ней заклинание Концентрации. Никак ей не давались ни тексты песен на английском, ни тот минимум немецкого, с которым она хотя бы не потеряется в этой стране. Зато теперь она бодро лопочет с персоналом студии и даже пробует читать немецкие газеты и журналы.
Вчера Ольга успела где-то купить журнал "Бурда Моден", и теперь, захлёбываясь от восторга, присела мне на уши, чтобы выплеснуть свои впечатления. Я заставляю её переводить свои восторги на немецкий язык, поправляю ошибки, и демонстративно затыкаю уши, когда она пробует перейти на русский. Полчаса уже забавляемся. Внезапно Ольга сбивается, а потом и совсем замолкает, глядя куда-то в сторону. Машинально повернувшись, вижу Ханса Баумгартнера, который тоже меня заметил и пробирается по залу к нашему столу.
— Представишь меня девушке? — спрашивает Ханс, после того, как мы с ним заканчиваем ритуал приветствий.
— Мм, даже не знаю. Ты всего-то лишь один из известных немецких спортсменов, а она — будущая мировая звезда эстрады, — задумчиво тяну я, и прыскаю в кулак, увидев озадаченные лица обоих. Немец, поняв, что его разыграли, хлопает меня по плечу и в голос хохочет, а Ольга, перестав краснеть и покрываться пятнами, начинает неуверенно улыбаться.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
