Вадим Крабов
Рус. Защитник и Освободитель.
"Всеведущи ли Боги? Наличие многих подобных сущностей заставляет нас сомневаться в этом. Каждый из них несет свое бремя и знает только то, что положено ему в своей сфере. Я готов поспорить об этом с философами твоей школы, так как доводы коллег, лишь по недоразумению называющих себя моими единомышленниками, я давно изучил и в частых дискурсах не оставил от их рассуждений камня на камне..."
Отрывок из письма неизвестного философа.
Пролог
Более трех лет назад, в молодой мирок, созданный богиней Геей, попал необычный человек. Во-первых, он прибыл из забытого всеми богами мира, где не было ни капли божественной Силы — немыслимо! Во-вторых, его воля — душевное качество, которое местные маги определяли, как "способность к управлению Силой", оказалась очень сильной, практически божественной. Дошло до того, что один могучий бог — Френом со смехом назвал этого странного гостя "сынком". С него станется, бог был еще тем шутником. Приходил в мир Геи когда вздумается, взял "под свое крыло" целый народ — этрусков и сделал их великолепными воинами.
Хитрые эльфы — сектанты, убегая от охватившей из родину тотальной войны, очутились в том мире "по ошибке". В местных землях они чувствовали себя крайне стесненно: "вектор Силы" для них был не тот. Жили исключительно в "пятнах" — осколках их старого мира, Валая. Разумеется, такое положение их не устраивало и они решили найти себе новое пристанище, более уютное. Темные и светлые эльфы или по-местному каганы и альганы, считающие себя перворожденными, разглядели необычную волю пришельца. Его уговорили принять участие в ритуале, где собирались использовать Руса (местное имя землянина Владимира Нодаша) в качестве "донора" — в прямом смысле этого слова. Намеревались выкачать всю кровь, до капли, использовать её в качестве независимой от богов Силы и перенестись в новый мир. Как это могло повлиять на Гею, на жизнь местных людишек, их попросту не интересовало — а повлияло бы. Этот исход грозил оставить после себя полностью разрушенный мир, погибли бы миллионы людей. И тогда произошла "Ссора Богов", как назвали это событие местные жители. Рус не дал себя убить. Более того, он сумел "сыграть роль Бога", что при его воле — неудивительно.
В итоге, магическая структура мира изменилась: пропали эльфы, в неведомых глубинах реальности сгинул Эребус — бог "межзвездного мрака", сменила свою сущность и резко ослабла Лоос — богиня "плодородия и деторождения". Если Эребуса одолел Френом, то с перворожденными и с Лоос "разобрался" лично Рус в образе безымянного бога. Его можно понять. Именно богиня "плодородия" выдернула Владимира с Земли, и в ордене Родящих он угодил в рабство; душевное, с полным подчинением самой воли, с постоянным, ни с чем ни сравнимым страданием. Давно он лелеял месть и отомстил. Кстати, во время этой "ссоры", Френом, увидев оригинального псевдо-бога, и обозвал Руса "сынком". А достичь той "псевдо божественности", несмотря на всю свою волю, он смог только благодаря чисто человеческому чувству — любви. Так что без неё, похоже, во всех людских мирах жизнь невозможна...
Глава 1
Со дня свадьбы Руса и Гелинии прошло полгода. Жители Эолгула, недолго посудачив об "освящении брака лично самой Геей", вскоре, погрязнув в вечной торгово-ремесленной суете, забыли о необычном, но их не касающемся явлении.
"Выдал князь младшенькую — хвала Богам и Предкам! Живут себе в загородной вилле, никого не трогают — хвала им же. "Закатный ветерок" называется место. Большой дом с садом и каменная ограда, вроде как структурами укрепленная. Загадочное место и богатое... А муж-то, оказывается, этрусским царем был. Что там случилось — одним богам ведомо, но князь зятя привечает... А Гелингин? Слышали? Продолжает с мужем в орден Хранящих ездить! Совсем стыд потеряла. А муж куда смотрит? Ну и порядки в той Этрусии!..", — в среде скучающих беззаботных матрон подобные разговоры все еще можно было услышать. Когда другие темы исчерпывались.
Спокойствия Гелинии хватило на месяц. Привыкла к новым ощущениям, втянулась в семейную жизнь, и свободное отцовское воспитание дало о себе знать. Первым делом выгнала Сирилгин. Сама не ожидала от себя такой ревности, но как только узнала о бывшей "постельной служанке", взъярилась. Все понимала, простила, но как жить, зная, что "соперница за стенкой"?
Здесь она, надо сказать, немного преувеличила. Служащие жили в отдаленной части большого квадратного дома с внутренним двориком и бассейном, с хозяйкой пересекались редко, а сама Сирилгин так и вовсе не попадалась ей на глаза. Тем не менее, Гелиния вызвала домоправительницу Асмальгин и приказала "немедленно выгнать мерзавку Сирилгин".
Пожилая тиренка, услышав гневный приказ Гелинии, рухнула на колени. Во взоре — чистая преданность.
— Госпожа Гелингин, княжна! — знала, что не любит хозяйка, когда её называют на тирский манер и тем более величают княжной, однако сказала это намеренно; дабы отвлечь часть гнева на себя, ибо характер пожилой женщины был строг, но справедлив.
Сирилгин, по мнению "правильной" домоправительницы, далеко не подарок и вполне заслуживает презрения, но никак не нищеты или рабства, куда легко могла загреметь за долги её бедного семейства.
Слово за слово, и юная жена, смягчившись, разрешает выдать изгоняемой служанке двухмесячное денежное содержание и более того, позволяет объявить от своего имени "попечение о невесте", то есть назначила за ней хорошее приданное. От женихов теперь отбоя не будет.
"Вот так, красавица, — гордо думала опытная Асмальгин, — а ты, глупая, с мужем споришь. Упади на колени, согласись, ублажи и все по-твоему будет. С возрастом поймешь...", — вдовствующая тиренка, прожив со своим благоверным (самодуром ни чета Русу) почти сорок лет, прошла хорошую школу и всегда вертела мужем как хотела.
Три года назад супруг ушел в "мир Предков". Поначалу, как и положено верной вдове, рвала себе сердце. Но после, получив службу в "Закатном ветерке", прекратила молить суровых Духов "скорее забрать её для встречи с мужем". Этого настроя, неподобающего для истинной дочери Тира, стыдилась. Управление большим хозяйством окрылило её, вдохнуло новые силы. Она приняла Закатный ветерок, как собственный дом и распоряжалась в нем точно так же — в лучших тирских традициях. Чувствовала себя полноценной хозяйкой, правда, за одним исключением — Грацией. Её, в то время по сути содержанку, почему-то боялась как огня. Хвала богам, сейчас она замужем и живет в городе. Зато появилось новое расстройство — Гелиния, которая, вдобавок к своему "неправильному" семейному поведению, продолжала обучение у Хранящих:
"Не дело замужней женщине равняться с мужем в мужских делах его! Не по заветам Предков это. Ох, молодежь, ох уж эти современные нравы!", — возмущалась, но, разумеется, виду не подавала. По неписаным тирским законам "семейный кодекс" един для всех: хоть для вождей, хоть для рабов.
Собственно, против "несправедливых законов Предков", где женщине отводилась второстепенная роль и бунтовала в свое время Гелингин, младшая дочь вождя Сарматов, а ныне жена Руса Четвертого из рода Нодаш. Вышла замуж и все равно не успокоилась. И муж (где это видано?) поддерживал её прихоти!
Полное имя молодой хозяйки стало короче прежнего. Вместо "Гелингин из рода Шахнидов, дочь Пиренгула из племени Сарматов" — Гелиния Нодаш из рода Шахнидов. Поскольку она вышла замуж не за действующего царя Этрусии, а за уже сложившего с себя царский венец, то ей никого номера не полагалось. Даже в "Божественное Завещание" — главную этрусскую религиозно-историческую книгу она не попала. В отличие от мужа, который довольствовался записью "...сие царствование длилось не дольше [высыпания] двух статеров [песка] по часам Главного Фрегорского храма...". Зато в "Своде Княжеских и Майорских родов Великой Этрусии" её имя, как жены Руса Четвертого появилось на самом почетном месте. Бывшие цари крайне редко оставались в живых, поэтому сразу заносились в "князья царского рода" на самую верхнюю строку того самого "Свода".
"Странный он, господин Рус, ой какой странный... — подобные мысли в разных вариациях приходили в голову Асмальгин очень часто, — говорят, царем какой-то Этрусии был. С него станется, он может... тогда порядки у них там — жуть!..", — при этом внутренне содрогалась.
Кроме семейных отношений хозяев, домоправительницу сильно волновало повышенное внимание к их вилле со стороны князя родного Тира. Если постоянная открытая и скрытая охрана вокруг "Закатного ветерка" только радовала (еще бы, все-таки княжеская дочь здесь жила), то частые приезды большого количества непонятного вооруженного народа — пугали. Во время этих визитов, всех слуг, в том числе и саму управляющую, запирали в подвале. Наблюдательный Серенгул, слуга-привратник, как-то заметил, что следы от крытых повозок при въезде на виллу вдавливались в землю гораздо сильнее, чем при выезде. Словно приходили гружеными, а обратно шли пустыми. Странно это. Ну да ладно, господин Рус маг из магов; ему что самому исчезнуть, что спрятать княжеское добро в неведомой дали — раз плюнуть. А вот зачем это нужно князю — лучше даже не думать. Всех служащих заставили поклясться Богами и памятью Предков в том, что ни одно слово о происходящем на вилле не уйдет за её единственные ворота, а страшный коронпор Максад (Главный Следящий за безопасностью княжества) принудил расписаться или приложить палец к не менее страшному, чем он сам пергаменту "о неразглашении государственной тайны". Боги и Предки, возможно, и могут простить, но от Максада не скроешься — это точно!
И конечно, умная Асмальгин не могла не связать носившиеся по всему Тиру слухи о скорой "войне за пятно" с "пропажей грузов" на вилле. Связала, но язык не распускала. На рынках и улицах и без неё хватало "знающих людей" и "очевидцев", рассказывающих "из первых уст".
— ...каганы как есть пропали! Все до одного, пусть не примут меня Предки, если я вру!
— ...твари успокоились, как обычные звери стали, ага... да я сам ходил! Охота там — загляденье!.. Так его есть нельзя, отравишься! Мясо ему покажи...
— ...ордена и эндогорцы валом туда валят, верь мне. Мой сын писал...
— ...ой, что будет, уважаемая(ый)! Рабы в пятно бегут, а наш князь, пусть его лета будут долгими, запретил их оттуда возвращать! А как их до этого проклятого пятна поймаешь? Метки, дарки их разорви, пропали! Один убыток, одни расходы! А знаете сколько "степные волки" берут за поимку рабов? — в этом случае голос обычно переходил на шепот и говоривший боязливо озирался. — Лучше вообще о них забыть! Ни на одном рынке, даже в богатой Месхитии рабы столько не стоят. А надо сказать их цена резко подскочила; отовсюду бегут, не только от нас. Они считают там рай! Да мрут они там, а все равно лезут в пятна, как зачарованные. Да, уважаемая(ый), вполне возможно, вполне... я слышал, — голос торговца либо состоятельного покупателя снова понижался, — это проклятье лоосок. Перед тем, как сгинуть самим, наслали его на рабов. Они же рабами больше всех торговали. Как не знал(а)? Общеизвестный факт, я тебе говорю! Теперь приходится терпеть убытки. Борков пасти (овец, хлеб сеять, строить, месить глину и так далее) некому! Куда смотрят Боги и Предки! — жалостливо возводил руки к небу, скорбно опускал и резко переходил к собственно торговле. — Никак не могу цену скинуть (больше заплатить), ты уж извини...
И цены медленно ползли вверх, что крайне возмущало хозяйственную Асмальгин. Мысленно она корила безумцев:
"Дурачье! Плохо жилось? Продать могли, наказывали, заставляли работать? А как вы хотели? Предки завещали такой порядок! А вы — бежать. Ну, сгинете в том пятне и что? Лучше? Вот и продукты из-за вас дорожают!", — возмущалась совершенно искренне, хотя сама из кожи вон лезла, чтобы спасти от рабской участи мерзавку Сирилгин, причем только возможной, а далеко не обязательной участи.
Неоднозначной женщиной была эта домоправительница "Закатного ветерка". Не сказать, чтобы добрая, но и не злая; воспитанная строго в соответствии с вековыми тирскими традициями, за них и держалась.
Тирский князь Пиренгул не слушал базарные сплетни, он точно знал, что война грядет неминуемо. Полгода он только о ней и думал, готовился, как мог. Первые месяцы тайно, а последние два почти открыто. Не только потому, что тайну уже не сохранишь, но и потому, что того требовали планы, в которые в полной мере не посвящал даже сыновей.
Наконец время пришло, и Пиренгул собрал сынов в своем кабинете. Пожив во дворце, обвыкся, и относительно небольшая комната перестала напоминать шатер кочевника, а превратилась в обычное рабочее место геянского чиновника где-нибудь в центральных землях ойкумены. "Совещательный" стол, рабочий стол, кресло, стулья, стеллажи со свитками и редкими толстыми тяжелыми пергаментными книгами, у которых одно удобство — быстрый поиск нужных сведений. В углу стояло непременное бюро с секретными замками, кое-где оббитое железными пластинами с нанесенными Знаками — главное хранилище княжеских секретов.
— Обстановка вокруг княжества понятна, сыновья? — Пиренгул закончил длинный монолог риторическим вопросом. Если кто скажет "нет", заработает от отца "крайнее неудовольствие".
В кабинете находились все три сына и сам князь. На полу, на потолке, на стенах, в окне и в дверях светились "глушащие" Знаки, от переизбытка Силы различимые даже не-магами. Строжайшая секретность.
Выслушав молчание, Пиренгул перешел к конкретным задачам:
— Рахмангул. Ты мой старший и неплохо показал себя как полководец, — сын, тщательно скрывая довольство, важно кивнул. "Неплохо" — из уст скупого на похвалы отца означало — "отлично". — На тебе главное — порты. Тайное укрепление давно идет, руководит им твой дядя (троюродный) Рахман. Примешь командование. Разберись на месте что надо поправить, распредели силы и запомни — больше войск не дам, даже не проси. Неоткуда взять, увы. — суровый Пиренгул не выразил сожаление не только тоном, но даже руки не развел. И старший сын промолчал, не задал закономерный вопрос: "А куда это ты, папа, подевал пять сотен лучших воинов с магами и шаманами?". Знал, что ответа не дождется и понимал — отец никогда ничего не делает просто так.
— Собирай кочевых воинов, прижми "степных волков" — они за золото родную мать продадут. Максад подскажет, как их найти. Людей собирай тайно! Это ты понимаешь, но напоминаю не зря: первая встреча должна быть самой радушной, у капитанов не должно остаться ни капли сомнений в наших добрых намерениях. Смотри, не подведи! Я уже три месяца уверяю Месхитинцев, Галатинцев, Гроппонтцев в нашем миролюбии!
Вместо Рахмангула, осторожно кашлянув, ответил Танагул, младший сын, который в "Великом Походе" ничем кроме личной доблести не отметился.
— Отец! Почему бы не пропустить этих жадных тварей? Им пятно нужно, а мы им нужны как прошлогодний навоз! А затем, — лицо Танагула, восхищаясь собственной хитростью, выразило крайнее довольство, — ударим им в спину! Из пятна они войска не отзовут. Правда? — спросил, с горделивой надеждой оглядывая братьев.
